Бабочка

Глава 6. В кабинете декана

Это длится мгновение, за которое я даже не успеваю удивиться. Парня дергают за капюшон и толкают вперед, зрительный контакт рвется, как натянутая нить хлестким резким:

— Пошел!

— Нисса, — голос мужчины звучит со стороны кабинета, и я даже не сразу понимаю, что он обращается ко мне. Все потому, что смотрю в сторону арестованного и политари, которые ведут его по коридору, но он даже не пытается обернуться. — Нисса!

Последнее звучит уже раздраженно, и я поворачиваюсь к тому, кто стоит у открытой двери.

— Мне кажется, или у вас пропала сестра?

Киваю и прохожу внутрь: здесь гораздо теплее, чем снаружи, а стены выглядят более-менее сносно. В остальном это обычный рабочий кабинет, за исключением голографической доски, на которой мигает карта западной дуги Пятнадцатого круга. Светящиеся точки передвигаются по улицам, петляют между домов (видимо, наряды политари).

Мужчина резко выдергивает верхний ящик стола, так резко, что чудом не срывает с доводчика, а после кивает мне на диван. Видавший виды, с потрескавшейся кожей, этот диван стоит у дальней стены, под портретом основателя Ландорхорна, пафосная надпись «Клянусь служить и защищать» занимает всю стену наравне с дипломами, особая полочка выделена под награды.

Дж. К. Ронгс, успеваю прочесть я перед тем, как мужчина подходит ко мне. Оказывается, он уже закурил, и едкий дым проникает в легкие, вызывая желание зажать нос.

— Так, — говорит он и жестом указывает мне на диван, но я не сажусь.

Потому что не представляю, зачем мне вообще садиться на диван, если заявление удобно заполнять за столом. Кажется, он тоже понимает ход моих мыслей, потому что раздраженно хмурится и затягивается еще глубже, выпуская кольца вонючего дыма.

— Вы говорите, что у вас пропала сестра, нисса…

— Мэйс. Вирна Мэйс.

— Вирна, — повторяет он мое имя, прищурившись, и мне едхово не нравится его взгляд, потому что мужчина смотрит мне не в глаза, а куда-то в район выбившейся из заколотых волос пряди, падающей на грудь. — Тебе уже объяснили, что мы начинаем розыск совершеннолетних не раньше, чем через неделю после исчезновения.

— Объяснили, но моя сестра никогда не…

— Понимаю, — он перебивает меня раньше, чем я успеваю договорить. — Загруженность у нас сейчас по самую верхушку. Ну, вы видели, что творится.

Политари кивает в сторону закрытой двери, и я киваю в ответ.

В холле действительно головастика негде кинуть, и это при том, что сейчас раннее утро. Я смотрю на него, понимая, что должна думать о Лэйси, но думаю об этом странном парне, о ныряльщике, которого уже не ждет ничего хорошего, и вспоминаю его взгляд.

Почему он так на меня смотрел?

— Ваша сестра не могла исчезнуть без серьезной причины, я правильно понимаю?

— Да, — стряхивая наваждение, снова смотрю на стол. — Так вы примете у меня заявление?

 — Заявление, — повторяет он и продолжает смотреть на мою грудь. — В качестве исключения я готов принять у вас заявление, нисса Мэйс. Но только в качестве исключения и если вы окажете мне ответную услугу.

Прежде чем я успеваю что-либо понять, он указывает на ширинку. Двумя пальцами, между которыми по-прежнему дымится сплющенная сигарета, источающая вонь. В ту минуту, когда до меня доходит его предложение, я рывком дергаю дверь на себя и вылетаю из кабинета. Стены мельтешат перед глазами, рябят облупленной краской, а я все бегу, бегу и бегу и, только оказавшись на улице, за пределами этих давящих стен, останавливаюсь. Опираюсь раскрытыми ладонями о колени, выравниваю дыхание и бреду к станции платформы.

Зажатая где-то у поручня, тупо смотрю в спину стоящего передо мной парня. Эта спина — все, что я сейчас вижу, спина, а еще два пальца, указывающие вниз, на молнию брюк.

Меня начинает тошнить, и я прикрываю глаза, чтобы не слышать голос: «Ты же будешь хорошей девочкой, Вирна?!»

Этот голос снился мне долгое время, после чего я просыпалась в холодном поту, а еще начала носить с собой шокер. Несмотря на то, что лицензию на защитные приспособления выдают только совершеннолетним, Лэйси дала мне свой. Потом заявила о пропаже и купила другой уже для себя. Конечно, это было опасно, случись мне им воспользоваться на деле, с него считали бы «потерянный» серийный номер, но к счастью, не пришлось.

Тем не менее она здорово рисковала, рисковала ради меня.

Она каждый день делала для нас то, что другая девчонка ее возраста просто не потянула бы. Она ходила на эти едховы ночные смены, убивала свое здоровье, разнося напитки и прочие атрибуты богатой жизни тем, для кого самое страшное — это пропустить очередную вечеринку.

Она бы сделала для меня все, а я…

Я просто сбежала.

Брось, Вирна, ты правда думаешь, что он бы принял у тебя заявление?

Или пошевелил бы хоть пальцем ради того, чтобы найти Лэйс?

Может быть, если бы ему понравилось…

Нет.

Нет, я так не думала, и только поэтому на конечной платформы мне стало легче. Отпустило мерзкое чувство, холодный липкий пот перестал заливать спину.

Политари — не выход. Даже в самом лучшем случае они просто запихнули бы мое заявление в базу и благополучно о нем забыли. Нет, нужно действовать самой.

Лэйс работала в «Бабочке», а значит, оттуда и начну искать.

Сегодня после смены у Доггинса поеду туда, благо, деньги я отдала сестре, и у нее есть, на что купить еды себе и Тай. Приободренная этой мыслью, спрыгиваю с подножки гусеницы и почти лечу в сторону раскрытых крыльев академии «Кэйпдор». Мне уже не терпится отправиться в «Бабочку», но насколько я поняла, это исключительно ночное заведение класса премиум, и раньше чем за пару часов до полуночи там вряд ли появляются даже парни с фейс-контроля.

В холле я прикладываю пропуск к турникету и едва успеваю сделать шаг, как слышу механический голос:

— Вирна Мэйс. Пропущено четыре академических часа. Срочно зайдите к декану.

М-да.

Оперативно работают.

Учитывая, что раньше пропускать занятия мне не доводилось, с таким я не сталкивалась и никогда не слышала о подобном. Зато сейчас в меня снова вонзились сотни взглядов — все студенты, которые собрались в холле, пялились на меня.

— Калейдоскопница, — фыркнула крашеная блондинка-въерха и отвернулась.

Зато кое-что прояснилось: похоже, пропуски в Кэйпдоре оглашаются исключительно для людей.

У навигатора, представляющего собой огромную стеллу, вбила в поиск «факультет лиабиологии декан», и на экран выпала схема, как найти нужный мне кабинет. Внимательно ее изучив, я направилась к лифтам. Меня обогнали двое девушек, одной из которых была та самая крашеная блондинка.

— На что они только надеются? — донеслось от меня. — Да им до потолка прыгать надо, что их вообще к высшему подпустили.

— Видимо, потолок у них более низкий.

— Погоди-ка, а это разве не…

Они обернулись и синхронно уставились на меня.

— У меня что-то с лицом? — спросила я, коснувшись пропуском панели вызова лифта.

Разумеется, со мной въерхи не поехали, зато за спиной донесло:

— Кажется, Вирна Мэйс…

— Да, точно она! Красные волосы…

— Та чокнутая…

К счастью, двери лифта отрезали меня от них раньше, чем я услышала еще несколько весьма ярких характеристик. Понять, откуда ноги растут, труда не составило: они наверняка были на вводной лекции, где я умудрилась назвать Лайтнера К’ярда засранцем. Алетта мне все уши прошелестела о том, что я должна перед ним извиниться, если не хочу проблем, но извиняться перед ним я не собиралась. Во-первых, потому, что засранец — он засранец и есть, а во-вторых, я сильно сомневалась, что на следующее утро этот парень вообще вспомнит, кто я такая, не говоря уже о том, чтобы устраивать мне проблемы.

Шестнадцатый этаж протянулся к соседнему корпусу стеклянным переходом, по нему мне и предстояло пройти. Сегодня, в отличие от вчерашней пасмурной тяжести, выглянуло солнце и небо расстелилось пронзительной осенней синевой, звенящей от прохлады. Деревья разбрасывались пригоршнями листьев, которые мгновенно убирали с газонов, а те, что на них оставались, алели пятнами.

Кабинет декана располагался сразу за стеклянным переходом, перед ним раскинулся огромный холл, а в приемной меня встретила секретарь, тоже въерха. Глянув на меня поверх стильных очков в тонкой роговой оправе, приподняла идеальную, густую по последней моде бровь:

— Вирна Мэйс, я полагаю?

— Совершенно верно.

— Проходите, — она даже не потрудилась встать, кивнув в сторону соседней двери, пальцы ее снова запорхали над тапетом.

Недолго думая, шагнула в указанном направлении и оказалась в просторном, светлом кабинете. Запечатанные под рулонными шторами окна не впускали сюда солнечный свет, из-за цвета обивки стен (льдисто-голубого), создавалось чувство, что я оказалась в лиариуме, который накрыли тряпкой.

Директор лиариума, в смысле декан, оторвалась от изучения своего тапета и посмотрела на меня так, словно мне стоило провалиться сквозь пол аккурат до самого первого этажа, а еще лучше сразу в подземный переход.

— Вы пропустили занятия, — произнесла она таким тоном, каким прокурор мог бы объявить: вы совершили убийство. — Четыре академических часа по профилирующим предметам.

— У меня пропала сестра…

— В вашем договоре, нисса Мэйс, четко обозначено, что пропуск занятий недопустим, — в голосе ее звенела сталь. Она не предложила мне сесть, не предложила пройти, но ее пронзительный голос металлическими занозами впивался в кожу даже с другого конца кабинета. — Государство тратит огромные деньги, когда дает вам шанс получить высшее образование, поэтому пропуск занятий — уже достаточная причина для отчисления, если у вас нет достаточных для того оснований.

— Вы не позволили мне и слова сказать, — произнесла я. — У меня пропала сестра, участок открывается в то же время, когда у нас начинаются лекции.

— Ваша сестра не имеет никакого отношения к вашему обучению, — отчеканила она.

— Моя сестра имеет отношение ко мне! — я невольно повысила голос, и брови декана сошлись на переносице.

— Ваша. Личная. Жизнь. Меня совершенно не волнует, нисса Мэйс, — резко произнесла она, вырастая над столом. На вид ей можно было дать как тридцать пять, так и все пятьдесят, возраст въерхов сглаживается за счет питающей их силы. Юбка-карандаш цвета стали и такой же пиджак придавали въерхе сходство не то со статуей, не то с вышеупомянутым карандашом. — Вы не просто прогуливаете, вы пренебрегаете Уставом Академии. Или не читали его вовсе? Прежде чем подняться ко мне, вы должны были надеть форму.

Твоего едха! Она что, глухая?

— Моя сестра исчезла, — уже с трудом сдерживаясь, говорю я. Руки сами собой сжимаются в кулаки. — Я не знаю, что с ней, по-вашему, я должна была просто явиться на лекции, переодеться в форму и наслаждаться вашими едховыми знаниями?!

— Не смейте говорить со мной в таком тоне! — огненные глаза опасно сверкнули. Всю невозмутимость с нее как волной смыло. — Вы ранены?

— Нет, — цежу я.

— У вас умер кто-то из родственников, и есть свидетельство о кремации?

— Нет.

В этот момент я уже готова похоронить ее, под кипой лежащих на столе бумаг, а сверху возложить надгробный указатель-тапет с именным «едхова надра».

— Вы нуждаетесь в неотложной медицинской помощи, не в состоянии передвигаться самостоятельно или серьезно больны?

— Нет.

— В таком случае вынуждена вас огорчить, — теперь уже слова цедит она. — В договоре на обучение, который вы подписали, оговаривается, что вы обязуетесь посещать занятия согласно учебной программе и выполнять тесты не ниже восьми пропускных баллов. В случае нарушения и первого и второго пункта я имею право единолично поставить вопрос о вашем отчислении.

— Уверен, до этого не дойдет, — раздался за моей спиной голос.

Голос, который я меньше всего ожидала услышать.

Голос Лайтнера К’ярда.