Бабочка

Глава 4. Паршивый день

Паршивый день.

Только утро, а он уже паршивый.

Все словно сговорились, чтобы меня довести.

Сначала отец, который вдруг заинтересовался моим расписанием.

— Зачем тебе подводная зоология, Лайтнер? — спросил он за завтраком таким тоном, что мигом отбил весь аппетит. Поэтому я отодвинул тост с рыбным маслом и смело встретил раскаленный взгляд.

Обычно отец предпочитает тишину и новостные ленты на своем тапете, это на пресс-конференциях, на званых обедах и в интервью он блистает красноречием, а перед нами ему не нужно изображать примерного семьянина. Вообще никого изображать не нужно. Так проще, и всех это устраивает. Поэтому если он решил поговорить, значит, будет выдвигать претензии.

— Мне интересны твари, которые водятся в океане.

Даже получилось ответить спокойно, главное, что не капли лжи, хотя я с трудом подавил раздражение.

— Тебе нужно выбирать дисциплины, которые пригодятся в будущем, а не тратить свое время не пойми на что.

А, нет, не подавил!

Наверное, это все-таки плеснуло на поверхность, потому что даже Джубо оторвался от тапета, что для мелкого — большая редкость. Брат уставился на меня во все глаза, не говоря уже о побледневшей маме, занимающей место на другом конце стола. Только ради нее я ответил мягче, чем собирался:

— Я вправе распоряжаться собственным временем, как того захочу.

— Если это не влияет на твою успеваемость.

— Это влияет на мою успеваемость?

Вопрос риторический, потому что у меня отличные оценки по всем предметам (и по тем, которые настоятельно рекомендовал отец, и по тем, что я выбрал сам): я предпочитаю быть лучшим. В меня это вдалбливали с детства, поэтому быть лучшим у меня вошло в привычку.

— Пока нет, — холодно признает отец.

— Тогда не о чем говорить.

— Как раз есть. Тебе это не нужно.

Отец не повысил голос, но по столовой прокатились отголоски его силы. Сок в бокале качнулся и пошел рябью, пол под плитами содрогнулся. От демонстративной мощи все волосы на теле встали дыбом, в груди заворочалась ярость.

Какого едха[1]?!

Запугивает, как одного из своих чиновников, у которых колени трясутся при одном его появлении!

— Мне как-то лучше знать, — несмотря, на давящую энергетику, ответил я в тон ему, — что мне нужно, а что нет.

Глаза отца вспыхнули, на лице заходили желваки, воздух задрожал от сгустившейся мощи. Хочет по-плохому? Будет по-плохому, плевать. Дело не в этом предмете, а в том, что отец привык, что все вокруг него прыгают. Все, но не я. Поэтому я сжал кулаки, готовый ответить на силу силой.

— Диггхард! — высокий голос мамы ворвался в наше противостояние. — Лайтнер! Перестаньте, пожалуйста. У нас же семейный завтрак.

Оказалось, что она вскочила со своего места и смотрит на нас перепуганными глазами.

Отец перевел на нее тяжелый взгляд, и мама сжалась: не просто опустилась на стул, а словно уменьшилась в размерах. Она всегда так делает — пытается быть незаметной. Потому что боится отца, но всегда неизменно вмешивается.

И зачем, спрашивается?

— Где ты видишь семью, мам? — бросил я раздраженно и в таком настроении убрался из столовой.

По пути в Кэйпдор, правда, успел пожалеть о своих словах. Мать не виновата в том, что Диггхард К’ярд пытается вылепить из меня свою копию, а я не собираюсь быть таким, как он.

Я стану гораздо лучше.

Разговор все равно крутился в голове, отравляя все и вся. Нет, отец не сможет повлиять на мой выбор, но то, что просто так этого не оставит — бесспорно. Оставалось только готовиться к удару.

Казалось, что может быть хуже?

Одна. Едхова. Девчонка!

Засранец. Прощаю.

Ее слова голографической бегущей строкой крутились в голове, мешая сосредоточиться на вещающем вводную лекцию преподе. Несмотря на то, что она осталась на верхнем ряду за спиной, все равно ее образ и слова впаялись в память намертво, перебивая даже мысли о «семейном» завтраке.

Будь она парнем-въерхом, мы бы прогулялись после уроков на полигон для силовых тренировок и проверили, кто из нас засранец. Но девчонка? Да еще и человек? Что вообще взять с калейдоскопницы?

Я понял, что лекция проходит мимо меня, и, подтянув тапет поближе, открыл общий чат для друзей. Оказалось, там во всю шло обсуждение темы, что люди откровенно зарвались.

«Как ее зовут» — написал я.

«Маруна», — тут же предположила Ромина. — «Мозгов у нее примерно столько же».

Морская маруна — существо-феномен. Они выбрасываются на берег, а затем подыхают без воды. Ученые до сих пор пытаются выяснить, почему эти склизкие полупрозрачные твари так самоубиваются. Но большинство считают, что они просто слишком тупые, чтобы понять, что на берегу их ждет смерть.

В чат тут же посыпались ржущие морды, а я поморщился. Если бы калейдоскопница была полной тупицей, то просто бы не поступила в Кэйпдор. Всем известно, что в Академию принимают только лучших. Поэтому я отправил:

«А серьезно»

«Мэйс, кажется» — это уже Хар.

Его я, пожалуй, знаю столько, сколько себя. Он мой брат, пусть и не по крови. И тот, которому я действительно доверяю.

Мэйс, Мэйс, Мэйс… Это имя ни о чем мне не говорит. Будь она въерхом, я бы мог о ней слышать, с людьми сложнее: их как водорослей в океане.

«Вирна Мэйс», — приходит сообщение от Родреса.

Родрес в нашей компании тот еще молчун, предпочитает говорить по делу, и все обо всех знать. В общем, он просто не озвучивает непроверенную информацию.

Значит, Вирна.

Я небрежно откинулся на спинку сиденья, вполоборота и бросил взгляд наверх, быстро отыскав девчонку. Это не составило труда: ее красные патлы притягивали внимание, как неоновая вывеска. Пожалуй, это ее и выделяло — необычный цвет волос. Мордашка смазливая, черты лица тонкие, что тоже нетипично для людей, да и фигурка — что надо. Наверху я уже оценил стройные ноги с красивыми икрами, которые не скрыла даже чопорная форма академии. Интересно, каким спортом она занимается?

Взгляд с мордашки скользнул ниже в попытке рассмотреть под тканью бесформенного пиджака все остальное. У нее есть сиськи или там все плоско? А глаза у калейдоскопницы синие. Это я успел отметить, когда она упала передо мной на колени: вот в таком виде Вирна Мэйс смотрелась идеально. В другой раз сразила бы наповал.

— Студент К’ярд, — раздался над ухом дребезжащий голос препода, тощего как жердь и древнего как Кэйпдор въерха. — Я понимаю, что вам все дается легко, но без реального присутствия на моих лекциях сдать предмет будет проблематично даже для вас.

Намек на статус моего отца вернул к утреннему противостоянию с силой ударной волны. Мелькнула простая мысль: может, ну его в задницу этот факультатив? Которую я тут же отбросил. Не хватало еще, чтобы отец решил, что это из-за его советов. Да и не за этим я здесь: мне нужны определенные знания.

— Мне действительно все дается легко, — хмыкнул я, игнорируя взгляды в мою сторону, и добавил, поворачиваясь лицом к кафедре: — Продолжайте.

— Спасибо, что позволили, — ядовито продребезжал препод, будто испытывая мое терпение.

 «Устроим ей веселую жизнь», — пришло сообщение от Ромины.

Иногда ее заносило, вот как сейчас. Мне это не понравилось, а еще больше не понравился энтузиазм остальных. Здесь только я задаю тон и только я решаю, что и с кем делать.

«Без меня не трогать», — написал я и закрыл чат.

Чтобы послушать вводную про подводный мир и его обитателей. Впрочем, сегодня препод всего лишь напоминал то, что мы и так прекрасно знали из школьной программы: в океане живет множество тварей, некоторые из них выходят на поверхность, другие существуют только в воде, а третьи обитают исключительно на глубине. И это было по меньшей мере скучно. Зато помимо снотворного эффекта лекция обладала еще и успокоительным, к ее концу мне больше не хотелось расколошматить тапет.

— Фу-у-у, скукота! — протянул Дорс, стоило нашей компании покинуть аудиторию. — Кому вообще в голову взбрело записаться на эту едхову хрень?

Снотворного эффекта как ни бывало.

— Мне, — холодно ответил я.

Видимо, чересчур холодно, потому что Хар положил ладонь мне на плечо.

— Лайт, — Ромина отпихнула его и подхватила меня под локоть, — мы же одна команда.

Родрес глянул на нее так, что сразу становилось понятно: запал. Я уже не первый раз ловил в глазах нашего информационного гения это выражение, зато Ромина его напрочь не замечала. Или делала вид, что не замечает.

— В нашей команде нытиков не будет, — хмыкнул я. — Так что либо учитесь, либо валите с курса.

— Да ладно тебе, — Ромина прижалась еще плотнее, скользнув бедром по бедру. — Ты что сегодня такой агрессивный?

— Препод редкостный зануда, — поспешил исправиться Дорс. — Зато я узнал, что есть океанические головастики.

— Сам ты головастик! — воскликнула Нирэла.

Все дружно расхохотались. Кроме меня.

Как назло, воображение снова нарисовало образ синеглазой девчонки.

Какого едха она не идет у меня из головы?!

— Теперь на политологию? — спросила Ромина.

Вот уж что можно назвать занудством, так это политологию. От этого предмета меня реально тошнило, но увы, избавиться от него не представлялось возможным: на моем факультете он — один из основных. Следующими шли силовые тренировки, и вот на них я благополучно забил. Во-первых, мой уровень силы давно превосходит уровень любого второкурсника, с которыми придется даже не сражаться, а так, прыгать рядом. А во-вторых, у меня свои тренировки.

Запихнул кэйпдорскую форму в ящик и подхватил тяжелый черный рюкзак, в котором тоже была своего рода форма. Запрыгнув в эйрлат, я стартанул так, что едва не стер усилители.

— Нужно спустить пар? — усмехнулся друг.

Хар со мной, куда бы я ни пошел: прогуливаем мы тоже вместе, и вместе за это огребаем. Иногда.

— Не представляешь, насколько.

Больше Хар ничего не спрашивал, и за это я был ему благодарен. Мы молчали до самого пляжа, а вид океана, как всегда, увлек мои мысли в другое русло. Подальше от манипуляций отца и едховой синеглазой девчонки. Впрочем, последняя отказывалась из них сваливать насовсем: цвета океана не позволяли. Мелькнула шальная мысль о том, как Вирна Мэйс будет смотреться в купальнике. Правда, люди слишком трусливы, чтобы добровольно приближаться к кромке воды, и эта девчонка вряд ли представляет собой исключение.

Мы с Харом шли плечом к плечу, дождь почти прекратился, но тяжелое небо все равно двигалось нам навстречу. С силой давило на крохотный клочок суши, затерявшийся вдали от посторонних глаз: бухта только для своих. О ней мало кто знает, это правильно. Потому что то, чем торгуют в хижине на берегу, на грани закона.

Расстегнув рюкзак, переоделся в темно-синий гидрокостюм и направился к океану, недобро накатывающего немаленькими волнами. Это что, здесь еще рифы, а вот если отплыть чуть дальше, в сторону мыса Гор, там настоящие гиганты.

Волны размером с приличную жилую высотку.

Именно то, что мне сейчас нужно.

[1] Едхи — морские гады, выползающие из моря, чтобы разбросать свои ядовитые иглы в поисках добычи, обитающей на берегу.