Девушка в цепях

11

 

Вот теперь я была близка к тому, чтобы хлопнуться в обморок, но почему-то не хлопалось. В зале началась суета, напоминающая подготовку к приему гостей в доме виконта Фейбера: когда все идеально, но нужно сделать еще идеальнее. Художники поправляли холсты, приосанивались и напускали на себя небрежный, безразличный вид. Я же обхватила себя руками, глядя на «Девушку» и пытаясь понять, как мне могло присниться такое точное расположение картины. Несомненно, мы с леди Ребеккой бывали в зале, я слышала про центр экспозиции… вероятно, все дело в этом.

Не прошло и пяти минут, как в зал вошли первые посетители. От волнения у меня вспотели ладони и захотелось провалиться сквозь землю. Наверное, я бы так и поступила, если бы не услышала за спиной голос Ирвина:

— Поздравляю с вашей первой выставкой, мисс Руа.

Сердце пропустило удар. Я медленно обернулась, и улыбка сбежала с его лица.

— Шарлотта? Что-то случилось?

— Нет, ничего. Просто…

Просто последние несколько дней я мечтала о том, чтобы он пришел, но сейчас было страшно, как никогда раньше.

— Я очень волнуюсь.

Ирвин улыбнулся и подал мне руку:

— Неудивительно. Я бы на твоем месте вообще спрятался под лестницей.

Представить прячущегося под лестницей Ирвина было сложно несмотря на всю мою фантазию.

— Ты бы там не поместился.

— Это ты так думаешь. Даже не представляешь, на что способен человек, если хочет спрятаться.

Не выдержала и рассмеялась, глядя в лучащиеся весельем глаза. Вот как у него это получается? Минуту назад мне действительно хотелось под лестницу, а сейчас и солнышко стало ярче, и улыбка сама собой расцвела на губах. Сегодня Ирвин был в штатском, и костюм-тройка темно-синего цвета шел ему не меньше, чем форма. Проходящие мимо нас девушки наградили его кокетливыми взглядами, но он, кажется, этого не заметил.

— Серьезно, мисс Руа. Не представляю, как вы вообще на это решились.

Отступать было некуда, я повернулась и указала Ирвину на картину:

— Если бы не она…

Хотела сказать: «Я бы ни за что не решилась», но слова так и не сорвались с губ. Возле «Девушки» собралось несколько человек. Несмотря на то, что народу в зале было еще не так много (чтобы попасть на выставку, нужно было сначала сдать верхнюю одежду в гардероб), к ней подходили. Снова и снова, поодиночке и парами. Девушки, что прошли мимо нас, тоже остановились у моей картины.

— Шарлотта? Это твой сюжет?

Я моргнула, сбрасывая оцепенение.

— Да.

Мгновение, удивительно долгое, он смотрел на «Девушку», а я на него. Ожидая, что в любой момент, как во сне, лицо исказит недоумение и разочарование, но Ирвин повернулся ко мне и удивительно серьезно сказал:

— Пойдем. Я хочу рассмотреть получше.

Он подал мне руку, и я ее приняла. Наверное, в моих даже самых смелых мечтах никогда не было ничего более волшебного: день моей первой выставки, и мы с Ирвином вместе идем по залу. Чем ближе становилось полотно, тем сильнее колотилось сердце. Мы остановились чуть поодаль, он внимательно смотрел на «Девушку», и я тоже. Рука, лежавшая поверх его, даже почти не подрагивала.

— Лотти! Лотти, как я рада тебя видеть! — Голос Лины донесся откуда-то сбоку, я даже не успела повернуться, когда подруга налетела ураганом. Этим же ураганом меня не отнесло в сторону исключительно потому, что Ирвин поддержал. Ураганом, а еще осознанием того, как Лина себя ведет. Впрочем, последнее сразу же прояснилось (обнимая меня, подруга быстро прошептала на ухо): — Прости, что так громко. Папенька навязал мне ее в сопровождение, а ее это бесит.

Кого — ее, стало понятно, когда я встретилась взглядом с графиней. Она смотрела на Лину так, словно не прочь была хорошенько отхлестать по щекам. Впрочем, когда перевела взгляд на меня, он существенно не изменился.

— Леди, позвольте представиться. Лорд Ирвин Лэйн. — Прежде чем неловкая ситуация переросла бы в катастрофу, Ирвин слегка склонил голову. Тут уже спохватилась я и поспешно завершила знакомство:

— Леди Айрин Фейт, графиня Вудворд, леди Эвелина Фейт, старшая дочь графа, — я улыбнулась. — Лорд Ирвин Лэйн, старший сын лорда Фейбера.

— Приятно познакомиться, графиня. Леди Эвелина. — Он поцеловал руку сначала графине, а затем — Лине.

— Взаимно, милорд, — графиня склонила голову. — Я помню вас по давнему сезону. Но кажется, в тот год мы не были представлены.

— Не были, а после мне пришлось уехать. К счастью, сейчас представилась отличная возможность это исправить.

— Мы здесь ненадолго. Моя падчерица очень хотела побывать на выставке.

— В таком случае не будем терять время. — Ирвин чуть отступил в сторону и вопросительно посмотрел на меня.

— Экспозиция начинается с правой стороны, — пояснила, и мы направились к лестнице. От меня не укрылось, что моей руки он не отпустил. Напротив, накрыл ее своей, давая понять, что мы вместе. Лина больно ущипнула меня за руку и показала глазами на Ирвина. Я недоуменно приподняла брови, но графиня наградила нас пристальным взглядом, и подруга сделала вид, что увлечена лепниной орнамента на стенах.

— Хм… современное искусство — это нечто непостижимое, — пробормотала графиня, когда мы остановились у одного полотна.

На картине был изображен мобиль, балансирующий на пике горы. Над ним проплывала маленькая тучка, и мне вдруг стало смешно. Я плотно сжала губы, но смех все равно рвался наружу. Украдкой взглянула на Ирвина: он тоже улыбался, и мне захотелось спросить, о чем он думает. Графиня неодобрительно на меня посмотрела, но к счастью, мы уже двинулись дальше, к летнему пейзажу, раскрывавшему зной во всей красе.

— Красиво, — отметила Лина.

— На мой взгляд, чересчур аляповато, — приподняла брови ее мачеха.

— Иначе не получится передать жару, — заметила я.

За что заработала очередной неприязненный взгляд, но даже его не почувствовала. Точнее, почувствовала, но как-то… легко что ли. Несмотря на то, что «Девушка» становилась все ближе, мне больше не было страшно. Под сильной уверенной ладонью Ирвина пальцы совсем перестали дрожать, а разговор он поддерживал с той же небрежностью, с которой в самом начале спас Лину от неминуемой расправы.

— И как же вы здесь оказались, милорд?

— Первая выставка Шарлотты… Разве я мог такое пропустить?

Если он мог сделать меня еще более счастливой, он только что это сделал.

— Ох, да. Помню, Эвелина говорила об этом. Ну а где же твоя картина, Шарлотта? — спросила графиня: видимо, чтобы поддержать разговор.

Искусство интересовало ее еще меньше нашего общества.

— Она…

— Поверить не могу! — Голос леди Вудворд сорвался. Стал высоким и неприязненным.

Я удивленно проследила ее взгляд, чтобы наткнуться на невысокую рыжеволосую красавицу. Мы с графиней тоже были рыжими, но у женщины волосы просто полыхали, как огонь. Яркая, настолько выделяющаяся из толпы, что не обратить на нее внимание было попросту невозможно, она стояла напротив «Девушки», и люди вокруг расступились. Несмотря на достаточно пышные формы, она напоминала коллекционную фарфоровую куколку. Бледно-сиреневое платье облегало фигуру, подчеркивая плавную линию плеч, а профиль… м-м-м-м… за такой профиль любой художник удавится!

— Кто это? — спросила я, не в силах отвести от нее глаз.

— Ее светлость Луиза Биго, герцогиня де Мортен. — Ирвин улыбнулся: похоже, причину моего восторга он понял сразу.

— Ее светлость, — хмыкнула графиня, — в свое время играла в очень откровенной постановке безобразного содержания.

— Разве откровенность может быть безобразной? — Слова сорвались с языка раньше, чем я успела их поймать.

Лина сделала большие глаза, графиня потемнела лицом. И в довершение всего из-за спины донесся знакомый жесткий голос:

— Вы совершенно правы, мисс Руа. Не может.

Ой, нет! Нет, пожалуйста, нет! Только не сейчас.

Не сейчас, когда я с Ирвином, Линой, и…

— Прошу нас извинить, — сухо произнесла графиня, — Эвелина.

Уже без Лины.

Подруга надула губы, но вздернула подбородок и последовала за ней. Я растерянно смотрела им вслед, всей кожей ощущая пристальный взгляд Ормана: наверное, даже во сне он меня не раздевал столь откровенно.

— Мы знакомы? — Ирвин нахмурился.

— С вашей очаровательной спутницей — да.

— Сделайте милость, уйдите! — этот шипящий голос, оказывается, принадлежал мне.

Сама не представляла, что так умею, Ирвин, кажется тоже. Сосредоточенное выражение на его лице на миг сменило недоумение. А вот Ормана, похоже, позабавило: по крайней мере, насмешка в его голосе была слишком явной:

— Поговорим позже, мисс Руа. — Он обошел нас, как мог бы обойти возникший на его пути мольберт, и направился куда-то… Надеюсь, что очень далеко!

— Кто он такой, Шарлотта?

Гад, каких еще поискать надо. Сволочь! Мерзавец! Шантажист!

— Меценат. — Метка на запястье ужалила кожу, и я неосознанным, ставшим уже привычным в последнее время, движением подтянула рукав. Меня слегка трясло, но к счастью, Орман действительно соизволил оставить нас в покое. — Благодаря ему все эти картины представлены здесь, и моя тоже.

Взгляд Ирвина немного смягчился.

— Вы действительно с ним знакомы?

— Да, нас представил директор музея. — Я сделала вид, что рассматриваю узор на перчатке.

— Почему ты попросила его уйти?

Потому что видеть его не могу!

— Он тебя чем-то обидел, Шарлотта? — Ирвин внимательно посмотрел на меня.

— Нет. Вовсе нет. Почему ты так думаешь?

— Просто это на тебя не похоже. Я никогда не видел тебя такой.

— Такой?

— Яростной.

— Должно быть, переволновалась, — я очаровательно улыбнулась и развернулась к картинам. — Ирвин, я сегодня действительно сама не своя.

— Переволновалась? Ты приказала ему уйти.

Я — что?

— Мисс Руа! Мисс Руа!!! — К нам подскочил распорядитель: высокий худощавый мужчина с пышными усами. Взволнованный и, кажется, даже чуточку вспотевший, потому что сейчас судорожно промокнул лоб платочком. — С вами хотят переговорить! Ее светлость!

Раньше такая новость повергла бы меня в шок, заставила врасти в пол, и мужчине на пару с Ирвином пришлось бы тащить меня за собой на буксире. Сейчас же я порадовалась возможности свернуть с неприятной темы. И пусть неприятная тема по-прежнему маячила где-то в зале недалекой перспективой обещанного разговора (принесла же нелегкая, несмотря на нелюбовь к публичности!), сейчас я могла ничего не отвечать Ирвину. Который приподнял брови и ободряюще мне улыбнулся.

Вблизи герцогиня оказалась еще более красивой: крупные черты лица ее ничуть не портили, скорее наоборот. Серые глаза лучились теплом, и даже крохотные морщинки не добавляли ей возраста.

— Мисс Шарлотта Руа, ваша светлость, — пробормотал распорядитель.

— Ваша светлость. — Я опустилась в реверанс, но она тут же коснулась моей руки, позволяя подняться.

— Обойдемся без лишних формальностей. — Голос у нее тоже оказался мягкий и теплый. — Могу я называть вас Шарлоттой?

— Разумеется, — выдохнула я.

Вот что я там говорила про врасти в пол? По-моему, это случилось сейчас.

— Спасибо, мистер Рольд, — герцогиня обратилась к распорядителю. — Оставьте нас наедине, пожалуйста.

Наедине — это было сильно сказано, потому что вокруг картины толпился народ (правда, на почтительном расстоянии), но мужчину сдуло ветром, стоило ей на него взглянуть. На меня ее светлость посмотрела чуть дольше, но ни разу не пристально, не свысока, разве что внимательно. И кажется, сразу почувствовала мою неловкость, потому что солнечно улыбнулась.

— Шарлотта, пройдемся по залу?

На нас глазели все: начиная от коллег и заканчивая посетителями. Я всей кожей чувствовала прилипающие к ее великолепному, а затем к моему простенькому платью взгляды. Зато герцогиню это ничуточки не смущало.

— У вас потрясающая картина, — произнесла она, скользя взглядом по представленным по правую руку от нее работам.

— Благодарю, ваша светлость.

— Вы ранее где-нибудь выставлялись? — Герцогиня снова посмотрела на меня.

— Нет. Я бы очень этого хотела, но…

— Понимаю. Вы очень смелая девушка.

Второй раз за день меня называли смелой, но если Ирвин сделал это в шутку, то сейчас я даже слегка покраснела.

— Не стоит смущаться, Шарлотта. Чтобы представить такой сюжет на суд мужчин, нужно обладать как минимум решительностью.

Она на миг задумалась, а я неожиданно вспомнила слова леди Вудворд:

«Ее светлость в свое время играла в откровенной постановке безобразного содержания…»

Неужели это правда, и герцогиня была актрисой?!

— Почему вы решили выставлять «Девушку»?

— Я просто хотела, чтобы ее увидели люди, — улыбнулась. — Как можно больше людей. Кому-то она просто понравится, а кого-то, возможно, заставит задуматься…

— О свободе. О том, что женщина способна на многое, — закончила ее светлость и улыбнулась, перехватив мой удивленный взгляд. — Я понимаю, что вы хотели сказать. Думаю, многие в этом зале понимают, но далеко не все решатся на то, чтобы в этом признаться. Себе, не говоря уже о других.

Кажется, она стала первой, кто не спросил меня, что значит «Девушка». Не только не спросила, но и рассказала почти моими словами. Моими мыслями, если можно так выразиться — конечно, слова были немного другие…

— Во сколько вы оцениваете «Девушку»?

— Я не думала об этом, ваша светлость.

Если честно, и правда не думала. Просто не представляла, что могу с ней расстаться.

— Хотя бы примерно.

— Пятьсот анталов.

Сумма, которую я назвала, не имела никакого отношения к реальности. Мои работы на рынке уходили в среднем за пятьдесят-семьдесят фэнтингов, которых в антале сотня. Учитывая, что продавать «Девушку» я не собиралась, не все ли равно.

— Я дам вам за нее две тысячи.

А?..

— Две тысячи анталов, Шарлотта, — повторила герцогиня и лукаво улыбнулась. — Что скажете?

Она что, правда хочет ее купить?

— Сожалею, ваша светлость, но я не могу ее продать.

— Не можете или не хотите?

— Не хочу, — призналась честно. — Это никак не связано с вами, просто… «Девушка» стала частью меня. Когда выставка закончится, я заберу ее домой.

Герцогиня покачала головой. Мы как раз остановились рядом с горкой и тучкой, то есть с мобилем на горке и тучкой. Улыбка на лице ее светлости говорила о том, что она тоже задумалась о чем-то веселом. Например, о том, как мобиль туда попал или как водитель будет оттуда выбираться… хотя для водителя это точно невесело.

Всевидящий, что мне за чушь в голову лезет?

А впрочем, неудивительно. Я, кажется, беседую с герцогиней. И кажется, только что отказалась продать ей картину.

Ой-й-й.

— Что ж, понимаю, — вздохнула она и, наконец, повернулась ко мне. — В таком случае позвольте дать вам совет, Шарлотта.

Я внимательно посмотрела на ее светлость.

— Снимите картину с выставки.

Очарование разговора развеялось, словно его и не было.

— Снять? — тихо переспросила я. — Сегодня?

— Сейчас.

Не понимаю. Она же только что сказала, что «Девушка» ей нравится!

— Шарлотта, ваша картина чудесна, но она не для нашего времени. Не для нашего общества.

— А для какого? — выдохнула я. — Разве это время когда-нибудь придет?

— Когда-нибудь придет обязательно, — ее светлость улыбнулась. — Но не сейчас. Наши с вами современники слишком категоричны и такого не простят.

— Чего именно? Внимания? Успеха?

— Дерзости. Для них это дерзость, Шарлотта. Вы бросаете вызов современным устоям и всем, кто им следует.

— Благодарю за совет, ваша светлость, но картина останется на выставке.

Какое-то время она внимательно смотрела на меня, а после кивнула:

— В таком случае мне остается только пожелать вам удачи. Была очень рада с вами побеседовать, Шарлотта.

— Взаимно, ваша светлость.

Герцогиня развернулась (удивительно плавно, словно в танце), а я снова опустилась в реверанс. Стоило нам разойтись, как внимание тут же переключилось на нее, хотя пару прицепившихся колючками взглядов еще поймала, пока сама пыталась отыскать Ирвина. Он стоял чуть поодаль: заметив, что я освободилась, тут же направился ко мне.

— Шарлотта, у тебя глаза как блюдца.

Хорошо, что не как суповые миски. Такие же бездонные и осмысленные.

— Ее светлость спросила, во сколько я оцениваю картину.

— Она хотела купить «Девушку»?!

— Да.

— А ты…

— Я отказалась.

— И не зря. Она пользуется успехом.

Обернулась: публика и впрямь стекалась к «Девушке». Кто-то отходил, их место тут же занимали другие. Зал наполнялся людьми и голосами, шумом шагов, шелестом платьев, но кажется, ни возле одной картины не задерживались так надолго. Я просто глазам не могла поверить. Столько людей, и все… все смотрят на нее!

Как я могу ее снять?!

И что плохого может случиться, если «Девушку» увидят люди?! Почему она такое сказала? Зачем?

— Она удивительная, — проследив мой взгляд, с улыбкой произнес Ирвин.

Он взял меня под руку, и мы медленно пошли вдоль залы.

— Ты правда так думаешь?

— Вы в чем меня сейчас обвиняете, мисс Шарлотта Руа? В подхалимаже? — Он грозно сдвинул брови, и я легонько стукнула его по руке.

— Ирвин, прекрати! Мне правда важно это знать.

— Она действительно прекрасна. Пока вы разговаривали, у меня было время рассмотреть получше, и… Шарлотта, она как живая. Понимаю, почему ее светлость хотела ее купить.

Закусила губу.

— Ее светлость просила меня снять картину с выставки.

— Что? — Он даже замедлил шаг. — Почему?

— Сказала, что она может мне навредить.

Ирвин приподнял брови:

— Глупости.

— Ты так считаешь? — с надеждой взглянула на него.

— Да. Вероятно, ее светлость расстроилась после твоего отказа и решила тебя осадить.

Мы как раз остановились у лестницы, и он внимательно посмотрел на меня. Не в силах сдержать улыбку, слегка закусила губу.

— Безумно рада, что ты пришел.

— Я тоже, — серьезно произнес он. — Не хочу с тобой расставаться, Шарлотта.

От столь неожиданного признания слегка загорелись щеки. Возможно, потому, что сейчас он смотрел на меня совсем не как на младшую сестренку или воспитанницу леди Ребекки. Его взгляд скользнул по моему лицу, и мне захотелось поправить выпущенный из прически локон.

Дурацкая привычка!

В ту минуту, когда я об этом подумала, Ирвин дотянулся и заправил прядку мне за ухо. И тут же поспешно убрал руку.

— Зато в воскресенье времени у нас будет предостаточно, — произнес он. — И я наконец-то отдам тебе подарок.

— Подарок?! Ты привез мне подарок?! Из Рихаттии?

— Ни слова больше. Все узнаешь в воскресенье.

— Ирвин! Это нечестно!

В ответ он только заговорщицки улыбнулся и поцеловал мне руки. Сначала одну, затем другую. Я смотрела ему в глаза, как во сне, вот только сейчас хотелось прыгать от счастья. Всевидящий, как мне вообще такое могло присниться? Это не сон, это бред какой-то, дурное наваждение, кошмар! Как и все, что было помимо…

— Очень трогательно, — знакомая насмешка ударила в спину.

Я глубоко вздохнула и медленно обернулась.

Что ни говори, а некоторые кошмары имеют обыкновение оживать.

— Вы что-то хотели? — тон Ирвина стал жестким.

Орман шагнул ближе и остановился напротив него: Ирвин был выше его на голову, но это преимущество терялось под ледяным давящим взглядом. Затянутая в перчатку рука обманчиво-спокойно сжимала набалдашник трости.

— Всего лишь переговорить с мисс Руа. О нашем деловом соглашении.

Желудок скрутило: совсем как в детстве, под взглядом отца леди Ребекки или гувернантки, что доставала розги.

— Шарлотта? — Ирвин взглянул на меня.

— Все в порядке, — выдавила через силу и даже улыбнулась. Надеюсь, получилось. — Это связано с размещением картины, месье Орман занимается… некоторыми вопросами.

Орман слегка наклонил голову, насмешливо глядя на меня, а Ирвин нехотя отпустил мои руки.

— До встречи в воскресенье, Шарлотта.

— До встречи.

Я смотрела ему вслед, пока он поднимался по лестнице, а после снова повернулась к Орману.

— Вы не могли подождать?

— С какой стати? Мне было скучно.

Последнее он произнес так, словно я была для него развлечением.

— Ценителю искусства стало скучно среди картин?

— Я обошел всю выставку и не нашел здесь ничего интересного. Кроме нее, — он тростью указал на «Девушку», — и, разумеется, вас.

— Может, вам стоить проверить зрение? Здесь множество прекрасных работ.

— Снова дерзите, мисс Руа? Как думаете, захочет он с вами знаться, если узнает о нашем договоре?

Внутри все похолодело.

— Вы этого не сделаете.

— Вы так считаете?

Орман был выше меня на голову: должно быть, из-за этого создавалось чувство, что смотрит он надо мной. Не сквозь, как случалось в разговоре с графом Вудвордом или владельцами художественных галерей, а именно над. Это было странное ощущение, ледяное, как кардонийская сталь, и сам он был как кардонийская сталь при дорогой рукоятке и ножнах. Не нужно было особо присматриваться, чтобы понять, что его одежда стоит целое состояние. От шейного платка, скрепленного булавкой, до начищенных до блеска ботинок.

— Вы дали мне слово.

— Разумеется. Мы договорились, что я напишу вас обнаженной, мисс Руа. Чем с большим удовольствием займусь в самое ближайшее время. Скажем, в воскресенье.

— Нет! — выдохнула я.

— Нет?

По тонким губам скользнула едва уловимая тень холодной насмешки. Всевидящий, как я вообще могла подумать, что этот мужчина способен на улыбку?! Что он вообще способен на что-то хорошее?!

— В воскресенье, мисс Руа. В двенадцать. Жду вас у себя по этому адресу. — Мне в ладонь лег картонный прямоугольник.

— Только не в воскресенье, — сдавила злосчастную карточку в руке, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Вы же слышали, у меня назначена встреча.

— Которую вам придется перенести.

— Назначьте любой другой день, месье Орман, — вскинула голову, с вызовом глядя на него. — В воскресенье я не приду.

— Значит приползете.

От того, как это было сказано, по коже прошел мороз. Прежде чем я успела ответить, он развернулся и направился к лестнице. Прямой, как выхваченная из ножен сталь, и равнодушный ко всему, что осталось за спиной.

Прямой?

Я смотрела на него, не в силах поверить глазам. Орман не только не опирался на трость, скорее, перехватил ее как оружие: большой палец на набалдашнике, остальные сжимают шафт с такой силой, что тот чудом остается цел. Представить этого мужчину сутулящимся или прихрамывающим было решительно невозможно. Равно как и…

Мужчину из моего сна.