Девушка в цепях

15

Веревка. Самая обычная веревка, больше в ящике не было ничего. Я выразительно моргала на нее до той минуты, пока за спиной не раздался насмешливый голос:

— Нелегкий выбор, мисс Руа?

Руки Ормана легли на ящик по обе стороны от меня, и от этой недопустимой близости по телу прошла дрожь. Возможно потому, что в памяти были еще отчаянно свежи мгновения сна, который вовсе не сон, в библиотеке. Как его ладони касались моих плеч, обнажая и стягивая платье.

— А если так?

В ящик с веревкой легла маска. Та маска, что была на нем: металлическая, отмеченная витой резьбой узоров.

Обернулась, чтобы впервые увидеть его наяву, и осознать, наверное, окончательно осознать именно в этот миг, что ни один из моих снов о нем сном не был. Лицо стоявшего передо мной мужчины в точности повторяло то, что он мне показал. Хищный разлет бровей и тонкие надбровные дуги, высокие скулы, холод глаз. И линия подбородка, не украденная по краям маской — резкая, жесткая, подчеркивающая удивительно плавный контур губ. Сейчас, когда они не были сжаты в тонкую линию, я могла бы назвать его мягким.

Могла бы, если бы за спиной у меня не маячил ящик с веревкой.

— Вы сумасшедший! — выдохнула. — Хотите, чтобы я позволила себя связать?

— Хочу, мисс Руа. — У него даже голос изменился: стал мягче и выше, легкой хрипотцой скользнул по коже. — Очень. Но решать только вам.

Он оттолкнул ящик пальцами — обманчиво-легко, и тот захлопнулся. Орман отошел к мольберту, ступая так мягко, что даже дерево поглощало шорох его шагов. Вот только сейчас мне казалось, что именно так мог ступать тигр, готовящийся к прыжку и втянувший когти (каждый размером с мой палец).

— Раздевайтесь.

Сглотнула и отвернулась, стараясь не смотреть в сторону мольберта. Ни тем более в сторону комода, где в закрытом ящике поверх веревки лежала маска. Я ведь не думаю всерьез о том, чтобы на такое согласиться. Не думаю же? Оказаться перед ним не просто беспомощной, а полностью беспомощной. Связанной. Обездвиженной. Полностью в его власти.

Но тогда на мне будет маска.

Дрожащими пальцами сняла камею и коснулась пуговиц на груди. Они подчинялись неохотно, выскальзывая из прорезей одна за другой. Разозлившись на себя за эту идиотскую нерешительность, рванула платье вниз с такой силой, что оно жалобно треснуло. Орман хмыкнул, но я даже не обернулась. Просто выпуталась из наряда и аккуратно сложила на кушетку в изножье кровати.

Осталось самое сложное: нижнее платье, корсет, белье и чулки.

И дальше падать будет некуда.

— У вас красивые волосы, мисс Руа, — донеслось из-за спины. — Распустите.

Волосы! От осознания того, что пряди волнами лягут на плечи и спину, прикрывая их, а еще грудь, стало немного легче. Вообще-то разбирать такую прическу требовалось перед зеркалом, но зеркало здесь было одно, и вопреки всякой логике стояло у дальней стены. Чтобы заглянуть в него, нужно было пройти мимо Ормана, а этого мне хотелось меньше всего. Мне вообще не хотелось его видеть. Не хотелось на него смотреть. Если на мне будет маска, я смогу закрыть глаза, и…

Нет, я не буду об этом думать.

Нет!

Поспешно вытащила первую шпильку и швырнула на платье. Руки дрожали, пальцы запутались в волосах, шпильки переплелись в какие-то немыслимые закорюки (как я их вообще втыкала?), больно дергая волосы. Закусила губу, пытаясь вытянуть очередную, но она никак не желала поддаваться. Дернула посильнее, и…

— Ай!

По ощущениям, из меня выдрали клок волос, на глаза тут же навернулись слезы.

— Позвольте мне.

Орман перехватил мои руки прежде, чем я успела возразить. На удивление мягко потянул мешающую шпильку, и она поддалась, не зацепив ни единого волоска. Вторая тоже скользнула следом за ней. Третья, четвертая, пятая… Тяжелые пряди, освобождаясь, падали мне на плечи и на приподнятую корсетом грудь, огнем растекались по белоснежному полотну сорочки. Удивительно, но сейчас я чувствовала каждую так, словно уже была обнажена. Прикосновения легкие, и в то же время ощутимое, будоражили настолько, что мне снова пришлось закусить губу.

Правда, теперь уже по другой причине.

— Ладонь, мисс Руа.

Каркас моей прически лег в руку, стоило ее подставить. Только когда его пальцы обожгли ладонь, я поняла, что он так и не снял перчатки.

Босиком, но в перчатках.

Чудесно.

— Вы и писать так будете? В перчатках? — хмыкнула я, складывая шпильки на платье.

— Могли бы и поблагодарить.

— За что?

— За то, что не остались без своей роскошной гривы.

— Я вам не лошадь, месье Орман. И если бы не вы, моим волосам точно ничего бы не угрожало.

Обхватив себя руками, глубоко вздохнула и принялась распускать корсет. Петлю за петлей, шнурок за шнурком. Отложила к платью, дернула тесемки сорочки, и… подхватила ее, чтобы не позволить упасть раньше времени. Взгляд Ормана обжигал, пусть со спины, но обжигал так, что кожа по цвету почти не отличалась от моих волос в отблесках пламени. Что творилось с лицом, я даже представлять не хотела. По ощущениям, на щеках поселилось два миниатюрных солнышка, по одному на каждой.

Остались чулки, панталоны, и…

Плотно сжала губы.

Маска. Я все еще могу ее получить, если…

Если позволю ему меня связать.

По сути, что меняет эта веревка? Не сказать, что сейчас у меня более выгодное положение. Магия Ормана, которую я видела, которую я чувствовала во сне и наяву, была одуряющей. От воспоминания даже голова закружилась и замутило, словно давящая сила изумрудных плетей снова взметнулась над комнатой. Да захоти он что-нибудь со мной сделать, по щелчку пальцев спеленает меня каким-нибудь заклинанием. И пикнуть не позволит.

— О чем задумались, мисс Руа?

К насмешке в его голосе я уже почти начала привыкать.

— Я согласна, — сказала быстро. И повернулась к нему, чтобы встретить странный, пылающий золотом взгляд. Под этим взглядом во мне кончились слова и захотелось выйти в окно, невзирая на третий этаж и мое неглиже. О нет, этот взгляд не был страшным, но лучше бы он был таким.

Радужка его словно раскалилась, как спираль электрической лампочки.

Что это? Еще какая-то магия?

Додумать я не успела, потому что золотые искры растаяли без следа, возвращая его глазам привычный ледяной блеск. Неестественно светлые, как озеро под затянутым тучами небом, они казались погасшими. Неживыми.

— На что вы согласны, мисс Руа? — Голос его тоже звучал холодно.

Холодно и спокойно.

— На ваше предложение, — произнесла и поспешно добавила, чтобы не передумать: — Подайте маску.

— Подайте? — он усмехнулся, но все-таки шагнул к комоду. — Любите командовать?

Сделала вид, что последнее вообще ко мне не относится. Да, я знала, что еще об этом пожалею. Десять раз пожалею, а может быть даже одиннадцать, но это будет уже в моей мансарде, когда весь этот кошмар останется в прошлом.

Кошмар… Хм, звучит-то как. Сейчас я бы с удовольствием представила, что все это просто ужасный сон, и что когда я проснусь, ничего этого в моей жизни не будет. Ни метки, ни Ормана, ни масок, ни веревок, ни портретов. Стоит мне выйти из этого дома, и все останется в прошлом. Позировать ему до бесконечности я не собираюсь, пусть делает набросок, а дальше развлекается, сколько его душе угодно. Если, конечно, она у него вообще есть.

— Снова задумались, мисс Руа. О чем на этот раз? — он шагнул ко мне.

Маска в ладони напоминала слепок с его лица, отпечатанный в металле. Сама мысль о том, что придется надеть именно ее, почему-то показалась донельзя интимной. Все равно как если бы мне пришлось завернуться в его рубашку.

— О страшных снах, — хмыкнула, сбрасывая наваждение.

— Вот как. Что же именно?

— То, что все они имеют свойство заканчиваться.

Взгляд его заледенел, контраст скользнувшего по шее горячего дыхания был таким ярким, что я вздрогнула.

— Ошибаетесь. Некоторые кошмары длятся всю жизнь. — Маска легла мне на лицо. — Поднимите волосы.

Мне пришлось выпустить сорочку, теперь она держалась только на честном слове, то есть на моих разведенных в стороны руках. Когда затянутые в перчатки пальцы скользнули по шее, по телу прошла горячая волна. Особенно когда я осознала, что между нами преграды — несколько дюймов воздуха, неплотная ткань нижнего платья и его одежда. К счастью, он отодвинулся сразу, как только закрепил маску.

— Отвернитесь, — холодно сказала я.

— Вы не находите, что ваше смущение несколько неуместно? Через пару минут я увижу все и даже больше.

Мысленно ругаясь недостойными мисс словами, сама повернулась к нему спиной. Раздеваться так, когда прикрытое маской лицо горело под ней, почему-то было легче. Возможно потому, что я больше не чувствовала себя раскрытой в неподходящий момент, как книга неприличного содержания. Пришлось наклониться: потянула вниз чулки, затем панталоны, которые яростно затолкала под платье. Ну а теперь…

Теперь осталось просто снять эту демонову сорочку.

Просто сними ее, Шарлотта, точнее, просто разреши ей упасть. Глубоко вздохнула и выпрямилась, позволяя ткани скользнуть по плечам вниз. Волосы прикрывали спину и грудь, но я все равно обхватила себя руками.

 — Что теперь?

Наверное, более идиотский вопрос придумать сложно, особенно в сложившихся обстоятельствах. Додумать, что было более идиотским — мой вопрос или согласие позволить себя связать, не успела: ящик комода громыхнул так, что я подпрыгнула и обернулась через плечо.

Орман с каменным лицом сжимал в руках веревку.

Причем держал ее так, словно не связывать меня собирался, а душить. Пальцы сомкнулись вокруг витой змеи с силой растягивая в стороны. Каким чудом она не разлетелась лохмотьями, непонятно.

— Ложитесь, мисс Руа, — голос его звучал хрипло. Так хрипло, что у меня перехватило дыхание.

Я зажмурилась. И шагнула к кровати.

Темно-зеленый атлас напоминал густой цвет изумруда на черном бархате. Прохладный и гладкий, он небрежной лаской коснулся напряженной спины. От этого прикосновения по телу прошла дрожь, которая только усилилась, когда Орман опустился на край кровати рядом со мной. Подавив малодушное желание зажмуриться, лишь сильнее сдвинула колени и обхватила себя руками, прикрывая грудь. Вздрогнула, когда краешек веревки скользнул по сгибу локтя, а следом по животу.

— Прекратите это, — выдохнула я. — Немедленно.

— Прекратить? — В радужке вспыхнули золотые искры. — Уверена, что ты этого хочешь, Шарлотта?

От низкого голоса, а может, от бессовестно-откровенного взгляда, повторяющего движение веревки, я снова вспыхнула. Вся.

— Уверена. Хочу, чтобы все это поскорее закончилось, — вложила в голос столько холода, сколько во мне набралось за всю жизнь. Вздернула подбородок, возвращая ему жесткий взгляд. — Надеюсь, так и случится.

Золото искр растаяло.

— Надежда — опасная штука, мисс Руа, и зачастую приводит к ненужным разочарованиям. — Сейчас его тон ничем не напоминал звучавший несколько мгновений назад, слова крошились между плотно сжатых губ с ледяным хрустом. — Руки наверх.

— Что?

— Поднимите руки над головой.

Мысленно содрогнувшись, заставила себя отлепить ладони от груди. На моих глазах веревка разделилась на две части, точнее, их оказалось две. Одна покороче, другая подлиннее, если так можно выразиться о свернувшихся кольцами змеях.

Орман подался вперед, стягивая мои запястья. Я избегала на него смотреть, но не смотреть на мужчину, который оплетает веревками твои руки, достаточно сложно. Поэтому уставилась ему в плечо: туда, где кромка жилета вонзается в рукав рубашки. Орман почти меня не касался, только веревкой. Удивительно мягкой, несмотря на плотные путы, слегка давящие на кожу.

— Сожмите ладонь. — Затянутые в перчатку пальцы скользнули по моим.

Я подчинилась, слегка обхватив его пальцы ладонью.

— Можете отпускать. Скажете, если будет неприятно.

— Мне не больно. — Судорожно вздохнула и облизнула пересохшие губы.

— Больно и неприятно — разные вещи. Впрочем, если будет больно, скажете тоже. — Он внимательно посмотрел на меня. — Хотите пить?

— Нет.

Неприятно действительно не было, и больно тоже, а как было… Я вдруг отчетливо поняла, что скольжение перчаток по ладони вызывает странное, дикое чувство — продлить это прикосновение. Возможно, поэтому слишком поспешно разомкнула руку.

Он коснулся второй веревки, а она коснулась меня. Движение по плечам, по спине, плотные стяжки узлов, ложащиеся на кожу. Кожу, которая снова и снова вспыхивала огнем, когда ее касалась шероховатая поверхность или перчатки. Вздрогнула, почувствовав, как веревка обхватывает грудь. Переплетаясь и стягиваясь в узор на границе соединения ребер.

В следующий миг его пальцы коснулись кожи, когда он потянул веревку в стороны.

— Что вы делаете? — Теперь уже мой голос звучал так, словно я напилась холодного лимонада.

— Проверяю узел.

Осознав, что вот уже несколько минут всматриваюсь в стягивающие меня путы, моргнула. Перевела растерянный взгляд на Ормана, но он на меня не смотрел. В густых, зачесанных назад волосах, просвечивала серебряная прядь. Впрочем, серебряная — это сказано сильно, она напоминала впитавшийся в волосы иней, растопить который не способно даже самое яркое солнце.

Странное желание прикоснуться, чтобы почувствовать ее холод, списала на временное помешательство. Равно как и желание потянуться за его рукой, чтобы почувствовать совсем другое прикосновение. Скольжение не веревки, а его пальцев — без перчаток, как во сне. Снова ощутить на своих плечах этот жар, от которого все внутри сжимается… так бессовестно-сладко. Впрочем, жара и так было достаточно: чем ниже опускались путы, тем сильнее полыхало лицо. Так, что маска только чудом не стекала по щекам на постель.

— Вы что, собираетесь меня стреножить? — поинтересовалась язвительно, когда веревка легла на бедро.

— Вы же сами сказали, что вы не лошадь. — Это прозвучало бесстрастно. — Не дергайтесь, мисс Руа.

— Я и не собира-а-а-ах… — Плотный узел скользнул между ног, и по венам плеснул огонь. На миг я утратила дар речи, дыхание вернулось с бешеным ударом сердца, отозвавшимся в висках. Выдох вышел прерывистым, больше похожим на стон.

— Вы что творите?! — процедила я.

— Заканчиваю узор.

Орман затянул очередной узел и отступил. Взгляд — сосредоточенный и хищный, снова скользил по нахлесту веревок: с тем же успехом он и правда мог оценивать лошадь или готовую картину. От осознания этого, от осознания собственных мыслей и ощущений захотелось провалиться сквозь кровать. На первый этаж и ниже, куда-нибудь очень глубоко. Вместо этого я судорожно вздохнула и отвернулась.

На темно-зеленом атласе волосы полыхали огнем, но хуже всего было то, что огнем полыхала я. От кончиков пальцев ног до макушки, томительная тяжесть собиралась в самом низу живота. Незнакомая, острая, от которой хотелось тянуться за прикосновением веревки, сильнее вжиматься в нее, чтобы снова почувствовать то же, что и минуту назад.

Скрежет ножек по полу: Орман подвинул стул к мольберту.

Ощущение беззащитности и бесстыдной, раскрытой позы заставляло сгорать от стыда. По телу волнами прокатывалось тепло, хотя пасть камина оставалась темной. Оплетающие меня путы почти не стесняли движений (разве что руки были надежно «прикованы» друг к другу), но я все равно замерла. Там, где узел легко касался чувствительной точки, рождалось сладкое и бессовестное желание, заставившее до боли закусить губу.

Попыталась отрешиться от охвативших меня чувств: сглотнула и закрыла глаза, но стало только хуже. В тишине мое участившиеся дыхание и биение пульса сливались с шорохом графита. Звучащим сильнее и яростнее, чем мне когда-либо доводилось слышать. Там, где тела касалась веревка, словно протянули огненные нити. Нити, не причиняющие боли, легко покусывающие кожу узлы, заставляющие желать этих непристойных ласк, как ничего и никогда раньше. Как… как я могу этого хотеть? Почему так откровенно отзываюсь на каждое едва уловимое движение, словно вся состою только из ощущений?

Бесстыдных, безнравственных, беспорядочных… и будоражащих.

Сжала пальцы так, что ногти впились в ладони, но не помогало. Протянутая между ног веревка касалась нежной кожи раскрытых складок, грудь стала невероятно тяжелой и ныла. Один раз я попыталась свести ноги, и тут же об этом пожалела — узел так чувствительно впился в горящий бугорок, что у меня перехватило дыхание. Но что самое дикое, мне отчаянно, до одури хотелось коснуться себя, повторяя его след пальцами. Повторяя и продолжая, впитывая это порочное прикосновение всей кожей.

В отличие от меня, Орман явно чувствовал себя замечательно: с бесстрастным лицом скользил взглядом по моему телу. От вытянутых над головой рук, по напряженным соскам, животу и разведенным бедрам, по линии ног — до кончиков напряженных пальцев. Время тянулось медленно, по крайней мере, мне казалось, что прошел год. Или целая вечность, а может быть, две, когда он отложил карандаш и поднялся.

— На сегодня, пожалуй, хватит.

На сегодня?!

— Не надейтесь, что я приду к вам еще раз, — отрезала жестко, когда он шагнул ко мне.

— Придете, — он провел пальцами по моему запястью. — Когда я позову.

— Мы договаривались…

— Что вы будете мне позировать. Вам же понравилось.

Затянутая в перчатку рука скользнула по внутренней стороне бедра, стирая влажный след.

Впрочем, этого он мог и не делать, я и без того чувствовала себя влажной.

Влажной, раскрытой, порочной. Низ живота сводило от желания продолжать, осознание того, что он прав, накатило волной. А вместе с ним накатил стыд: такой, какого я в жизни никогда не испытывала. Ни разу, даже в день, когда меня обвинили в списывании и отшлепали линейкой.

— Что. Вы. Со мной сделали?! — процедила. — Что не так с этой веревкой? Это тоже какая-то магия?

— Никакой магии, мисс Руа, — Орман подцепил пальцем узелок на бедре, и это прикосновение отдалось жаркой, удушливой волной во всем теле. — Просто наслаждение, которое можно себе позволить с помощью банальных подручных средств.

Банальных?

Чувствуя, что близка к истерике, сжала кулаки.

— Вы должны были меня предупредить!

— Я вам ничего не должен. А вот вы мне… — он провел пальцами по моим губам, оставляя на них мой вкус.

От собственнического жеста, от понимания, что все еще не закончилось, что это унижение придется пережить снова, а может быть, от взгляда, полного превосходства, потемнело перед глазами. Рванулась и забилась: отчаянно, яростно, пытаясь вырваться из оплетающих меня пут. Веревка тут же вспыхнула изумрудными искрами и развалилась на несколько частей, равно как и стягивающие руки оковы, сменившиеся оковами пальцев Ормана на плечах.

— Пустите. Уберите руки! Немедленно! — с силой оттолкнула его и вскочила. Обрывки змей остались лежать на кровати. — Не смейте больше прикасаться ко мне. Никогда!

— Никогда — это слишком долго, мисс Руа. Я буду к вам прикасаться… как не прикасался никто.

Я сорвала маску и швырнула ему под ноги.

— Для этого тоже воспользуетесь долговой распиской?

Взгляд его заледенел.

— Мне нет нужды принуждать вас к тому, о чем вы попросите сами.

— Не попрошу, — сказала я. — Разве что в страшном сне.

Слова сорвались с губ раньше, чем я успела их остановить, а Орман все-таки улыбнулся. Улыбнулся так, что по коже прошел мороз: уголки губ, стянутых в тонкую линию, просто приподнялись. Подчеркивая резкую линию подбородка и вмиг ставшие хищными черты лица.

— В страшном сне, Шарлотта? — Он коснулся пальцами моего подбородка, глядя мне в глаза. — Это можно устроить.