Девушка в цепях

6

— Шарлотта!

Чайник все-таки вырвался из рук и с бряцаньем поскакал вниз, щедро поливая все вокруг кипятком. Я же зависла на верхней ступеньке, на пяточках, а наверху, удерживая меня за талию и не позволяя катастрофе случиться, стоял Ирвин.

Ирвин?!

— Ирвин!

Он резко втянул меня в коридор, подхватил на руки и закружил: с той знакомой силой, с которой подхватывал, когда входил в комнату. Широкие плечи служили неплохой опорой, но голова все-таки закружилась. В точности так же, как в детстве — весело и до звездочек перед глазами.

— Мисс Шарлотта Руа, вы все такая же хрупкая, какой я вас помню.

— Ирвин Лэйн, перестаньте! — рассмеялась от души. — Иначе будет как тогда на карусели.

Совместный поход на аттракционы, которые приехали под Лигенбург вместе с ярмаркой, закончился для меня не очень хорошо. Просто кто-то не знал меры, а Ирвин никогда не мог мне отказать.

— Ох, нет. Второй раз я себе этого не прощу!

Меня наконец-то поставили на пол.

— Иииирвин! Как же я рада тебя видеть!

— Я тоже безумно рад, Шарлотта.

Запрокинула голову, счастливо глядя ему в глаза.

— Когда ты приехал?

— Только что. И сразу к тебе.

— Вот прямо сразу?

— Ну, сначала домой заскочил. Нужно же мне было узнать твой адрес.

— А я завтра к вам собиралась!

— Завтра мы бы все равно не увиделись, — сильные руки придерживали меня за талию, — Роберт, мой полковой друг, женится.

Света от крохотного артефакта было чуть, но достаточно, чтобы рассмотреть красивое лицо с правильными чертами. Черные как уголь волосы, зачесанные назад, а глаза! Ух, какие глаза! Сейчас они потемнели от освещения, но я до безумия хорошо помнила их цвет. Яростно-голубой, как высокое летнее небо, в которое хочется смотреть до бесконечности.

Ирвин Лэйн, сын виконта Фейбера от первого брака.

В него были влюблены все дебютантки Лигенбурга (подозреваю, что не только дебютантки). Прибавить к его более чем запоминающейся внешности галантность старых традиций, неизменную вежливость — и получим его, моего старшего брата, как он себя называл. По сути, так оно и было. Ирвин всегда относился ко мне без снисходительности своего положения, неизменно защищая от строгости леди Ребекки или осаживая чересчур заносчивых слуг.

Всевидящий, как же это было давно, а сейчас… сейчас передо мной стоял молодой мужчина, хоть и знакомый, но повзрослевший. Решительно повзрослевший за последние шесть лет.

Только сейчас поняла, что мы так и стоим перед дверью. Что я в домашнем платье, простоволосая, и что он на меня смотрит… совсем не так, как смотрел раньше. Внимательно, немножечко удивленно, словно заново узнавая.

— Ой, — сказала я и полезла в кармашек за ключами.

— Позволь помогу. — Ирвин отнял у меня ключ, отпер дверь и слегка поклонился. — Леди вперед.

За то, что забыла выключить свет, когда уходила, мистер Холл открутил бы мне голову. Но к счастью, хозяина здесь не было, поэтому я закусила губу и обернулась, чтобы получше рассмотреть Ирвина. Темно-красная форма с серебряными нашивками, форма энгерийского офицера, делала его строже и жестче, черты стали более резкими, кожа — темнее и грубее, а вокруг глаз обозначились едва уловимые морщинки. Оно и неудивительно: в энгерийской колонии, Рихаттии, солнце очень-очень жаркое. В свое время я перечитала об этой стране все, что могла найти. Наверное, могла бы сдать экзамен по истории, географии и традициям без подготовки даже сейчас. Как раз потому, что Ирвин туда уехал.

— Какой же ты стал… — прошептала я.

— Какой? — переспросил он, внимательно глядя на меня.

— Совсем… — Кажется, я впервые не могла подобрать слов. — Солидный.

— Солидный, мисс Руа? — Он нахмурился. — Это все, что вы можете обо мне сказать спустя столько лет?

— Серьезный. Строгий. Умопомрачительный. Так лучше?

— Гораздо. — Вокруг глаз заискрились лучики «солнечных» морщинок.

— Ты надолго вернулся?

— Навсегда. Если так можно выразиться, когда ты военный.

— Ооох! — Я взвизгнула и не удержалась, чтобы снова его обнять.

— А ты рисуешь. — Он кивнул на занавешенный тканью мольберт за моей спиной. — Все-таки рисуешь, Шарлотта. Я всегда знал, что ты своего добьешься.

Хотела рассказать ему про выставку, но не успела.

— А это кто у нас там? — Ирвин смотрел куда-то на пол, и я проследила его взгляд. Оказывается, пока меня не было, мисс Дженни вытащила месье Ормана из-под тахты и устроилась прямо на нем.

— Это… набросок. Ничего интересного, у меня их целый альбом.

— Вообще-то я спрашивал про пушистую прелестницу. Но для меня все, что ты рисуешь интересно, — снова на удивление серьезно сказал он. — Я до сих пор храню портрет матери, который ты мне подарила перед отъездом.

Я слегка покраснела. Портрет его мамы написала с большой картины, висящей в семейной галерее Фейберов. Правда, даже представить не могла, что он не только не забыл, но и сохранил этот листочек, в который я вложила столько сил и любви.

— Ирвин…  — Кажется, от счастья я совсем растеряла манеры. — Хочешь чаю? Ой…

Чайник остался на лестнице, но прежде чем успела сделать шаг, Ирвин рассмеялся.

— Куда?

Он вышел за дверь, а я метнулась к столу. Смела в сторону карандаши, палитру и кисти, столкнула мисс Дженни в сторону, а набросок сунула к остальным в альбом. Посильнее натянула рукав, прикрывающую магическую закорюку, вытащила чашки, печенье и оперлась о спинку стула, как ни в чем не бывало.

Кто бы мог подумать!

Ирвин-Ирвин! Когда он уезжал, не очень хорошо расставшись с отцом (виконт изначально был против его службы), я думала, что могла бы ему писать. Но сколько мне тогда было? Одиннадцать. Леди Ребекка отняла у меня первое же письмо, а следом и адрес, и мне даже нечего было ей возразить. Глупая девчонка, в один день лишившаяся старшего брата и лучшего друга, ночами рыдала в подушку. Понемногу привыкала к Лигенбургу без Ирвина, но к жизни без Ирвина так и не смогла.

Я рисовала его, только его и рисовала, складывая наброски в учебные альбомы — туда, где никто не мог их найти. А потом образ начал стираться из памяти, и остались только штрихи моих воспоминаний. Которые я тоже сохранила до сегодняшнего дня.

Ирвин вернулся минут через десять, от чайника бодро поднимался пар. Поставил его на стол, но в ответ на мое приглашение только покачал головой.

— Шарлотта, остаться не получится. У Роберта мальчишник, я и так уже бессовестно опаздываю.

— Я уже готова этого Роберта покусать!

— Прости его, он безумно влюблен, а это самое серьезное оправдание. — Ирвин широко улыбнулся. — Тем более что я зашел пригласить тебя в Милуотский парк. Ты же свободна в воскресенье, верно?

Воскресенье — единственный день, когда у меня не бывает занятий с Илайджей. Граф Вудворд был столь любезен, что даже не стал вычитать его за приближающуюся пятницу — день открытия выставки, на которую я выпросила себе выходной.

— Разумеется!

— В таком случае в воскресенье, в полдень, я буду у этой самой двери, мисс Шарлотта Руа. Что скажете?

— С радостью принимаю ваше приглашение, милорд Лэйн.

Я присела в реверансе, а Ирвин отвесил мне шутливый поклон. Мы еще раз обнялись, а когда за ним закрылась дверь, подхватила мисс Дженни на руки. Скинула туфельки и от души попрыгала на тахте, которая протестующе скрипела. Счастье переполняло меня до краев. В меня даже чай с булочками не полез — столь велико было радостное возбуждение, поэтому я убрала со стола и легла спать. Писать в таком состоянии тоже бессмысленное занятие: когда все внутри переворачивается от радости, сложно сосредоточиться на сюжете.

Ирвин.

Ирвин вернулся!

В воскресенье мы идем на прогулку! Всевидящий, мне же столько всего надо ему рассказать! И еще столько же спросить.

Я улыбалась и гладила примостившуюся рядом кошку. Из-под тонкого рукава ночного платья просвечивал зеленый узор, снова слегка потемневший, и я показала ему язык. Уютное мурчание мисс Дженни убаюкивало, а коготки, которые она пускала в покрывало, напоминали пожелание доброй ночи.

Впрочем, сейчас я была уверена, что эта ночь будет самой доброй на свете.