Драконова Академия

— Ты попадешь в Ад!

Да, не так я представляла начало своего дня. Для начала, мои волосы отказывались укладываться, как нужно. Простое, казалось бы, каре, сделало все, чтобы я провела перед зеркалом раза в три больше времени, чем я рассчитывала. В результате на макияж времени осталось гораздо меньше, и смоки айз по видеуроку я рисовала с такой скоростью, что рисковала ткнуть себе кисточкой в глаз.

Сейчас кисточка здорово пригодилась бы для самозащиты, потому что баба Клава перла на меня с неумолимостью Т-34, попавшего на вражескую территорию, и потрясала большим узловатым пальцем в направлении моего лица, как рыцарь — копьем.

— Ишь, вырядилась! — она разошлась не на шутку. — Ты в зеркало-то себя видела?! Вся задница наружу, а лицо разукрасила, как шалава!

А вот это было обидно. Во-первых, макияж, несмотря на скорость его создания, мне понравился. Во-вторых, с моими габаритами даже из самых коротеньких летних шортиков наружу торчать ничего не могло, просто нечему. Ну и в-третьих, никто и никогда со мной разговаривать в таком тоне не будет.

— Моя одежда — не вашего ума дело, — парировала я. — Так же, как и мой макияж. А если ваш умом обделенный внук еще раз перевяжет Люсе хвост резинкой, я ему сделаю то же самое, только спереди. Потому что таким, как он, размножаться не стоит.

Опешившая от такого напора баба Клава замерла, что дало мне возможность проскользнуть мимо нее прямо ко втиснувшемся между забрызганным Ниссаном и чистенькой соседской Вольво такси. Я нырнула на заднее сиденье как раз в тот момент, когда побагровевшая от гнева соседка обернулась ко мне.

— Да ты… да я… — она замахала руками. — Все Ольге Геннадьевне расскажу! Пусть всыплет тебе ремня и дома до конца лета посадит!

— Ваше мнение очень важно для нас, — произнесла я тоном автоответчика. — Мы вам обязательно перезвоним.

После чего захлопнула дверцу, и такси сорвалось с места.

— Конфликт поколений? — участливо поинтересовался таксист.

— Конфликт мировоззрений.

Наше противостояние началось с самого моего детства, когда я только переехала к тете Оле. В отличие от остальных обитателей нашего подъезда и тем, кому не повезло из соседних, я отказывалась остановиться поговорить, если куда-то спешила. В бабе Клаве это вызывало праведный гнев — как можно игнорировать старших! Когда меня решили за это отчитать и начали стыдить перед собравшимся коллективом бабушек всего двора, я совершенно без задней мысли сказала, что предпочту лишние пару часов потратить на общение с подругой, чем с тем, кто мне абсолютно не интересен.

С этого дня мне объявили холодную войну.

Моя одежда сначала была как у пацанки, потом, когда я повзрослела — как у шалавы. Мой макияж всегда был вызывающим, как у девушки легкого поведения. Я старалась это игнорировать, даже когда возвращалась домой со школьного выпускного, а баба Клава, якобы поливая цветочки на балконе, «случайно» полила меня.  Даже когда она постоянно жаловалась тете Оле, что я одеваюсь ужасно, а тетя Оля выговаривала мне за то, что я позорю ее перед соседями. 

Но когда ее девятилетний внук, по всей видимости, упавший в роддоме головой вниз, вместе со своими столь же наделенными интеллектом друзьями решили перевязать дворовой кошке Люсе хвост канцелярскими резинками и снять это на видео, мое терпение кончилось.

Прятавшуюся по всем подвалам кошку мне удалось отловить ближе к вечеру, а резинки с хвоста снимали уже в ветеринарке. Где мне сказали, что еще чуть-чуть, и хвост было бы уже не спасти. После чего у меня состоялся тот самый знаменательный разговор с внуком бабы Клавы, где я ему пообещала то, что пообещала.

Судя по сегодняшней встрече, холодная война перешла в горячую.

Внука, кстати, рядом с Люсей я больше не видела, так же, как и его друзей: при виде меня их вообще сдувало в соседний двор.

— Сначала на Ладожскую?

— Да, а потом за город.

На Ладожской живет Сонька, мы договорились, что я заеду за ней и заберу ее вместе со всем реквизитом. Моя лучшая подруга, почти сестра, грезила фотографией и после школы решилась все-таки попробовать себя в этом деле. Сегодня я выступала моделью для портфолио, поэтому убила два с половиной часа на прическу и макияж. Платье было у Сони, мы взяли его напрокат вчера вечером, и сегодня вечером после съемки должны были вернуть в целости и сохранности.

— Сделаю из тебя настоящую лесную фею, — пообещала подруга.

В том, что из меня получится лесная фея, я сомневалась, но ради Сони готова была стать кем угодно. Хоть феей, хоть кикиморой.

Наша с ней дружба началась во втором классе, когда меня перевели в новую школу. Я пришла после третьей четверти, совершенно растерянная, учительница по традиции представила меня классу, а после посадила на самую дальнюю парту, несмотря на то, что я была очень маленького роста. Честно говоря, в тот день я была этому даже рада, и очень удивилась, когда на первой же перемене Соня подошла ко мне, протянула руку и сказала серьезно:

— Давай дружить!

В то время я не хотела ни с кем дружить, но когда посмотрела на нее, сама не знаю почему ответила:

— Давай, — и пожала ей руку.

С тех пор мы были неразлучны. Вместе ходили в кино, слушали музыку, вместе делали уроки и переживали неудачную первую любовь: сначала ее, потом мою. Прикрывали друг друга — она меня перед тетей Олей, я ее перед мамой. Мы вместе сбегали с уроков, когда выдавались непривычно солнечные теплые дни, и вместе за это получали сначала от учителей, потом от родных. Со временем эта дружба переросла дружбу, и я уже воспринимала Соню как сестру. Такое чувство, что мы просто по какой-то нелепой случайности родились в разных семьях. 

Я даже на экономический хотела поступать из-за нее, чтобы снова учиться вместе, но не прошла по баллам. С высшей математикой, в отличие от Сони, у меня дружбы не получилось, поэтому я поступила на архитектурный. Там тоже нужна была математика, но с баллами все срослось, и, после того как я выполнила творческое задание и начертила все, что надо начертить, я поступила.

Не сказать, что это было моей мечтой, но в детстве я всегда рисовала башенки и подумала, что башенки и архитектурный неплохо сочетаются. Что касается Сони, она выбрала экономику, потому что решила, что это всегда пригодится в жизни. Ну и еще потому, что только с таким условием мама разрешила ей пойти учиться на фотографа.

Мы уже подъезжали, когда мой старенький самсунг взорвался голосом Зиверт.

— Ну, вы где там? — нетерпеливо спросила подруга. — Сейчас свет уйдет, и какие я тебе фотки сделаю?

— Вообще-то уже въезжаем во двор, — я покосилась на шлагбаум, который не хотел подниматься, несмотря на выданный вчера ключ. — Сейчас я справлюсь с твоей пропускной системой…

Шлагбаум пошел вверх, мы вырулили во двор новостройки, куда Соня с матерью переехали два года назад, и увидели сидящую на скамейке подругу, обложенную реквизитом. Заметив остановившееся такси, она подскочила, а я открыла дверь и бросилась к ней.

— Так, это надо погрузить в багажник, — указала она на штативы и какую-то штуку из фольги. Честно, я все время забывала, как она называется. — А это твое.

Платье действительно напоминало платье лесной феи или нимфы. Легкое, невесомое из летящей струящейся ткани.

— Аксессуары, — Соня сунула мне пакет в руки, а я обернулась:

— Поможете нам?

— Разумеется, — водитель, разулыбавшись, открыл багажник и приблизился к нам. — Вы, значит, будущий фотограф.

— Я уже фотограф, — серьезно сказала Соня. — Вот с этим осторожнее пожалуйста. У вас багажник чистый?

Я спрятала смешок в кулаке, после чего перекинула платье через руку и пошла к машине. Подруга тащила сумку с зеркалкой и объективами, которые мама подарила ей на день рождения. Остальное она купила сама на собранные карманные деньги. Повезло ей, что она вот так легко и быстро нашла, чем хочет заниматься.

Я хотела стать врачом, но тетя Оля обрубила мое желание еще в восьмом классе, когда сказала, что у нее нет таких денег, чтобы оплачивать мое обучение, а на бюджет не пробиться. И что врача из меня все равно не получится, потому что меня начинает трясти при виде крови.

Сначала я обиделась, потом подумала, что она права: какой врач из девчонки, у которой тахикардия, озноб и одышка при виде одной капельки. Словом, после этого бралась я много за что, но меня больше ничего не зажигало, и я как-то смирилась, что буду рисовать башенки. Башенки — это красиво. Если повезет, можно нарисовать какую-нибудь альтернативу Москва-сити.

— Надо было выехать на час раньше, — буркнула Сонька, когда на выезде на КАД мы встали в пробку. — Черт, ну почему я не подумала, что сегодня пятница?

— Потому что когда не учишься, что пятница, что субботница.

— Тебе смешно, а работа со светом — одна из самых ответственных, — подруга нахмурилась еще сильнее.

— Да не переживай, успеем.

— Угу.

Она еще сильнее нахмурилась и покосилась на водителя:

— А перестроиться мы не можем? По-моему, тот ряд движется быстрее.

— Это по-вашему, — так же хмуро буркнул водитель. — А по-моему, нет.

— Ты взяла косметичку? — подруга переключилась на меня.

— Ой.

— Ой?! То есть ты не взяла ни тонак, ни все остальное? А если у тебя макияж поплывет?

— Сонь, расслабься, — я улыбнулась. — Ничего не поплывет. Сегодня даже погода как ты хотела.

Погода действительно была очень классная: легкая облачность, но тепло — что не могло не радовать. Особенно когда я смотрела на лежащее на мне платье.

К счастью, после сражения с городскими пробками доехали мы быстро. В качестве локации был выбран лес — знаменитый тем, что Соня ездила на турбазу неподалеку от него.  С водителем удалось договориться, что он нас подождет: ехать до города пустым ему тоже не очень хотелось, поэтому настроение было приподнятое.

— Здесь недалеко и очень красиво, вот увидишь, — сказала она, пока мы с сумками и реквизитом топали до полянки, на которой должно было свершиться действо. — А главное, здесь безопасно, потому что вокруг базы. Ну и сама понимаешь, в городе такой природы никогда не найдешь, даже на пятачке парков.

Пятачком парков Соня называла Крестовский и Елагин, где собрались самые большие и красивые парки в окружении воды. Я любила эти места, я вообще природу любила, но, оказавшись на обещанной полянке, ахнула. Место действительно было волшебное: по покрывалу травы расплескалось бесчисленное множество ярких капель цветов, от остального леса полянка была отгорожена живым кордоном высоченных деревьев, сквозь кроны которых разливались золотые лучи пробивающегося из-за облаков солнца.

— Магия, — выдохнула я.

— А я что говорила? — Соня довольно прищурилась. — Но главное — эксклюзив! Таких фото точно ни у кого больше не будет, сюда мало кто полезет.

С этим не поспоришь: самые ходовые фотки даже на природе всегда в максимально доступных локациях.

— Одно из главных преимуществ в фотографии — эксклюзивность! Переодевайся, а я пока все настрою.

Пока Соня настраивала, я влезала в платье, которое оказалось длиннее, чем я рассчитывала. То есть на примерке я уже поняла, что оно длинное, но в лесу показалось еще длиннее, потому что на примерке я стояла на каблуках.

— Туфли не надевай, — скомандовала Соня, когда я полезла в сумку.

— Почему?

— Ты где-нибудь видела лесную фею на каблуках? Иди туда. Нет, лучше туда, — она указала в сторону ярко-оранжевых цветов. — Садись. Колени подтяни к груди и сделай задумчивый взгляд. Смотри в сторону вон того дерева.

Придерживая платье, я прошла в указанную мне сторону. Уселась, насколько это самое платье позволяло, подтянула колени к груди и в ближайший час узнала, что работа моделью — это не самый легкий труд. Если не сказать, очень сложный. Меня сажали, клали, поднимали, ставили, гоняли по поляне, заставляли прикладывать руки к лицу «да нет, не так, а вот так», делать треугольники, чтобы «поломать ровную линию», пытаться подбросить шлейф, от обруча-диадемы уже через пятнадцать минут заболела голова, а «эльфийские» браслеты я пару раз чуть не потеряла в густой траве.

Словом, когда Соня объявила перерыв, я сползла на траву и решила, что останусь тут лежать. Правда, на травке было неожиданно холодно, и в целом на поляне как-то ощутимо похолодало. В Питере такое не редкость, когда выходишь на улицу в летнем, а домой возвращаешься, покрытый пупырышками и отогреваешься в душе. Но не за пять же минут? Или я просто слишком шустро бегала, поэтому не замечала?

Сейчас же, судя по всему, заметила не только я: Соня тоже хмурилась. Запрокинув голову, я посмотрела на небо, где вместо легких облаков сгустились свинцовые тучи.

— Опять гисметео напи… сал неправду, — сказала я. — Давай домой, вряд ли в прокате обрадуются, если мы привезем им мокрое платье.

— Еще парочку кадров, хорошо? Прямо быстренько. Потом платье в чехол, ноги в руки и в такси.

Фотографы — они такие.

Парочка кадров оказалась десятью минутами, за которые температура упала еще ниже, я уже натурально стучала зубами от холода. Дождь, к счастью, не начался, что не могло не радовать. Что странно, и ветра не было. На полянке вообще ни травинка ни шевелилась, но это не спасало.

— Драгунова, я сейчас окуклюсь, — честно призналась я, стараясь изобразить нормальную улыбку, а не оскал новорожденной Снегурочки.

— Искусство требует жертв.

— И чаще всего человеческих, — подтвердила я.

— Харитонова, мы почти закончили.

Подруга еще пару раз клацнула, а потом указала в сторону одного из деревьев.

— Теперь туда. Или сначала чай?

Я покосилась на плед, на котором помимо прочего лежал еще и термос. По-хорошему, чай бы не помешал, но решила, что чем быстрее мы закончим, тем лучше — и покачала головой.

— Нет. Давай быстрее все это доделаем. И если я схвачу воспаление легких…

— Я буду носить тебе апельсины и шоколад, — уверенно заявила Соня. — Дуй к дереву, Харитонова. Быстро. И хватит тут пессимизм разводить.

— Я реалистка, — честно призналась я и направилась к дереву.

— Это будут крышесносные фотки! — донеслось мне вслед. — Все просто упадут!

Главное, мне сейчас не упасть.

Подхватив длинную летящую юбку, волнами струящуюся по траве, я почти дошла до дерева, когда над поляной потемнело еще сильнее.

— Обопрись о дерево, — скомандовала Соня. — Да не так! Харитонова, ты не на лесоповал собираешься, ты — лесная фея.

Я мороженое.

— Одну выше, другую ниже, взгляд на меня, подбородок чуть опусти.

— Так? — я коснулась ладонями древесины и вздрогнула: в руки словно ударила молния.

Я осторожно ткнула кору пальцем и тут же его отдернула — проскочившая между ним и деревом серебристо-черная искра больно ужалила палец.

— Ай!

— Ты чего? — удивилась подруга, когда я отпрыгнула.

— Оно током бьется.

— Галлюцинации — опасная штука, Лена.

— Сама попробуй, — сказала я, не имея ни малейшего желания связываться с этим деревом снова.

Похожие ощущения у меня были в девятом классе, когда я торопилась на дискотеку и одной рукой красила ресницы, а другой, не глядя, совала штепсель от фена в старенькую расшатанную розетку, которая была в ванной до ремонта. Долбануло меня тогда знатно, хоть и без последствий, но повторять тот опыт не хотелось от слова совсем. Вот и сейчас так же.

— Ладно, пошутили и хватит. Давай быстренько отщелкаем и поедем куда-нибудь греться.

— А я не шучу. Может, здесь провод какой-то под землей проходит, — я ткнула себе под ноги. — Про это даже в новостях говорили.

— Если бы ты учила физику, Харитонова, ты бы знала, что дерево электричество не проводит. Новости меньше надо смотреть.

— Значит, это неправильное дерево.

Не смотреть новости в однокомнатной квартире, когда тетя врубает звук телевизора на полную мощность, а ты при этом пытаешься готовиться к ЕГЭ — тот еще квест, и пока что у меня это не получалось.

— Ладно, — Соня закрыла объектив. — Могла бы просто сказать, что тебе надоело. Потому что я уверена, что сейчас ничего не произойдет. Ровным счетом ничего. Ни-че-го-шень-ки!

Она приблизилась к дереву и приложила к нему ладонь.

— Ну? Ничего!

— В первый раз у меня тоже ничего не было.

— А во второй… ой! — Соня отдернула ладонь и непонимающе уставилась на нее.

— Ага? Расскажи мне теперь про физику, — я ткнула в сторону дерева пальцем. — Это — неправильное дерево, и оно…

Что делает неправильное дерево, я рассказать не успела, потому что изо рта вырвалось облачко пара, а над головой проскочила искра. Не просто искра, целый разряд, и он вонзился в соседнее дерево. Вместо того, чтобы вспыхнуть черным пламенем, оно выстрелило точно таким же в следующее, а следующее — в соседнее.

— Бежим! — я опомнилась первой и дернула Соню в сторону тропинки, которая привела нас сюда, но врезалась в обозначенный деревьями круг. В невидимую преграду, которая спружинила, как вертикальный батут, и выплюнула нас прямо в центр поляны. Искрящийся пепельно-черный купол, накрывший ее по кругу, источал ледяной холод. Примерно так же я могла бы чувствовать себя внутри айсберга, с той лишь разницей, что айсберги не стреляются молниями, и в целом ведут себя гораздо приличнее.

— Э-э-это что?! — выдавила подруга, вцепившись мне в плечо. — Гроза?

Ненормальная какая-то гроза.

В ту минуту, когда я попыталась подняться, с верхушки купола сорвалась молния. Оттолкнув Соньку, я с визгом отскочила в сторону, но недостаточно быстро. Разряд врезался в траву, оплавляя ее прямо у меня под ногами. Должно быть, молнией приложило и меня, потому что одновременно с этим под моими ногами раскрылось мерцающее серебром озеро, в которое я провалилась.

Попыталась ухватиться за ускользающий край поляны, но тщетно: озеро оказалось бездонным, и я падала, падала, падала…