Истинная поневоле

Глава 2 settings

    С Домиником я больше не сталкиваюсь, поэтому без приключений возвращаюсь в магазин. Работы много, и я берусь помогать Рэбел обслуживать бесконечный поток покупателей, который не иссякает до самого закрытия. Где-то в коротких перерывах я размышляю, что стоит записаться к доктору и начать все планировать. Планировать на двоих.

    Проблема в том, что сейчас в моей жизни все слишком зыбко, чтобы начинать что-то планировать. Взять хотя бы необходимость жить в доме Доминика. Но именно туда меня привозит Оуэн после работы, и провожает до порога. Вервольфы никогда не входят в дом альфы без его приглашения.

    А вот самого альфы дома нет: в этом я убеждаюсь, когда поднимаюсь в спальню, чтобы принять душ и переодеться. Двери в его комнату и в кабинет приоткрыты, свет выключен. В гостиной и на кухне тоже пусто. Не знаю, где сейчас Доминик, хотя есть подозрения, с кем.

    Выкинуть из головы картинки с ним и Одри получается далеко не сразу, но все-таки получается. Мы ничего друг другу не должны, а лишние нервы мне сейчас ни к чему. Стресс не нужен ребенку, поэтому отныне никакого стресса!

    Я включаю любимую радиостанцию и готовлю себе ужин. Спокойно, медленно, с удовольствием. Не знаю, причина в том, что во мне проснулась эта имани, или в том, что я ношу ребенка вервольфа, но я действительно стала по-другому воспринимать запахи. Они стали ярче, а еще я будто стала экспертом в свежести продуктов. Сегодня в меня совершенно не влез сэндвич с ветчиной из кафе напротив. Мне оказалось достаточно его понюхать, чтобы понять, что с ветчиной что-то не то. Зато в холодильнике Доминика все было очень свежим: охлажденное мясо, овощи, фрукты. Стоило уловить аромат стейка, аппетит у меня проснулся волчий.

    — Значит, любишь мясо? — поинтересовалась я, положив ладонь на живот. — Как интересно. А что еще?

    Никогда бы не подумала, что смогу осилить огромный кусок стейка с кровью, но сейчас не просто осилила, мне захотелось добавки. Так же малышу зашли зеленые овощи, а вот от всего сладкого, включая виноград и бананы, меня воротило. И от кофе тоже, что стало для меня огромной печалью.

    После ужина я решила не изменять своим привычкам: раз Доминик сказал, что я теперь живу с ним, то вести себя буду как дома. Принесла ноутбук на кухню и села за продолжение романа. Удивительно, но я чувствовала себя умиротворенной, даже написала половину главы. Но моего спокойствия хватило ровно до телефонного звонка.

    Звонок от Хантера, поэтому первое мое желание — не отвечать на него. Но историк настойчив, продолжает названивать каждые пять минут. Что жутко бесит и не дает сосредоточиться на сюжете. На шестнадцатый раз я уже просто не выдерживаю:

    — Что тебе надо?

    — Считаю справедливым, что если я утром ответил на твои вопросы, вечером ты ответишь на мои.

    Что?! У него вообще с головой в порядке?

    — Ты меня обманул и похитил. Я тебе ничего не должна.

    — А кто говорит про долг? Это всего лишь дружеский разговор.

    — Мы не друзья!

    Я сбрасываю звонок и возвращаюсь к главе, но телефон снова изображает большую пчелу и продолжает жужжать на беззвучном режиме.

    Раз.

    Два.

    Три…

    Десять!

    Так, хватит.

    Я хватаю телефон со стола и собираюсь совсем его выключить, но хорошее настроение и так помахало мне ручкой, а мне безумно хочется высказаться. Спустить всех бесов на Хантера!

    — Мы бы могли стать друзьями, если бы ты не использовал меня, чтобы подобраться к Доминику.

    — И я прошу прощения за то, что напугал тебя. — На этот раз в его голосе нет показной веселости, историк предельно серьезен. — Еще я пообещал, что не причиню тебе вреда, и сдержал свое слово.

    — Думаешь, достаточно извиниться, и все будет как прежде?

    — Думаю, мы можем быть полезны друг другу.

    Вервольфы все настолько самоуверенные? Или только мне такие попадаются?

    Пока я думаю над цензурой ответа, он продолжает:

    — Я обещаю тебе свою защиту, Чарли. От Экрота и Кампалы. И свою преданность.

    — Это что? Какая-то волчья формулировка?

    — Клятва альфы, известная с пятого века.

    — Но ты не вервольф. И точно не альфа.

    Хантер тихо смеется.

    — С первым ничего не поделаешь, а ради нашей дружбы и альфой станешь.

    — Хочешь занять место Доминика? — интересуюсь.

    — Да. Оно мое по праву.

    — Тогда не рассчитывай, что я стану тебе помогать.

    Я собираюсь снова повесить трубку, но гипнотический бархатный голос Хантера не позволяет это сделать.

    — Я звоню не поэтому, Чарли. Не из-за Экрота, а из-за твоих слов. Мое предположение насчет альф и имани подтвердилось, так? Ты носишь его ребенка?

    Бесы!

    Бесы дважды!

    Потому что я не должна поминать бесов при ребенке.

    — Это не твое дело!

    — Значит, носишь.

    Это что, сожаление?

    — Я могу повторить…

    — Не нужно, — перебивает меня историк. — Тогда тебе действительно понадобится моя помощь. Потому что никто не знает про имани и про их детей столько, сколько я.

    Я резко втягиваю воздух и выдыхаю:

    — Ты ошибаешься. Во всем.

    Нажимаю отбой и для верности выключаю телефон, а потом обхватываю себя руками. На кухне тепло, во всем доме очень тепло, но сейчас у меня мороз по коже.

    Потому что уже слишком многие знают о моем положении.

    Бесов Хантер!

    Мои слова вряд ли его убедят. А ведь он, правда, знает многое. Он родился таким и изучал вервольфов всю свою сознательную жизнь. И, конечно же, мог ответить если не на все мои вопросы, то на многие.

    Это слишком заманчиво: воспользоваться тем, что он предлагает. Но я не нуждаюсь в ничьей защите или помощи. И уж точно мне не нужны ничьи клятвы, у них слишком большая цена. А в том, что историк назовет свою, я не сомневаюсь. Он прекрасный игрок, поддаваться на его фальшивое участие — себе дороже.

    — Мы справимся сами, — говорю я малышу. Не уверена, что он меня слышит — слишком он мал для этого, но мне нравится так думать. Будто нас связывает какое-то особое чутье: он чувствует меня, а я чувствую его. — Хотя почему сами? У тебя еще есть бабушка с дедушкой и тетя Рэбел.

    На этой мысли стальные пальцы, будто сжимающие мое сердце, отпускают, мне больше не хочется свернуться клубком и выть от бессилия.

    Я всегда справлялась справлюсь и на этот раз!

    Подумав, что сегодня вряд ли напишу еще хоть строчку, закрыла файл с романом и записалась онлайн (ближайшей датой оказался понедельник) к гинекологу. После выпила чашку травяного чая и отправилась спать. Наверное, прошлая ночь, а может, весь этот день вытянули из меня все силы. Я чувствовала себя так, будто в одиночку перетаскала все книги в магазине, заодно и все шкафы передвинула. Поэтому я сбросила одежду на стул и залезла под одеяло, чтобы тут же провалилась в сон.

    Мне снился Дэнвер. Таким, каким я его запомнила. Мы неслись по ночной автостраде и ссорились. Я просила его сбавить скорость, но он только сильнее жал на газ. Волк, огромный белый волк, возник в свете фар так внезапно, что я закричала, а Дэн вывернул руль, и резким ударом меня выкинуло через лобовое стекло. Я приготовилась к боли, но ее не последовало — волк подхватил меня и оттащил в сторону. Только оглянувшись, я поняла почему: машина загорелась и вспыхнула костром.

    — Там Дэн! — крикнула я. Попыталась рвануться обратно, но нас отбросило взрывом. Взрывом, в эпицентре которого был мой бывший муж. И после которого никому не выжить…

    Меня встряхивают, но не лапами, а руками. И я вздрагиваю, выныривая из кошмара. Меня действительно обнимают и прижимают к широкой, обнаженной груди.

    — Шарлин, тише. Я рядом.

    Голос Доминика, глубокий, низкий, стряхивает с меня остатки сна. Как и его объятия.

    — Что ты здесь делаешь? — интересуюсь хрипло.

    — Ты кричала. Во сне.

    Доминик вместе со мной, на кровати, и обнимает меня так, будто не было его слов про конец сделки. Но они были.

    И они ввинчиваются в сознание. Вместе со страхом, что он вот-вот почувствует, поймет, что я ношу его ребенка. Этот страх настолько сильный, что до меня не сразу доходит его вопрос:

    — Что тебе снилось?

    Я отстраняюсь, вытираю мокрые щеки и холодно отвечаю:

    — Это неважно. Не входи ко мне больше. Кричу я или нет. Я всего лишь твоя гостья, которой ты дал клятву. Больше никто.

    Во взгляде Доминика вспыхивает что-то звериное. Но спустя мгновение даже оно запечатывается холодом и безразличием, желтое сияние исчезает из его глаз. Вервольф резко поднимается и уходит к себе.

    А я поглубже закапываюсь в одеяло и пытаюсь заснуть.

    Просыпаюсь я как по будильнику и обнаруживаю, что Доминик свои обещания выполняет — я снова в доме одна. И выполняет не только сегодня, все последующие дни мы с ним почти не пересекаемся. За исключением пятницы, когда я поздно вернулась из магазина и увидела, как он провожает к выходу отца Одри, и случайного столкновения в воскресенье на кухне. Меня это почти радует. Почти, потому что всякий раз при встрече с ним я замираю и ищу в его лице удивление или злость, или хоть какие-нибудь эмоции. Но нахожу только безразличие.

    Хотя моя беременность становится для меня все очевиднее.

    Теперь я не могу есть по утрам. Совсем. Не могу пить кофе. Малыш все держит под строгим контролем. Стоило однажды нарушить установленные им правила, и пришлось снова запираться в туалете. Зато я съедаю два стейка в день. Один в обед в «Бэйлизе» или в стейк-хаусе «Бычье копыто», второй — уже по возвращении в особняк Доминика.

    Понедельник наступает неожиданно, и гинеколог, светловолосая женщина в годах, поздравляет меня с тем, что я и так знаю. У меня будет малыш. Еще у меня прекрасные анализы и токсикоз из-за полной перестройки организма.

    На этом, правда, поздравления и заканчиваются. Потому что мне назначают УЗИ. Впрочем, когда я вижу своего малыша на экране, слезы подкатывают к горлу. У него большая голова, и он действительно очень крохотный, но он мой.

    Маленький мой.

    Но разве он не должен быть меньше?

    — Вы утверждаете, что у вас срок не больше трех недель? — уточняет доктор Кимран, водя по моему животу датчиком ультразвука.

    — Да, — хмурюсь я. Учитывая наши недолгие отношения с Домиником, забеременеть раньше я просто не могла.

    — Очень интересно.

    — Что именно?

    — Просто по тому, насколько развит плод, я бы сказала, что у вас седьмая-восьмая неделя.

    По спине тянет холодом.

    — Этого не может быть, — говорю я, вглядываясь в экран. Доктору или себе?

    Я не медик, но в школе биологию изучала, и знаю, сколько у людей длится беременность. У людей…

    Мой догадка чуть ли не подкидывает меня вверх. А у волков?

    — Сколько длится беременность у вервольфов? — спрашиваю я.

    — Двадцать две недели. Это из-за их звериных генов. Но вы человек.

    Я уже в этом не так уверена.

    — Я должна о чем-то узнать, прима Брайс? — Доктор Кимран смотрит на меня, как тот ультразвук. Но сначала мне самой нужно во всем разобраться, поэтому я отвечаю:

    — Нет, все нормально. Седьмая неделя — это хорошо. Я, наверное, что-то перепутала.

    Не знаю, смогла ли я ее убедить или нет, но доктор назначает мне витамины, советует больше отдыхать и максимально исключить стресс.

    Исключишь тут! Да мы с ним практически сроднились!

    Покинув кабинет, я сворачиваю в нишу (к счастью, Оуэн и его напарник согласились подождать в холле клиники, и у меня есть фора), достаю из сумки телефон и набираю номер, по которому пообещала себе больше не звонить.

    Хантер отвечает сразу, и даже не пытается шутить. Что тоже к лучшему.

    — Мне понадобится твоя помощь, — говорю без предисловия. — Но учти, никаких условий!

    — Я обещал, что на этот раз все будет честно.

    — Хорошо.

    Я все еще сомневаюсь верить мне ему или нет, о доверии вовсе речи не идет. Но какие у меня варианты? Перелопатить все книги о вервольфах в магазине? Да у меня почти каждая о вервольфах! Поискать в сети? Там, пожалуй, можно найти все, что угодно. Про волков, но не про имани. До знакомства с Хантером я о таком даже не слышала. Имани и их дети не существуют ни для людей, ни для вервольфов. Но они существуют: я и Хантер прямое тому доказательство.

    — Что ты хочешь знать? — спрашивает историк.

    — У меня много вопросов.

    — Я мог бы предложить встретиться, но твои телохранители вряд ли подпустят меня к тебе ближе, чем на километр.

    — Я все равно не собираюсь с тобой встречаться, — осаживаю его. — Мы будем общаться исключительно по телефону.

    — Вервольфы слышат и телефонные разговоры, а тебя все время охраняют.

    — Не все время, — говорю я и прикусываю язык.

    Ну и чего, спрашивается, я с ним разоткровенничалась? Он мне не друг. Просто источник ценной информации.

    — Я не собираюсь хранить в тайне то, что ты мне расскажешь, — исправляю ситуацию.

    — Пойдет, — подозрительно легко соглашается Хантер. — Набери меня, когда сможешь разговаривать, и я отвечу на любой твой вопрос. Искренне и без условий.

    Я и так задержалась, поэтому нажимаю отбой и возвращаюсь к Оуэну. Мой главный телохранитель сканирует меня взглядом, но ничего не говорит, а я чувствую себя странно, ведь только что разговаривала с врагом и соперником Доминика. В голову приходит не менее странная мысль: правильно ли я поступаю? Но я прогоняю ее прочь. Мне нужно все узнать, ради нашего с малышом будущего. Ведь по словам Хантера, с детьми имани не все так просто. Я сама в этом убедилась на сегодняшнем приеме у доктора.

    Рабочий день проходит как обычно, не считая того, что я все время думаю о разговоре с Хантером, и того, что мою беременность обычной не назовешь. Хотя бы потому, что она развивается слишком быстро. Поэтому я иногда путаю заказы и книги. К счастью, Рэбел все вовремя исправляет и не задает вопросов. За что я благодарна ей вдвойне.

    Время в автомобиле до особняка тоже растягивается, и мне хочется, чтобы водитель ехал быстрее, но естественно, я тороплю его только в собственных мыслях. И даже забываю попрощаться с Оуэном, настолько спешу остаться одна.

    Вот только в холле я натыкаюсь на Доминика.

    Он спускается по лестнице, ведущей на второй этаж. Без пиджака, в брюках и светлой рубашке, босиком. Такого Доминика можно смело назвать домашним, если зверю вообще подходит этот эпитет.

    — Здравствуй, Шарлин.

    Только он так произносит мое имя — глубоко, рычаще, что даже сейчас его голос будто теплом прокатывается по моему телу. Я по-прежнему на него реагирую, отзываюсь, несмотря на то, что не должна. Не хочу отзываться!

    Я застываю на пороге, потому что появление Доминика полностью рушит мои планы сразу же набрать Хантера. Почему из всех дней он решил остаться дома именно сегодня?! Или не решил?

    — Привет, — киваю я. — Ты сегодня дома?

    — Да.

    Если и существовала крохотная возможность, что Доминик еще куда-нибудь уедет, то она только что испарилась. Поэтому я перестаю изображать перепуганного зайца и иду к нему навстречу. Кто же виноват в том, что это единственная лестница на второй этаж?

    — Тогда постараюсь не выходить из своей комнаты, чтобы тебе не мешать.

    — В моем доме ты можешь делать все, что захочешь, Шарлин. — Доминик останавливается посредине лестницы и прямо у меня на пути. Она достаточно широкая, чтобы его обойти, но что-то мне подсказывает, что просто обойти его не получится.

    — Скажу по-другому: мы не будем мешать друг другу, если разойдемся по разным комнатам.

    Наверное, сейчас мы выглядим как семейная пара на грани развода. Они давно охладели друг к другу, и уже даже не ссорятся, а просто вынуждены делить общий дом, пока не подписали бумаги. Я едва не смеюсь. Какой же бред лезет в голову! Мы не семейная пара.

    Мы вообще не пара.

    — Оуэн передал мне, что ты была сегодня в больнице. Почему?

    На то, что моя охрана будет держать рот на замке, я даже не надеялась, но к тому, что альфа устроит мне допрос, не готова.

    — Доминик, мы же вроде договорились, что ты меня защищаешь, и на этом все. Я должна докладывать тебе обо всем, что происходит в моей жизни?

    — О том, что касается твоей безопасности и здоровья — да.

    Он спускается еще на одну ступеньку и нависает надо мной.

    Альфа слишком близко. Настолько близко, что я чувствую его аромат — сильный, мужской, манящий, и ловлю себя на мысли, что хочется податься вперед, провести ладонями по мужской груди, прижаться к Доминику. Руками. Губами. Все мое тело будто превращается в оголенный нерв, жаждущий его близости. Прямо здесь, на лестнице. До сорванного голоса, до сбившегося дыхания. Это звериное желание наброситься на него такое сильное, что именно это меня и спасает от необдуманных поступков. Осознание, что я собиралась сделать, выдергивает меня в реальность. Осознание и страх, что только что практически утратила контроль.

    В глазах Доминика гаснет тот же алчный огонь, который я успела ощутить на себе. Это сделал он? Заставил меня почувствовать себя ненасытной самкой, желающей спариваться. Венера говорила про голос альфы, а что насчет взгляда?

    Я облизываю пересохшие губы и сжимаю кулаки, чтобы не выдать дрожь, от которой до сих пор меня всю колотит. Мне нельзя волноваться. Малышу это не на пользу.

    — Не делай так больше, — приказываю я. Мой голос тоже дрожит, но это вполне можно списать на раздражение.

    — Как?

    — Как ты делаешь!

    — Я всего лишь спросил тебя про визит к доктору.

    — Ты разве не знаешь, что с моим здоровьем?

    — Это конфиденциальная информация, поэтому для начала я решил все уточнить у тебя.

    Желание никуда не исчезло, но я понемногу превращала его в здоровую злость.

    — Для начала? Это угроза?

    — Предусмотрительность. Так в чем дело?

    Я заглядываю в его лицо и понимаю, что Доминик не лжет. Не пытается вывести меня на чистую воду, чтобы призналась первой, не издевается. Иначе бы на вопрос про «знаешь» ответил иначе. Он действительно не чувствует, что я беременна.

    Вопрос — почему?

    Проще всего спросить у него, но я не готова признаваться Доминику сейчас.

    — Меня кое-что беспокоило, поэтому я делала УЗИ. Но с моим здоровьем все хорошо. Спасибо, что интересуешься.

    — Поужинаем вместе?

    А вот это неожиданно! Настолько неожиданно, что я зависаю второй раз за вечер.

    — Нет, — отрезаю я. — Чем меньше мы будем проводить время в обществе друг друга, тем лучше. Ты сам сказал, что мы друг другу не подходим. Друзей из нас тоже не получится.

    — Не получится, — соглашается Доминик. — Я не смогу дружить с тобой, Шарлин. Для этого я слишком тебя хочу.

    Его слова отражаются в груди болью. Потому что «хочу» не равно «люблю». Он хочет мной владеть, и на самом деле не видит во мне равную. Наши отношения изначально были обречены на провал.

    — А я — нет, — отвечаю я, все-таки ныряя в промежуток между перилами и Домиником и сдерживаю себя, чтобы не начать перепрыгивать через ступеньки. Наоборот, поднимаюсь медленно, и уже на верхней площадке оборачиваюсь, чтобы заметить закрывшуюся входную дверь. После чего спешу к себе.

    Далеко босиком Доминик не уйдет, наверняка, отправился на пляж, поэтому у меня есть немного времени.

    Набираю Хантера и прошу:

    — Расскажи все, что знаешь про имани!

    — Всё — слишком расплывчатое понятие, — отвечает историк.

    Я подхожу к окну и замечаю пересекающего внутренний двор Доминика. Не оглядываясь, он толкает заднюю калитку и скрывается в темноте пляжа. Того самого, на котором я впервые увидела его в волчьей ипостаси.

    Замечаю, что свободной рукой вцепилась в край подоконника до побелевших пальцев, и отстраняюсь. Выдыхаю, пытаюсь расслабиться. Мне нужно сосредоточиться на Хантере и его словах, а не думать о Доминике. Не думать, что я угадала насчет пляжа. Что я слишком хорошо его знаю.

    — Я рассчитываю, что ты ничего не упустишь, — говорю я. — Потому что я должна знать, кто я такая.

    — Справедливо. — В голосе Хантера слышна улыбка. Он вообще как-то быстро включился в разговор, будто с нетерпением его ждал.

    Конечно, ждал! Наверное, нарадоваться не может, что встретил настоящую, живую имани.

    — Как они появились? — спрашиваю я, и тут же исправляюсь: — То есть мы.

    Что я чувствую, когда думаю, что я какая-то особенная? Что я не человек и не вервольф? Только растерянность и неверие. Неверие в то, что все это на самом деле происходит со мной.

    — Мои родители — мои настоящие мама и папа, я на них похожа.

    — Не сомневаюсь в этом ни капли, — успокаивает меня Хантер. — Как и в том, что они обычные люди.

    — Тогда… почему я?

    — А почему я родился с разноцветными глазами? Природа, генетика. Тебе просто повезло.

    Повезло, как же!

    — Но как и мои способности, — продолжает он, — твои тоже долгое время находились в спящем состоянии. Пока их не спровоцировала встреча с Экротом.

    — Почему это вообще происходит? Почему рождаются такие дети?

    — Я думаю, что таким образом природа заботится об исчезающем виде. А может, это новая ступень эволюции, которая берет лучшее из двух существующих на планете видов и создает нечто совершенное. Более сильную, здоровую, выносливую версию людей и вервольфов.

    — А по-моему, тебе просто хочется считать себя особенным.

    — Здесь ты ошибаешься. — Беззаботный голос Хантера сменяется ледяным. — Раньше я бы все отдал, чтобы быть обычным. Но потом понял, что глупо отказываться от того, что тебе подарила судьба.

    — Я подобных подарков не просила.

    — Это уже неважно. Тем более что твой будущий ребенок будет именно таким. Он уже особенный.

    — Для меня он особенный, потому что мой, — отрезаю я и кладу ладонь на живот.

    Моя фигура пока не изменилась, но с таким быстрым ростом малыша, я не смогу долго скрывать беременность.

    — Значит, — продолжаю я, — дело во мне и в альфе?

    В моей сильной генетике и в том, что я занималась сексом с вожаком.

    — Мой бывший муж не был альфой, поэтому моя сила не раскрывалась, а тут раскрылась. Выходит, дело не в Экроте? Подошел бы любой сильный… самец?

    — Вероятнее всего у вас с мужем не было детей не из-за разницы в видах, просто ты, как имани, ждала более сильного и достойного самца. — Последнее слово Хантер произносит с насмешкой, а вот мне совсем не смешно.

    От таких новостей голова кругом. Значит, все мои мечты насчет мужа-человека и детей все равно бы не сбылись. Я бы осталась бесплодной, потому что моя сущность ждала Доминика или кого-то другого. Но поверит ли он мне?

    — Я была сегодня у доктора, и мне сказали, что моя беременность развивается очень быстро.

    — Как у волчиц, — подтверждает Хантер. — Это нормально, не бойся. Если ты имани, значит, твой организм должен быть приспособленным к рождению волчат.

    — А если нет? Ведь… — Я осекаюсь, но потом все равно заканчиваю: — Ведь твоя мать умерла при родах.

    Повисает короткая пауза, и мне даже кажется, что историк ничего не ответит, но он отвечает:

    — Считаю, что нам не стоит это обсуждать.

    — Я не хочу обсуждать тебя, я хочу обсуждать себя. Скажи, чего мне стоит бояться? Потому что мне уже страшно.

    Мне действительно страшно. Даже страшнее, чем когда на меня несся оскалившийся волк.

    — Вервольфы не просто так зациклены на потомстве, — все-таки говорит Хантер, — и именно поэтому берегут волчиц. У них случаются выкидыши, многие волчата погибают во время родов…

    — И волчицы тоже, — заканчиваю за него и меня прошибает ознобом. В спальне жарко, даже душно, но мне невыносимо холодно. Сердце в ушах звучит набатом.

    Что, если мой ребенок не выживет? Если не выживу я?

    Я, кажется, выпадаю из реальности, потому что прихожу в себя только когда слышу свое имя и ругательства в трубке.

    — Чарли, с тобой все будет в порядке, поверь мне. Уверен, Экрот для своего наследника не пожалеет ни лучших врачей, ни внимания и заботы.

    — Он не знает, — признаюсь я.

    — Что?!

    — Доминик не почувствовал, что я беременна. И не знает, что это его ребенок. То, что я в положении, почувствовали только две волчицы.

    Судя по донесшемуся из трубки грохоту, у историка что-то свалилось и рассыпалось.

    — Это невероятно! — восклицает Хантер со смехом. — Малыш просто чудо.

    — И что в этом чудесного?

    — Он дитя имани и вервольфа невероятной силы, и он тоже очень сильный. Сильный и хитрый. Он прячется, Чарли. Маскируется, чтобы его не почувствовали мужчины. Волчицы не представляют для него угрозы, они, как и ты, женщины. А вот от Экрота он спрятался, потому что… — Хантер останавливается, и его голос становится спокойным и задумчивым: — Потому что этого хочешь ты? Он чувствует тебя. Почему ты не хочешь рассказывать о ребенке его отцу?

    Можно сказать правду, можно солгать, но зачем мне вообще нужно отвечать на этот вопрос?

    — Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.

    — Имеет, и прямое. Чего ты боишься?

    Потерять его.

    Я знаю о существовании малыша несколько дней, но уже безумно люблю его и больше всего на свете боюсь его потерять.

    Но я не собираюсь признаваться в этом Хантеру. Я вообще никому не собираюсь в этом признаваться.

    — Давай вернемся к имани, — говорю я.

    — А мы от них и не отходили.

    — Отходили. Все, о чем я тебя прошу, так это рассказать о том, с чем мне придется столкнуться, будучи беременной от вервольфа. Я хочу защитить своего малыша, а с его отцом как-нибудь сама разберусь!

    — Было бы неплохо.

    Голос Доминика за спиной заставляет меня замереть. Пальцы деревенеют, поэтому телефон просто выскальзывает из рук, ударяется о подоконник и улетает на пол. Не знаю, пережил ли он падение, выключился, или Хантер продолжает слушать мое срывающееся дыхание.

    Я медленно поворачиваюсь: альфа стоит, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди. С виду спокоен, но этот вид обманчив, потому что глаза Доминика горят желтым, и от сверкающих в них молний по коже бежит холодок. Я узнаю этот взгляд: так он смотрел на меня, когда забирал из дома Хантера.

    Доминик плавным движением хищника наступает на меня, и я бессознательно прижимаюсь, прилипаю к подоконнику — дальше мне бежать некуда. Но он останавливается в двух шагах, подбирает телефон, проводит пальцем по экрану, а после швыряет его на постель. Только потом повторяет:

    — Было бы неплохо разобраться во всем.

    От Доминика веет животной силой и такой же яростью, мы сталкиваемся взглядами, и это приводит меня в чувство.

    — Что ты слышал?

    — Очевидно, ваш занимательный разговор с твоим недавним похитителем.

    — Ты же уходил… Я видела, как ты отправился на пляж!

    — Я вернулся.

    — Ты меня обманул, — доходит до меня. Показал, что уходит, а сам тихо вернулся!

    — И это говоришь мне ты, Шарлин? — Доминик почти рычит, в один шаг преодолевая расстояние между нами. — После разговора с моим врагом. Или после того, как решила не рассказывать мне о моем ребенке?

    Я не собираюсь оправдываться. Ни перед кем, а тем более — перед Домиником.

    — С чего ты взял, что это твой ребенок?

    Альфа усмехается. Жестко.

    — Чьим еще он может быть? Я первый мужчина, которого ты подпустила к себе после неудачного брака с Дэнвером, на тебе мой запах. Историк-недовервольф прав, — он опускает взгляд на мой плоский живот, — я не чувствую своего волчонка, но я не идиот, Шарлин. Я чувствую тебя. То, как ты изменилась, стала другой. Новые привычки в еде. Перепады настроения. Визит к доктору. Твоя скрытность. Я не мог в это поверить, но факты — вещь упрямая. Оказывается, мы с тобой совпали даже сильнее, чем я думал.

    Доминик тянется ко мне, намереваясь положить ладонь на живот. Я перехватываю его запястье двумя руками. Конечно, во мне нет и сотой доли его силы: альфа может скрутить меня в два счета. Мы это оба понимаем, поэтому застываем друг напротив друга.

    — Ты догадался про ребенка и молчал?!

    — Я надеялся, что ты мне расскажешь. Видимо, зря.

    — Это ничего не меняет, — говорю я.

    — Ошибаешься, Шарлин. Это меняет всё. Всё между нами.

    Я не понимаю, а когда начинаю понимать, хочется вцепиться ему в горло в лучших традициях вервольфов.

    — Ты дал слово! Освободил меня от обязательств, я могу уйти отсюда в любую минуту.

    Его глаза вновь загораются желтым, а скулы заостряются, выдавая готовность принять волчью ипостась. Альфа отступает так же стремительно, как подошел ко мне.

    — Ты носишь под сердцем моего волчонка, значит, останешься здесь, в этом доме, пока он не появится на свет.

    Мое сердце падает, и этой пропасти нет конца и края.

    — А потом? — спрашиваю севшим голосом.

    — Потом можешь делать все, что захочешь. Мой сын останется со мной.

     

     

    Loading...

      Комментарии (5 566)

      1. Спасибо за новую серию!!!! Люблю ваше творчество и с огромным удовольствием погружаюсь в новые истории😊

      2. Чарли ну очень непостоянная и вся такая независимая. С каждой главой было интересно — что же ещё она выкинет, и она не разочаровала.

      3. Замечательное продолжение. Дэнвер конечно «молодец»: сам все испортил, а Чарли виновата. Но остался вопрос, почему запах Чарли был особенным нескольким вервольфам

        1. gira13, Так писали же, что она — имани, особенная раса. Вроде и человек, и способна родить от сильного вервольфа. Именно сильного, а её первый муж Дэн таковым не был. От имани сходят с ума все вервольфы. И единственное, что их отрезвляет — принадлежность другому. Как только имани определяется с выбором пары, её запах теряет привлекательность для остальных. С другой стороны, Шарлин уже выбрала Доменика, а Хантер все равно сходил от неё с ума…

          1. Елена, Вот и я о том же

      4. Здравствуйте! Ваша книга захватывает! Хочется читать снова и снова! Как будто происходит с тобой! Она меня впечатлила! Хочется продолжения, этой замечательной пары! Где можно официально прочитать всю главу? Не могу дождаться! Удачи Вам!

        1. tanya.tokmagambetova, добрый день! Здесь вся история)

      5. Как же здорово вас читать!!! Запоем, без сна, сутки напролёт. Спасибо!!!!

      6. Замечательная пара! Обожаю вервольфов, спасибо вам❤️

      7. Это просто кайф, а не история! Хорошо внутри после прочтения. Спасибо

      8. Яркая, разящая своей психологичностью история настоящей любви! В ней все интересно! ..И про главных героев и про неглавных….! Очень динамичный сюжет, только успевай!😍✍🐺🐺🐺 …Удивляет как можно сказать о любви столькими разными словами и поступками… И так нежно, и так проникновенно, и так ранимо, и так яростно…Оттенки, множество оттенков! Книга держала до последней страницы… Спасибо Вам, Авторы!💞…В хороших книгах всегда расстраивает, что они не всегда имеют продолжение. Герои мощны, сильны, в здравом уме, но история рассказана и она закончилась… Но я буду надеяться прочитать о них еще, потому что положена основа дружбы -а это сама по себе длинная история…🙂🌷💗

        1. Ирина_k, спасибо! Как вы знаете, есть продолжение про Хантера — роман Невеста поневоле, и еще в планах истории по этому миру 😉

      9. Мне очень понравилось классная книга

      10. Ой, ну какой же милый эпилог, я не могу😍😍😍 Сижу, а к глазам подступают слёзы ❤️ Спасибо Вам, девочки, за это невероятное чудо☺️ Я рада, что все так сложилось у Чарли и Доминика🤗