Ныряльщица

Вирна Мэйс

У меня чувство, что все повторяется, причем дважды: я в кабинете Дженны, сижу на том самом стуле, где проходило мое собеседование, Дженна затягивается и выпускает тонкий ароматный дым. А у стены стоит Н’эргес и допрашивает меня.

— Вы сегодня были в участке политари, нисса Мэйс.

Честно говоря, меня начинает раздражать это превосходство в его голосе, поэтому я отвечаю:

— Да. Вы следите за мной от самого дома, или когда я пересаживаюсь на гусеницу, потому что на Пятнадцатом слишком воняет?

Дженна прячет улыбку в уголках губ, но молчит. Ее молчание меня раздражает чуть ли не больше постоянного прессинга начальника службы безопасности. В конце концов, я не преступница, и пришла сюда по своей воле.

— О чем вы говорили?

— Не поверите. О покушении на меня некой Ромины Д’ерри, — отвечаю я.

Дженна перестает улыбаться, Н’эргес отталкивается от стены и подходит ближе. Раньше я даже представить себе не могла, что такая громадина может так бесшумно передвигаться, как зверь перед прыжком. Думаю об этом и снова вспоминаю К’ярда: текучие, плавные движения. Короткий глубокий взгляд и резкий профиль.

Да чтоб его!

— На вас было совершено покушение? — Въерх пристально вглядывается в мое лицо.

— Ага. Вы не знали? — качаю головой. — Ай-яй-яй, такое упущение.

— Нисса Мэйс.

— Ньестр Н’эргес, — я чуть подаюсь вперед, — вы уже расспросили меня по десять раз обо всем, о чем только можно. Если у вас есть какой-то серьезный вопрос, который вы стесняетесь задать, сделайте это прямо сейчас. Потому что я жутко устала после работы, мне надо учить задания, чтобы меня не выперли из Академии…

А параллельно еще придумать, как спрятать сестер.

— А я трачу свое время на вас.

— Вы тратите свое время? — акцент он делает на слове «вы», но Дженна останавливает его взмахом руки.

— Ригман, достаточно. Почему ты сразу не рассказала о том, что случилось, Вирна?

— Потому что он не спрашивал, — пожимаю плечами.

— Когда это произошло? И что?

Мне приходится кратко обрисовать ситуацию, и все это время безопасник сканирует мое лицо так, словно надеется там уловить малейший зачаток лжи. Зря надеется: скрывать мне нечего, а что касается «лжесвидетельства», не уверена, что из этого кабинета что-то выйдет к политари. Хотя бы потому, что я все еще думаю… нет, я уверена, что Дженна что-то знает о ныряльщиках. И Н’эргес тоже.

За все время, что я говорю, Дженна меняется в лице несколько раз, въерха заклинило. Поспорить могу, его давно и прочно заклинило, это выражение лица он носит, когда засыпает, когда просыпается, когда чистит зубы или сидит на толчке. Впрочем, с толчком могут быть варианты.

— Лайтнер К’ярд. Какие у вас отношения? — Дженна глубоко затягивается.

— Я уже все сказала по этому поводу.

— Не все, — она смотрит на меня, наклонив голову. — Ты не сказала, что этот парень защищал тебя в участке политари.

— Это не имеет ни малейшего отношения…

— Имеет, — перебивает Дженна. — С той самой минуты, как ты опрокинула на него поднос. Ты, девушка, проработавшая официанткой не в самом приятном заведении Ландорхорна, желающая получить это место, подставилась, потому что ничего к нему не испытываешь?

— Какое вам до этого дело?

— Самое прямое. Я хочу быть уверена, что если этот парень снова окажется в моем клубе, ты больше не станешь швыряться в него подносами.

— Не стану.

— Предлагаешь мне поверить тебе на слово?

— Можете запихнуть меня в камеру, которая вытащит из моей головы всю правду.

Судя по выражению лица, Дженна мою шутку не оценила. В общем-то, ее можно понять, эти камеры применяют спецслужбы для допросов особо опасных преступников. После применения такого «пробуждения» воспоминаний в лучшем случае человек будет всю жизнь заикаться. В худшем — пускать слюни на перекошенное левое плечо.

— Ты знаешь, кто его отец, Вирна?

— Да.

— И ты можешь мне пообещать, что не создашь проблем?

Мне хочется спросить прямо — о чем она? Вместо этого я киваю.

— Обещаю.

Дженна меня изучает.

— О том, что случилось, не знает никто, кроме вас с К’ярдом.

И управляющего, и ведущего, но я об этом не говорю.

— Мне бы хотелось, чтобы это так и осталось. Ты понимаешь, о чем я?

— Я точно никому не скажу.

— А он?

Вспоминаю его взгляд.

— Не думаю.

— Не думаешь?

Молчу. Нет, я действительно так не думаю, еще на прошлой неделе я считала его куском дерьма, которому нечего делать по жизни и он развлекается за счет других, но сейчас… Чтобы я еще знала, что именно скрывается под этим «сейчас».

— Как хорошо ты его знаешь, Вирна?

Мне кажется, или меня снова пытаются раскрутить на инфу о том, насколько мы близки?

— Погано, — говорю я. — Минусовой уровень знаний, за такие оценки выгоняют из Академии. Но он вряд ли станет трепаться о том, что его окатила напитками и закусками какая-то официантка.

Кажется, Дженну этот ответ устраивает.

— Испытательный срок — неделя, — говорит она, — приступаешь сейчас.

Почему-то у меня даже нет сил удивиться, а те, что находятся, идут на другое. Мне сегодня предстоит целая смена в «Бабочке». Смена, после которой мне нужно ехать в «Кэйпдор», и не просто сидеть на занятиях, а что-то еще и впитывать.

— Мне понадобится форма, — говорю я, поднимаясь.

— Твоя форма готова, — отвечает Дженна.

Глаза ее сужаются, как у домашней фьери (пушистой зверюги с острыми когтями, молниеносной и быстрой), которую себе могут позволить только очень богатые люди. Или въерхи.

Она смотрит на меня так, словно видит насквозь, или хочет это показать. Я не вижу насквозь, но я чувствую, что права. И что стала на шаг ближе к поиску Лэйс.

Поднимаюсь и подхватываю рюкзак.

— Пойду переодеваться, — поясняю под перекрестными взглядами въерха и управляющей. — А то макияж не успеют сделать.

Макияж сделать успели, а когда я надела форму (ничем не напоминающую роскошное платье, в котором была на юбилее), превратилась в самую обычную официантку. Хотя вру, обычной меня вряд ли можно было назвать: стрелки сделали меня лет на пять старше, особенно в сочетании с тушью и помадой. Тимри, которой делали макияж через пару кресел от меня, то и дело косилась в мою сторону.

— Не хочешь волосы постричь? — поинтересовалась невысокая кареглазая девушка, которая делала мне укладку.

Честь ей и хвала, потому что с такой копной управиться достаточно сложно. Я справлялась потому что привыкла, но мое «я справлялась» было далеко от того, что сделала она. Уложенные крупными локонами волосы, на затылке собранные в тяжелый пучок (хотя я бы сказала в тяжелый тючок), тянули голову назад.

— Хочу, — честно призналась я. — Заработаю и постригусь.

Тимри прыснула.

— Я сказала что-то смешное?

— Нет, просто ты разговариваешь по-человечески. Твоя сестра была той еще засранкой.

— Может Лэйси и засранка, — хмыкнула я, — но она моя сестра. Не стоит об этом забывать. Помимо прочего, я была бы очень тебе благодарна, если бы ты говорила о ней в настоящем времени.

Тимри мигом перестала ухмыляться.

— Я не хотела тебя обидеть.

— Да ты что?

— Нет, правда. С ней невозможно было разговаривать, но это не значит, что… слушай, у меня как-то сложно получается с объяснениями. Давай я лучше тебе все расскажу по залу.

По залу мне многое уже рассказывали, но это касалось юбилея. В том, что касается работы официантки, главное не расположение столиков, не знание блюд и даже не этикет, как может показаться на первый взгляд. Главное — знание клиентов, которого у меня по вполне понятной причине не было. Не к каждому можно подойти с улыбкой, скажем так, не к каждому стоит подходить с улыбкой. Дженна была права: проработав в забегаловке Доггинса, я получила кое-какой, не всегда приятный опыт. Поэтому поступок в отношении К’ярда сейчас мне самой казался идиотским.

Нет, ну чего мне стоило промолчать, а?

И с какой радости я снова о нем думаю?

Мы вышли в зал за пять минут до открытия, и Тимри глянула в мой тапет.

— У тебя пятый, шестнадцатый, двадцатый… — Она окинула взглядом мои столики. Учитывая, что сам зал был выполнен в форме крыльев бабочки, расположение в секторах тоже было весьма специфическим, приходилось внимательно следить за тем, что мне показывает рыжая и запоминать.

Сразу после открытия в зал хлынул народ (я даже не представляла, что в будни может быть настолько заполненный зал и такая загруженность). Заполнялся, он, разумеется, постепенно, но мне хватало. Я носилась между столиками на высоких каблуках с такой скоростью, которой сама от себя не ожидала. Уроки Дженны не прошли даром, а помощь Тимри пришлась очень кстати.

— Это Брайкинс за пятым. У него аллергия на айраки, так что не вздумай предложить ему салат брефто.

— Это Лоустрен, у него слегка подвижка на бюстах. Будет пялиться — не обращай внимания.

— За твоим дальним парочка, не вздумай улыбнуться. Эта девица с приветом, решит, что ты соблазняешь ее толстопузого, и закатит скандал.

В общем, такие мелочи узнаются постепенно, за время работы, но в целом подсказки Тимри здорово облегчали мне жизнь. Особенно после ситуации в ВИП-ке, которая мне теперь ночами будет сниться. Кстати, о ВИП-ках: я заметила, что часть девушек обслуживает только ВИП-зону, спускаясь вниз исключительно для того, чтобы забрать заказы.

— Как вообще туда попадают? Вне юбилея? — спросила я, когда мы с Тимри в очередной раз столкнулись у стойки, собирая заказы.

— Мы не особо горим желанием туда попасть, — хмыкнула рыжая, ловко расставляя коктейли и подхватывая подносы. — По понятной причине. Но есть такая радость, как дежурство.

— Дежурство?

— Да, в зависимости от того, сколько кабинок в ВИП-зонах заполнено, на вечер Дженна назначает дежурных. Постоянные могут заказать кого-то конкретного.

На этом мы с ней разошлись, а встретились уже только в конце смены, когда зал опустел. Танцевальное шоу собирало реквизит со сцены, а я, чувствуя, что ноги меня держат весьма сомнительно, проводила последних клиентов и проковыляла в раздевалку.

— Макияж не забудь смыть, — напомнила мне одна из девчонок, светловолосая и улыбчивая.

— Спасибо.

Если честно, я совсем забыла о том, что выходить за пределы «Бабочки» в макияже запрещается. Переодевшись и с наслаждением (даже не представляла, какое это наслаждение!) стянув туфли на шпильках, я переобулась и направилась в туалетную комнату. Почти сутки без сна сделали свое дело, и сейчас я казалась себе маруной на ножках. Шум в ушах напоминал шум прибоя, а мысли отказывались складываться во что-то более-менее серьезное.

Пришлось смывать макияж ледяной водой (да-да, здесь была теплая, а можно было даже сделать горячую!), после чего я все-таки проснулась. Относительно.

Посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась.

— О, ты еще здесь. — Тимри влетела в туалетную и поставила флакон на раковину. — Надровы лапки! Ты себя в зеркало видела?

Видела. В этом-то и проблема: краска со щек, маской лежавшая на лице, отказывалась смываться. Крылья бабочки размазались, и если сейчас распустить волосы, от меня даже линария с воплями убежит.

— Держи, — рыжая сунула мне в руки флакон. — Умывалка, марку запоминай. Не из дешевых, но смывает отлично.

Смывало и правда отлично, даже холодной водой.

— Спасибо, — сказала я, промокая лицо салфетками и бросая их в мусорную корзину.

— Да не за что. По поводу Лэйс… — Тимри напоследок плеснула себе в лицо водой и закрыла кран. — Я едхову хрень тогда сказала. По поводу счастья из-за того, что она исчезла. Прости.

Я кивнула.

— Почему вы с Лэйс были в контрах?

Тимри подхватила флакон:

— Я уже говорила. У твоей сестры был не самый легкий характер.

Рыжая быстро прошла мимо меня, дверь скользнула вперед-назад, гоняя потоки кондиционированного воздуха, я же глянула на себя в зеркало и развернулась. С потолка, не мигая, на меня уставился зрачок камеры.

Мотнув головой, я вышла в коридор и направилась в раздевалку, чтобы забрать вещи.