Ныряльщица

Вирна Мэйс

Я надеюсь, что все закончится быстро, потому что декан хоть и прочитала сообщение, но ответить не пожелала. Ни вчера, ни сегодня утром, хотя по идее она уже должна была прийти на работу. Что касается меня, я снова в «гусенице», стараюсь не думать о Лэйс, и размышляю о политари. О том, зачем меня вызывают, хотя в причинах указано: «Заявление о нападении». Возможно, хотят что-то уточнить, поэтому надолго задержать не должны. Мне сейчас очень не с руки пропускать занятия, и даже не из-за гнева декана, а просто потому, что наверстывать особо некогда. Если в мой и так забитый делами до отказа график добавится еще и «Бабочка»… Хотя в последнем я уже начинаю сомневаться. Прошло несколько дней, но от Дженны никаких новостей, от Н’эргеса тоже. Неужели я все-таки ошиблась?

Этот участок гораздо чище того, в который я обращалась после исчезновения Лэйс. В прошлый раз мне было не до обстановки, но сейчас я замечаю, что ремонт здесь гораздо более новый, стеклянные двери блестят, равно как и полы, а отделение для задержанных (которых еще только предстоит оформить) не в общем зале, а отгорожено дверями, за которыми ничего не видно. Яркие лампы напоминают о больнице и Алетте: она мне так ничего и не ответила.

— Нисса Мэйс, — меня встречает молодой политари.

Один из тех, кто нас опрашивал, когда К’ярд привез меня в участок.

— Добрый день, — здороваюсь.

Он молча кивает и проводит меня в тот же самый кабинет, из которого я выходила в странном полутрансе. Там снова протоколистка и еще один политари, тоже знакомый. Отличают его огромные залысины на висках, зачесанные назад оставшиеся волосы и цепкий взгляд. Хотя до Н’эргеса ему далеко.

 — Садитесь, нисса Мэйс, — мне кивают на кресло. — У нас возникли небольшие сложности по вашему делу.

— Небольшие?

Протоколистка уже колотит пальцами по экрану большого тапета, специально предназначенного исключительно для набора текста. Я на миг перевожу взгляд на нее, потому снова на сидящего за столом мужчину.

— Да. С наибольшей вероятностью, в ваши показания закралась ошибка. Ромина Д’ерри ни коим образом не могла на вас напасть, поскольку в это время находилась дома.

Мне кажется, что я ослышалась. Хотя нет, не кажется, и я не ослышалась, он только что сказал про алиби Ромины.

— Это невозможно, — говорю я. — Она и ее дружки…

— Послушайте, нисса Мэйс, — меня перебивают пока еще достаточно мягко. — Ее отец — весьма уважаемый в городе…

— В этом все дело?! — я вцепляюсь в подлокотники. — В том, что ее отец — главный судья Ландорхорна?! Но если не ошибаюсь, у вас не только мои показания, у вас показания ньестра К’ярда, и…

— Исключительно поэтому мы с вами сейчас говорим здесь, а не в присутствии адвоката. Боюсь, что вы были введены в заблуждение.

Что?!

— Вы были, если не ошибаюсь, под действием тяжелых психотропных препаратов, с помощью которых вас и вашу подругу пытались усыпить.

Я глубоко вдыхаю. Потом выдыхаю.

Успокоиться, Вирна. Нужно успокоиться, потому что прошлая моя вспышка в «Бабочке» ничем хорошим не закончилась, а здесь еще и фиксируется каждое мое слово. «Все, что вы скажете, может быть использовано для того, чтобы затолкать вам это обратно в глотку». Так любила говорить Лэйс, когда речь заходила о политари, и теперь я вижу, что она права.

— Это так, но…

— Препарат, который использовали на вас, приводит к самым разным побочным эффектам. В том числе и к галлюцинациям. Вы вполне могли видеть другую девушку со светлыми волосами, но представлять, что это ньестра Д’ерри.

Поверить не могу. Я просто не могу в это поверить!

— Вы считаете, что я совсем идиотка? — спрашиваю я. — И что я не могу отличить Ромину Д’ерри от какой-то другой девушки?!

— Можете. Сейчас, — политари подается вперед и смотрит мне в глаза. Руки его сцеплены на столе. — Но не когда у вас в крови яд, который воздействует на мозг.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать, что ему никакого яда не нужно, потому что ему и так отлично воздействует на мозг статус отца Ромины, но молчу. Молчу, молчу, молчу, стараясь не сжимать пальцы еще сильнее.

— Опросите Алетту Грейм, — говорю я. — Она подтвердит…

— Уже опросили. Нисса Грейм рассказала, что на вас напали парни, которым вы однажды отказали в весьма грубой форме, когда собирались на вечеринку. И что с ними была девушка, которую она видела впервые.

Я моргаю. Несколько раз, прежде чем до меня доходит смысл сказанных им слов. Мы действительно отшили парней, когда собирались на вечеринку, точнее, их отшила Алетта, но при чем тут они?

— Это бред, — выдыхаю я.

— Отнюдь. Мы проверили информацию: нападавшие на вас угнали эйрлат у одного из знакомых ньестры Д’ерри, о чем он заявил на следующее утро…

— До или после того, как я подала заявление?

— При чем тут это, нисса Мэйс?

— Ну как же, — я с трудом сдерживаю дрожь в руках. — Вы такой опытный детектив, а объясняю вам я. Не находите, что это слишком удачное совпадение?

Политари хмурится еще сильнее, у него дергается кадык.

— Поосторожнее с заявлениями, нисса Мэйс, — говорит он. — Не то я могу расценить это как намеренное оскорбление должностного лица.

Ну разумеется.

— Я не собиралась никого оскорблять, — говорю я. — И что же, те парни подтвердили, что угнали эйрлат?

— Они уже ничего не смогут подтвердить, нисса Мэйс. Они мертвы, как и их подружка.

Меня снова бросает в дрожь.

Мертвы. Слова политари звучат в сознании снова и снова.

На что еще способна Ромина? Или… ее отец?

— Ньестр Д’ерри подтвердил, что в указанное вами время его дочь была дома.

Куда мне против ньестра Д’ерри.

— А показания ньестра К’ярда? Если не ошибаюсь, его друг, занимающийся информационными технологиями, подтвердил, что Ромина Д’ерри мной интересовалась. И не только интересовалась, но и просила его установить программу «Бёрт», с помощью которой можно отследить местонахождение.

— Ньестр Родрес Б’игг объяснил, что вынужден был это сказать. Как бы это поточнее выразиться… потому что ньестр К’ярд на него очень сильно давил. Мы провели тщательное расследование, и выяснили, что тапет ньестры Д’ерри находился в эйрлате ее знакомого.

— В том, который был угнан? — уточнила я.

— Да. В любом случае, виновники случившегося с вами мертвы, они погибли от передозировки. Состав преступления исчерпан, и я предлагаю вам, нисса Мэйс…

— Нет, — спокойно сказала я, хотя меня всю трясло.

— Нет?

— Нет. Не исчерпан. Я не снимаю обвинения с Ромины Д’ерри.

— Вы же понимаете, что если станете упорствовать, это может быть расценено как намеренное лжесвидетельство и клевета? И что обвиняющей стороной может стать семья Д’ерри?

— Ромина Д’ерри, — четко сказала я. — И ее дружки. Я могу поклясться всем, что мне дорого, что в ту ночь на меня напали именно они.

Политари ощутимо напрягся.

— Что ж, в таком случае мне остается только устроить вам очную ставку, нисса Мэйс. Это большее, что я могу для вас сделать, и то исключительно потому, что ваша ситуация действительно очень сложная. Вам пришлось пережить нападение под действием…

— Устраивайте, — сказала я. — А сейчас мне пора в Кэйпдор, потому что если я пропущу еще одну пару, мне придется покупать методичку, которые на лекциях выписываются бесплатно.

Да, в Кэйпдоре своя система соблюдения учебной дисциплины. На некоторых занятиях пропуск равносилен тому, что приходится покупать учебные материалы, вот только я сомневаюсь, что для таких как Ромина это что-то значит. Впрочем, человеческие жизни для них тоже ничего не значат, и судя по всему, для главного судьи тоже. Мы живем в потрясающем мире, защищающем нас со всех сторон. Как ни крути.

Я уже почти выхожу из участка, когда меня догоняет молодой политари.

— Нисса Мэйс!

Оборачиваюсь: это тот самый парень, что сопровождал меня в кабинет.

— Вы отлично держались, — говорит он.

В глазах его я читаю понимание.

 — Спасибо, — я смотрю на его нашивки и имя на мундире, — риджант Фьер.

 Парень улыбается и уходит. Я же смотрю ему вслед и думаю о том, сколько ему лет. На вид не больше двадцати, но он уже рискует жизнью на улицах Ландорхорна. Может, Лэйс была права в том, что я зря поступила в Кэйпдор, все это обучение — развлечение для богатеньких, и мне там нечего делать. Если я брошу академию, у меня будет гораздо больше времени на семью, да и на работу тоже.

Справиться с этой мыслью не так-то просто, поэтому когда я подхожу к Кэйпдору, останавливаюсь в валле от ворот.

Estors. Virhaain. Keaaiphain.

«Ум. Знание. Сила».

Когда-то здесь учились только въерхи, но потом в обитель силы и знаний допустили людей. «Калейдоскоп» стал откупом за спокойствие народных масс, но если въерхи предпочли откупиться, значит, им было чего бояться. Значит, их власть не настолько прочна, насколько они хотят показать.

Удобнее перехватив лямки рюкзака, шагаю внутрь.

Нет, учебу мне оставлять нельзя. Потому что если уйду сейчас — стану одной из тех, кто сломался. Когда-то въерхи были в нашем мире изгоями, но Лидх Картерн нашел в себе силы все изменить. Он вытащил свою расу со дна, заставил людей уважать ее, и долгие годы, до Проседания, мы были равны. Все зависело не от того, какого цвета у тебя глаза и умеешь ли ты удержать сушу, когда идет большая волна, все зависело от желания развиваться, от упорства каждого, будь то въерх или человек.

Я иду по дорожке, стараясь не думать о том, что узнала от политари. Похоже, Алетту запугали дальше некуда. Чем они ее взяли? Сестрой? Семьей? Мне не хочется об этом думать, потому что у меня тоже есть семья, а Ромина (теперь уже сомнений в этом нет) не остановится ни перед чем.

Переехать?

Сбежать из Ландорхорна?

И… бросить Лэйс?

Нет.

Она бы никогда так не поступила, окажись я на ее месте.

А как бы поступила она? Много я о ней знаю? Да я до сих пор не представляю, почему она пропала: может, сбежала из-за нависшей над ней угрозы, из-за того, что кому-то стало известно о том, чем она занимается.

За такие мысли хочется себе как следует врезать, но я действительно не знаю, что произошло. Не так давно мне казалось, что я могу представить, как бы Лэйс повела себя в той или иной ситуации, но одним словом «Ныряльщица» Вартас разрушил эту уверенность раз и навсегда.

Опустившись на холодную скамейку, вытягиваю ноги и закрываю глаза. Мне надо подняться, идти в Кэйпдор, но я медлю. При одной только мысли о том, что что-то может случиться с Митри и Тай, бросает сначала в жар, а после в холодный пот. Там, в участке, мне казалось, что я поступаю правильно, но что если я ошибаюсь?

Не знаю, сколько я так сижу, пока на щеки не падает несколько холодных капель, и я открываю глаза. Дождь мелкий, но от этого не менее холодный.

Что я могу противопоставить авторитету главного судьи?

Поднимаюсь и направляюсь в Кэйпдор, который встречает меня относительной тишиной. Когда идут занятия, не так шумно: те, кто свободен, предпочитают зависать в столовой, которая по размерам больше напоминает ресторан, либо отдыхать в парке, но на улице сейчас слишком промозгло. На Ландорхорн надвигается туман, который пронизывает сыростью до костей, если ты не успеешь от него спрятаться.

Зависаю у интерактивного стенда: мне нужно найти свою аудиторию, но вместо этого я ищу совершенно другое.

«Про сестер тебе надо было думать раньше», — в воспоминаниях отчетливо звучит голос Д’ерри.

Она сказала это перед тем, как сбросить меня в океан.

Не думаю, что Ромина или ее отец подошлют кого-то к Митри и Тай сразу, это слишком опасно. Особенно учитывая тот факт, что показания вместе со мной давал К’ярд, а Диггхард К’ярд — фигура помощнее. Мне нужно что-то придумать, нужно защитить сестер, пусть даже ради этого мне придется сделать возможное и невозможное. Пожалуй, это скорее относится к числу невозможного, потому что мне нужно поддерживать иллюзию видимости хороших отношений с Лайтнером К’ярдом.

Кажется, мы пришли к тому, от чего ушли.

Жую губы и изучаю расписание второго курса факультета юриспруденции. На экране чуть повыше перечня занятий крутится планета, над которой распростерта рука закона. Забавно, что Ромина учится именно на этом факультете.

У К’ярда сейчас занятия в главном корпусе, занятия, которые скоро закончатся, и мне нужно успеть поговорить с ним, пока его не перехватил кто-то еще. В ту минуту, когда я уже почти готова шагнуть в нужный мне коридор, на тапет падает сообщение:

«Жду тебя сегодня вечером, за два часа до открытия. Дж».

Дж. Это Дженна?

Номер незнакомый, но за два часа до открытия — это может значить только одно.

Впрочем, сейчас это может значить все, что угодно, но прежде чем я успеваю испытать весь спектр эмоций — от холодеющих пальцев рук до невозможности нормально вдохнуть, за спиной раздается насмешливый голос:

— Соскучилась, синеглазка?

Ну супер. Отлично. Стоило ему появиться за моей спиной, как меня уже всю потряхивает. Как же бесит это его «синеглазка»!

— Привет, огнеглазик, — ответила я, поворачиваясь к нему. — С чего ты взял?

Глаза у него сейчас были обычные, как у всех въерхов. Ну вот и отлично, значит, с ним все хорошо. Хотя какая мне разница, что там с ним хорошо, а что нет?

— Не знаю, — К’ярд обошел меня и коснулся стенда. — Возможно, потому что у тебя открыто мое расписание?

Едхова жесть.

— Кстати, я тоже собирался тебе напомнить, что у нас грядет общая практика на занятиях полезного ископаемого.

— Чего?

Это прозвучало так неожиданно, что я даже не сразу отвисла. Голограмма с расписанием тоже: она несколько раз мигнула, прежде чем снова уйти в спящий режим.

— Старье, — вздохнул К’ярд и снова повернулся ко мне. — Полезное ископаемое — это наш препод по подводной зоологии. Хотя… нет, он скорее антиквариат, но это к делу не относится. Практика сама себя не зачтет.

— А… да, — сказала я, вспомнив, что нас и правда поставили в пару.

Удивительно, что он свернул именно на эту тему и не стал издеваться по поводу расписания, но на этой мысли я решила не задерживаться.

— Что ты предлагаешь? — спросила, глядя на него и испытывая желание отодвинуться.

Близко. Он подошел слишком близко, и меня это нервировало.

— Предлагаю сегодня после твоих пар встретиться в библиотеке. Для начала. Наметим программу, а потом разберемся, сколько занятий нам потребуется в океанариуме, где брать дополнительные материалы, и все такое.

— Угу, — сказала я.

— Это понимать как да?

— Да.

— Ну вот и чудесно. Тогда до встречи, напарница.

Прежде чем я успела отпрыгнуть, он прошел мимо. По-прежнему недопустимо близко, из-за чего меня ударило ароматом туалетной воды, холодной, как морские глубины. Хорошо, что ударило, потому что именно он напомнил мне нашу первую встречу, сломанное перо и его взгляд сверху вниз. Впрочем, сейчас, минуту назад он смотрел на меня совершенно иначе, и что это вообще было?!

Я смотрела ему вслед, пока К’ярд не скрылся за поворотом, и только после этого глубоко вздохнула.

Кажется, я собиралась с ним поговорить.

Кажется, мне пришло сообщение от Дженны, которая хочет меня видеть сегодня вечером. И судя по тону ее приглашения, эта встреча будет не то чтобы особо официальной.

Я перекинула рюкзак на другое плечо и направилась в сторону раздевалок. За последнее время в моей жизни столько всего случилось, что я уже с трудом успевала за происходящим. Первоочередными оставались Лэйс, Митри и Тай, все остальное было вторично, но… К’ярд, кажется, не стеснялся отодвигать все в сторону. Иначе как объяснить, какого едха я сейчас думаю о том, что будет у нас на совместной практике? А заодно о том, чем вчера закончилась их встреча с Кьяной М’эль?

Да не думаю я об этом!

Я вскинула голову как раз в тот момент, когда из раздевалок вышли Ромина с подружками. Подружки заметили меня раньше нее, одна из них даже как-то слегка побледнела, вторую перекосило от злобы. Ромина же, когда повернулась, даже не изменилась в лице и не сбавила шага. Ее свита, почувствовав настроение главной, приободрилась. Их лица снова приобрели холеный девичий лоск, эмоции стерлись. Они шли рядом с ней, и я шла им навстречу, испытывая подсознательное желание свернуть в ближайшую кишку коридора.

Нельзя.

Сейчас нельзя.

На самом деле нельзя никогда, но сейчас — особенно.

Осталось пройти всего несколько шагов, и мы вполне могли бы разминуться, если бы Ромина не остановилась:

— Что ты чувствуешь, когда портишь всем жизнь, калейдоскопница?

Она смотрела на меня сверху вниз, уверенная в своей безнаказанности, как всегда идеальная: длинные волосы стекают по плечам и спине шелковистым каскадом, форма сидит как влитая, и даже пару расстегнутых верхних пуговиц ей наверняка простят. С зубами у нее все в порядке, видимо, у семьи Д’ерри отличные стоматологи.

— А что ты чувствуешь, когда ее отнимаешь?

Улыбка сбегает с ее лица, равно как с лиц остальных девчонок. Одна из них шагает ко мне, но Ромина вскидывает руку, и въерха резко останавливается.

— Тебе кажется, должны были объяснить, что ты обозналась.

— Объяснили. Но я не поверила.

— Это твои проблемы, — отрывисто произносит она, наконец.

В ее глазах клубится злая сила, и сейчас, когда она на меня смотрит, я понимаю, что для нее это был просто неудачный вечер. Один из многих. Она не сожалеет о том, что произошло, она сожалеет только о том, что я жива.

А те парни, которым не повезло заинтересоваться мной и Алеттой, и совершенно безымянная девчонка — нет.

— И твои тоже, — говорю я, но дожидаться ответа не собираюсь. Меня колотит так, что пальцы сжимаются в кулаки.

Чтобы как-то их расслабить, я потягиваюсь на ходу.

В раздевалке я смотрю на шкафчик Алетты, и у меня больше не остается сомнений, как поступить.

Мы с Вартасом уже начали тренировки на выходных, следующая у нас — завтра. Пока отрабатываем простейшие приемы самозащиты, чуть позже перейдем к более сложным боевым техникам. В этом он — просто кладезь полезной информации. Его старший брат был чемпионом по вар-до, древней боевой технике, и кое-чему полезному младшего научил. А он научит меня.

Все, что мне сейчас нужно — это спрятать Митри и Тай. Спрятать на время, пока Ромина не окажется за решеткой, а ее папаша не будет смещен с должности. Сейчас это кажется мне далеким, чуть ли не более далеким, чем подвиги Лидха Картерна, но когда он начинал борьбу, вряд ли цель казалась ему близкой. Сестрам же действительно нужна защита. Настоящая защита, которая поможет мне не оглядываться на свои страхи и не вздрагивать каждую минуту, когда приходит сообщение на тапет.

Они — моя слабость.

А в битве с Роминой и ее отцом слабостей у меня быть не должно.