Парящая для дракона. Книга 2
Глава 2 
— Вот же ларркин выродок, а, — процедила Рин. — Да если бы я знала…
— Никто не знал, — сказала я.
— Никто, кроме него, правда? Вот ни за что не поверю, что он не приложил к этому свои грязные лапы! Чтоб у него лишай на заднице вылез. А еще лучше на…
— Ты сама как? — спросила я.
Это меня интересовало гораздо больше, чем лишай на любом месте Миста, а учитывая, что когда я набрала Рин, она исключительно плевалась ядом в сторону моего бывшего и всех, кто нам это устроил, выяснить это было довольно проблематично.
— Меня никогда так не тошнило, — сказала она. — Но это, наверное, ерунда, по сравнению с тем, что там у тебя? Меня-то никто не фотографировал.
Я пожала плечами.
— Лал, не молчи. — Рин нахмурилась и отодвинулась, сложив руки на груди. — Что у тебя произошло?
— Это государственная тайна.
— Ха-ха. Очень смешно.
— А я не смеюсь. Мне запрещено говорить с кем бы то ни было о том, о чем я говорила с пресс-секретарем. Хотя по сути, там и разговора-то не было.
Точнее, он был. Мужчина, который оказался на месте Мильды Хайц, смотрел на меня, но сквозь. Ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы донести до меня информацию: мне запрещено так или иначе комментировать сложившуюся ситуацию в соцсетях, своим знакомым или друзьям (можно подумать, я бы сама до этого не догадалась). Вся политика сейчас будет выстроена на том, что меня отравили, и что все случившееся сейчас под контролем внутренней разведывательной службы. Дело, о котором сейчас писали все журналисты, из развлекательного превратилось в политическое.
— Ферна Хэдфенгер не дает комментариев по поводу случившегося, — таково было официальное заявление пресс-службы Торна, — вся ответственность за произошедшее возлагается на организаторов покушения, стремящихся замаскировать попытку убийства под скандальную случайность с запрещенным веществом на студенческой вечеринке.
В этом же заявлении говорилось о том, что мне повезло, и что организаторы покушения не рассчитывали на вмешательство мергхандаров, которых на вечеринке не должно было быть. По той же причине я сейчас находилась в загородной резиденции, где мне был обеспечен высочайший уровень защиты.
— Но это реально было покушение? — шепотом переспросила Рин. — Тебя действительно хотели убить?
— Сомневаюсь, — сказала я. — Иначе мы бы с тобой не разговаривали.
— Ты так думаешь?
— Я не знаю, что думать. А Торн со мной не разговаривает.
Вот не собиралась я этого говорить, оно само вырвалось. Как бы там ни было, он действительно со мной почти не разговаривал. Утром ничего не изменилось ни для меня, ни для нас — исключительно сдержанный завтрак, знакомство с пресс-секретарем, предупреждение о нашей линии поведения и… все. Потом они с пресс-секретарем отбыли в Хайрмарг, а я осталась. Успела посмотреть заявление, погулять с Верражем и Гринни, ну и вот — позвонила Рин. После ее сообщения.
— Как бы там ни было, он с ними разделается.
Это прозвучало кровожадно.
— Ты знаешь, что Мист под следствием? — продолжала подруга. — Что его только-только отпустили, сегодня утром, и вид у него был совсем не геройский?
— Подозреваю, об этом знает весь Хайрмарг. То есть весь Ферверн.
— Туда ему и дорога, — почти прорычала Рин. — Гаденыш. Мерзкий, мстительный гаденыш.
— Рин, давай сменим тему? — попросила я. — Я хочу хотя бы пять минут не говорить ни о Мисте, ни о том, что вчера случилось. Как Сэфл?
— Рвет и мечет. Сказал, что Мисту надо з… прости. Он тоже считает, что Мист к этому причастен.
Я вздохнула.
— Нет, ну серьезно? Он все это организовал! А на какие деньги? Я никогда за ним особой щедрости не замечала… — Рин осеклась. — Тебя это реально достало, да?
Нереально.
— Да.
— Слушай, но в этом есть один большой плюс: я смогу приехать к тебе в гости и посмотреть на резиденцию Верховного. Да-да, я помню, что ты меня приглашала на праздник, но до него еще времени дракон, а я могу приехать сегодня. Хочешь, приеду? — подруга внимательно на меня посмотрела. — Что?
«Никаких встреч. Никаких посещений за исключением членов семьи, — пресс-секретарь смотрел на меня в упор, и его цепкий взгляд сейчас напоминал крючья, которые охотники древности прятали в ловушках для драконов. — Если об этом посещении станет известно — а о нем непременно станет, журналисты не дадут этому человеку прохода. В отличие от вас, их мы защитить не сможем, равно как и предсказать ход их беседы».
Все это звучало правильно и очень логично, хотя и отчаянно напоминало тюрьму в пустоши. Ферверн был единственной страной, где построили тюрьму для иртханов. Во всем мире для них существовало два вида наказания: таэрран, запирающая пламя магическая печать, чем-то напоминающая позорный ошейник, иногда в сочетании с домашним арестом, и смертная казнь. В Ферверне таэрран считалась пережитком прошлого, а меры пресечения были такие же, как и для людей. С той лишь разницей, что место заключения иртханов располагалось глубоко под землей. В пустошах.
На этой потрясающе оптимистичной мысли пиликнул внутренний коммуникатор.
— Рин, прости. Внутренний.
Я спрыгнула с подоконника, который стал моим излюбленным местом. Подошла к тумбочке, и, коснувшись панели приема, услышала голос Тиуса:
— Ферна Хэдфенгер, приехал ваш брат.
Дар? Дар!
— Тиус, пусть его проводят ко мне! — Я выключила связь коммуникатора и снова вернулась к Рин. — Рин! Дар приехал!
— Ну, хоть так, — проворчала подруга. — А то я уже думала, что мою Лауру подменили, а вместо нее посадили манекен.
— Манекен из меня никакой, — сообщила я.
— И я о том. Созвонимся тогда чуть позже. — Подруга усмехнулась. — Я тебя наберу. И не думай, в покое я тебя не оставлю. Нельзя встречаться, тогда буду доставать звонками.
Она отключилась раньше, чем я успела попрощаться, а я едва успела добежать до зеркала и посмотреть, похожа ли я на манекен, когда в комнату уже шагнул Даргел.
— Лаура!
— Дар!
Я бросилась к нему и обняла так порывисто, что он рассмеялся.
— Эй, тише. Ты меня так задушишь.
Правда, когда он обнял меня в ответ, вряд ли его объятия можно было назвать расслабленными.
— Сестренка, ты как?
— Я уже хорошо, — честно сообщила я. Так же честно стараясь не хлюпнуть носом от радости. Мне действительно было несказанно хорошо — вот так, в объятиях брата, просто стоять. Хотя «просто стоять» в этой ситуации было странно, мы стояли. Во мне бушевал настоящий ураган эмоций, которые я старательно в себе подавляла, и, видимо, Дар это почувствовал. Потому что отстранился и заглянул мне в глаза:
— Я безумно по тебе соскучился.
— Я тоже, — призналась я. — Хочешь кофе? Или пройтись?
— Кофе и пройтись вместе не предлагаются?
— Предлагаются, — сказала я.
Спустя двадцать минут мы уже шли по расчищенным дорожкам, по которым я обычно гуляла с Гринни и Верражем. Над одноразовым стаканчиком поднимался пар: себе я кофе попросила автоматически, и теперь так же автоматически его пила. Что касается брата, он к своему, кажется, вовсе не притронулся.
— Здесь красиво, — произнес Дар, когда мы отошли от дома на приличное расстояние.
Мергхандары не отставали, и это, видимо, было одной из причин напряжения, которое между нами возникло впервые.
— Да. Очень.
— Лаура… как так получилось?
Вопрос от Даргела был не сказать чтобы неожиданным. К тому же, я уже смирилась с тем, что все хотят знать «как так получилось», и что я по этому поводу чувствую. В последнем, к слову сказать, я была не уверена.
— Отец тебе не рассказал?
— Он рассказал, что ты пошла отмечать, и что тебя накачали какой-то дрянью. Пресс-служба говорит примерно то же самое, но уже более масштабно. А я хочу знать, что произошло на самом деле.
— Если я скажу, что не хочу об этом говорить, ты поймешь?
Дар все-таки отпил кофе и поморщился, как будто кофе был из дешевого автомата.
— Я спрошу, о чем хочешь поговорить ты.
— Я не знаю, что мне делать, Дар. Я запуталась.
Брат не стал останавливаться, увел меня на огибающую парк аллею, и даже не обернулся, когда тени мергхандаров вытянулись поперек дорожки, словно преграждая нам путь.
— Что тебя беспокоит, сестренка?
— Торн.
— Торн? — Даргел нахмурился, невольно понизив голос.
— Ему не все равно, но ему… как бы все равно. Я не могу этого объяснить. Он даже ни разу не спросил меня, как я себя чувствую. Это же так просто, правда? Вот ты спросил. И Дораж Эмери тоже.
— Дораж Эмери?
— Шеф-повар. Он… ладно, неважно. В общем, я понимаю, что по сравнению с тем, что сейчас происходит мои чувства крайне незначительны, но мне от этого больно. Мне страшно, что так будет всегда. Мне страшно, что меня не останется… если я останусь.
Вот теперь Даргел остановился. Оглянулся, как будто не представлял, куда ему поставить стаканчик с кофе, и замер. Мергхандары остановились тоже. Спасибо что хоть в нескольких метрах, а не в непосредственной близости.
— Ты хочешь расторгнуть помолвку?
— Не знаю.
— Не знаешь?
— Нет. Я же говорю, я запуталась. А Торн молчит, он со мной вообще почти не разговаривает. Не считая того, когда ему нужно донести до меня официальную информацию.
— По-моему, — Даргел наклонился и все-таки поставил кофе прямо на дорожку, а после выпрямился и взял мою руку в свои, — вам нужно время. И тебе, и ему.
— А время что-нибудь решит?
— Время многое способно решить, Лали.
— Вот только у меня его нет.
— Разве нет?
— Время до праздника. Сколько его осталось? — Я закусила губу. — Он отменил кастинг, Дар.
— То есть как отменил?
— Вот так. После всего, что случилось… взял и отменил. Хотя когда он помог мне, когда он вернул мне надежду — после того, что случилось, я была просто… я не знала, как мне его благодарить, и…
Я замолчала. Потому что за «и» даже не представляла, что можно добавить. Кроме того, что я люблю его, но об этом я брату уже говорила.
— Хочешь, я с ним поговорю? — Даргел по-прежнему серьезно смотрел на меня. — Можно отправить тебя на кастинг, обеспечив охраной. Такой охраной, что к тебе никто не приблизится.
— Дело не в этом. — Я покачала головой. — Мне кажется, что это наказание. И эта мысль не дает мне покоя. Он действительно мог обеспечить мне такую охрану, что даже жюри стало бы дурно. Мог, но не захотел. Или решил меня наказать. За своеволие. За все, что я допустила.
— Ты серьезно так думаешь?
— Я не знаю, что думать, — повторила слова, сказанные с Рин.
— Вам надо поговорить, Лал.
Можно подумать, я сама этого не знаю.
— Как? Если он все время от меня закрывается.
— Он закрывается не от тебя, а от себя, сестренка. От того, что он чувствует.
— Ты это по собственному опыту говоришь?
— Разумеется. — Даргел улыбнулся. — Лично я всегда молчу, чтобы не наговорить лишнего. Спорим, ты тоже так делаешь? Поговори с ним. Еще раз. Уверен, что больше молчать он не будет.
— И сколько раз Мел нужно к тебе подойти, чтобы ты с ней заговорил после ссоры?
— Обычно это я к ней подхожу.
Я вскинула брови.
— Чаще всего. В девяносто девяти целых и куча девяток после запятой случаев.
— Мел с тобой повезло.
— Рад, что ты это понимаешь. Теперь осталось донести это до нее.
Я невольно улыбнулась.
— Наверняка она тоже это понимает.
Даргел хмыкнул.
— Будем надеяться.
Он снова обнял меня, защищая от ветра, взметнувшего по дорожке вихри колючих снежинок.
— Теперь у тебя будет кофе со вкусом зимнего парка.
— Ах, да. Кофе.
Даргел снова наклонился, поднял стаканчик. Отпил.
— Кстати, я привез твои вещи. То, что осталось. Ингрид их собрала.
Вещи! Значит, и комплект белья там же.
— Она просила тебе передать, что приедет завтра по поводу платья. Насколько я понял, посторонних к тебе не пускают, поэтому платье привезет она. Точнее, то, что оно сейчас из себя представляет. Я выслушал море информации по выкройкам и претензий на тему, что ей придется все делать самой, то есть прикалывать тебя булавками…
— Прикалывать меня булавками — это очень точное определение. Уверена, что это именно то, что Ингрид хочет сейчас со мной сделать.
Даргел расхохотался.
— Знаешь, мне тоже так показалось. Поэтому держись от нее подальше.
— Это будет сложно, если она будет с платьем и с булавками.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, потом Даргел поцеловал меня в макушку и отстранился.
— Не вешай нос, сестренка. Все будет хорошо.
— Даже не сомневаюсь. — Я задрала этот самый нос как можно выше.
— Вот! Это уже больше похоже на Лауру Хэдфенгер. Хотя тебя теперь уже называют не иначе как Лаура Ландерстерг.
— Кто?!
— Все. Везде. — Даргел кивнул в сторону дома. — Возвращаемся?
— Возвращаемся. — Я взяла его под руку.
Беседа с Даргелом меня воодушевила настолько, что я даже забыла о случившемся. Вот так, впервые после всего этого, просто выпала в другую реальность, в здесь и сейчас рядом с братом. В ту реальность, в которой сегодня вечером мне предстоял разговор с Торном. Хочет он или нет, ему придется меня выслушать. Ему придется меня слушать, если он хочет, чтобы наши отношения продолжались.
И чем скорее он это поймет, выражаясь его же словами, тем лучше.
— Ферн Ландерстерг только что вернулся, ферна Хэдфенгер.
— Благодарю, Тиус.
Я попросила дворецкого сообщить, когда Торн появится в резиденции, и появился он ближе к ночи. Если бы не желание поговорить с ним именно сегодня, я бы легла спать.
Несмотря на то, что меня отрезали от Хайрмарга, я решила, что все равно буду танцевать. Правда, здесь не было лент, но разминку, разрешенную мне физиотерапевтом, я делала. И не только разминку, простые танцевальные движения, не связанные с сильной нагрузкой.
После ужина еще прогулялась с Гринни и Верражем, и напряжение от ожидания предстоящего разговора отступило, сменившись приятной усталостью. Такой, какая возникает после долгих прогулок и игр в снежки с полностью довольными жизнью малышами.
Драконенок уже полностью смирился с тем, что от меня не исходит пламя. Кем он меня считал, сказать сложно, но то, что решил меня оберегать, выяснилось, когда один из мергхандаров шагнул ко мне слишком резко. Верраж мгновенно вздыбил чешуйки и утробно зарычал.
Сейчас, когда Тиус сообщил о возвращении Торна, мне почему-то вспомнился этот эпизод, и я улыбнулась. От защиты Верража я бы сейчас точно не отказалась, да хотя бы от защиты кого бы то ни было: напряжение вернулось, а вместе с тем вернулось и ощущение, что я — провинившаяся школьница, которую вызывают к директору. В данном случае меня никто не вызывал, но избавиться от этого чувства я не могла.
До тех пор, пока шла по коридору к его кабинету.
Зато стоило мне шагнуть за дверь, оно испарилось. Я поняла, что больше не хочу оправдываться, и что больше не хочу быть школьницей. Если Торн хочет видеть рядом с собой женщину и жену, а не приложение к его реформе — хорошо. Если нет…
— Нам надо поговорить.
Он обернулся, встречая меня ставшим уже привычным ледяным взглядом.
— И тебе доброго вечера.
— Доброго. Что-то случилось?
Торн подошел к столу и указал мне на кресло.
— Мы выяснили, кто за этим стоит.
Я замерла.
— Кто?
— Присядь, Лаура.
Я приблизилась к столу и действительно опустилась в кресло. Только после этого сел он.
— Эллегрин Рэгстерн.
Он вытолкнул эти слова, как паззлы ручной головоломки, так же равнодушно и жестко, но мне вдруг стало не по себе. От того, сколько застывших чувств под этим скрывалось.
Я поднялась, обошла стол и опустилась к нему на колени. Так плавно и в то же время так быстро, как только могла, не давая себе времени передумать. Обвила ладонями его плечи, хотела прижаться, но Торн резко перехватил мои запястья.
— Ты что делаешь?
От неожиданности я даже не пошевелилась.
— Я сегодня не настроен на близость, Лаура.
— Идиот!
— Что?
— Я говорю, ты — идиот, Торнгер Ландерстерг! — Я взвилась с его колен, стряхивая его руки. — Ты не настроен на близость не только сегодня, но и вообще. В принципе. Ты хоть понимаешь, что я не могу так?! Не могу оставаться с мужчиной, который не позволяет себе ни малейшего чувства?! Ни капельки? Да, я понимаю, у тебя огромная ответственность, но рядом с тобой живые люди, и помимо огромной ответственности перед страной, у тебя есть я. Как мы вообще можем общаться, если ты постоянно меня отталкиваешь?
Он вскинул голову, а потом так же резко поднялся.
— Ты не расслышала, что я сказал?
— Нет, я тебя прекрасно слышала! Эллегрин Рэгстерн. Я это слышала, и еще я слышала, что тебе больно. Поэтому я подошла к тебе. Поэтому хотела обнять, а не напрашиваясь — выражаясь твоими словами — на близость! Торн! Я пришла поговорить не об Эллегрин. О нас. О том, что я хочу быть с тобой, но я не смогу с тобой быть, если ты будешь от меня закрываться.
— Я всегда такой, Лаура. И ты это прекрасно знала.
— Нет. Ты не всегда такой. Ты со мной говорил. В тебе есть чувства, и пусть они не всегда приятны, пусть от них иногда больно — в тебе они есть. Я это знаю, иначе бы ты не отключил щиты. Иначе не носил бы меня на руках и не сделал для меня то, что сделал… когда я упала. — Я приблизилась к нему, глядя в глаза. — Ты можешь сколько угодно меня отталкивать, но ты сам знаешь, что я права. Торн…
Я коснулась рукой его щеки, впитывая это прикосновение всем сердцем.
— Торн, я тебя люблю.
Больше я не успела ничего почувствовать. Ничего подумать, даже не успела вздохнуть — в глазах стоявшего напротив мужчины вспыхнул огонь. Дикий, звериный, настолько хищный, что я невольно отпрянула, но он просто перехватил меня за талию. Не давая сдвинуться с места, без труда удерживая раскрытой ладонью, обжигающей даже через платье льдом. Вертикальные полосы зрачков сначала раскрылись, а потом собрались в две тонкие линии.
В то же мгновение он опрокинул меня на стол.
Я вскрикнула — больше от неожиданности, хотя все тело в одно мгновение покрылось мурашками, а холод, исходящий от него, казалось, впитывается в каждую клеточку моего тела. Прижатые к поверхности стола ладони покалывало пульсацией от ледяной, жесткой мощи.
От той, что врывалась в меня, заставляя саму превращаться в лед и плавиться под одним только этим взглядом. За мгновение до того, как Торн дернул меня на себя, и я всхлипнула. Этот всхлип отозвался в нем не то звериным рычанием, не то хриплым стоном, когда его губы впились в мои с такой силой, что дыхание во мне кончилось. Вместе с дыханием кончилась я сама, остались только его руки на моих бедрах, разводящие их.
И резкий рывок, когда меня накрыло ледяным пламенем, и когда мы стали единым целым.
Обрушившаяся на меня сила была настолько яростной, что я закричала. Ногтями впиваясь в затянутую в пиджак спину, обхватывая его бедра ногами и чувствуя, как рождающееся во мне дикое наслаждение растекается от низа живота в грудь, поднимается вверх, рождая все новые и новые звериные стоны. Меня словно вытянули в струну или собрали в одну точку, в единое средоточие наших тел, поэтому когда эту связь разорвали, я дернулась.
Как никогда раньше ощущая внутри пустоту — в те несколько мгновений, пока меня перехватили, легко, как пушинку, толкнув к столу животом и снова врываясь — теперь уже сзади. От острой смены ощущений полыхнуло перед глазами, ногти скрежетнули по непривычно-беззащитной полировке, но я услышала только свой крик и его рычание.
Почувствовала вплетенные в волосы пальцы, заставившие запрокинуть голову, и горячее дыхание на шее, сменившее их. Короткая острая боль вспыхнула тысячей искр. От сжавшихся на коже зубов ледяные нити протянулись через все тело, превращая его в сгусток чувственного удовольствия.
Там, где по нарастающей шла пульсация.
Там, где ладони касались поверхности.
Там, где его ладонь сжималась поверх моего бедра, а после скользнула ниже. Грубой и жесткой лаской в вихре охватившего нас ледяного пламени заставляя меня кричать снова и снова, пока во мне разом не лопнули все струны.
Я задыхалась, содрогаясь от наслаждения, еще чувствие резкие сильные рывки, а потом — вместе с ним, снова. До одури и умопомрачения, до сорванного голоса и хриплых выдохов на пределе сил.
До резкого рывка назад, и судорожного стона, прерванного закушенной губой.
Когда я оттолкнулась ладонями от стола и обернулась, меня вело. Перед глазами еще плыла иссиня-белая дымка, похожая на зимний рассвет. Я чувствовала себя пьяной: им. Настолько пьяной, что мне хотелось еще, еще и еще… И я потянулась к нему, в это звериное пламя, всеми инстинктами. Всем своим существом.
Чтобы услышать:
— Прости. Это больше не повторится.
Я моргаю. Его лицо кажется довольно далеким и в то же время безумно близким, и это ощущение тоже проходит, когда я понимаю, осознаю, чувствую смысл его слов.
— Да пошел ты! — говорю я, и разворачиваюсь, но Торн перехватывает меня за локоть.
— Секс с пламенем, — произносит он. — По крайней мере, пока ты без харргалахт.
По крайней мере?! Во мне кончаются слова, а потом начинаются заново, и все они не должны принадлежать Лауре Ландерстерг. Да если быть честной, они и Лауре Хэдфенгер принадлежать не должны, но…
— Поставь свою харргалахт себе на задницу, — сообщаю я. — И гордись ею! Ты… ты просто…
Р-р-р-р!!!!
Это даже не злость, я не знаю, как это назвать, от желания вцепиться ему в лицо или пнуть прямо в то, чем он собирался «не повторять» (все равно же больше не пригодится!), просто становится нечем дышать. Только сейчас я понимаю, почему: у меня в крови по-прежнему гуляет пламя, в диких количествах. Это от него я пьяная. Это от него меня влечет к этому чудовищу, с той же силой, с которой мне хочется его сейчас оттолкнуть. Или впиться губами в губы, зубами, с рычанием и яростью, мне не принадлежащей. Это от него я сейчас дрожу, даже вспоминая о диком, животном наслаждении…
— Секс с пламенем, — повторяю я, сбрасывая его руку. — Секс с пламенем, Торн Ландерстерг?! Вот что это для тебя?
— Ты сама придумала все остальное.
— Я? — шепчу я почему-то севшим голосом. — Это я придумала? Когда? Когда ты говорил, что я свожу тебя с ума?
— Я от своих слов не отказываюсь.
Если можно было сделать что-то еще с большей отстраненностью, чем то, что он сделал сейчас — просто застегнул брюки и поправил рубашку — то я смутно понимаю, что это вообще могло быть. Можно было бы спросить, от каких именно слов он не отказывается, но после случившегося спрашивать уже ни о чем не хотелось. Меня все еще вело, но первые признаки отрезвления уже были налицо.
Например, я вспомнила, зачем сюда пришла.
— Я хотела поговорить о другом, — сухо, настолько сухо, насколько это возможно, сказала я. Не нарочно. Просто во мне кончились чувства, и теперь я понимала, о чем он говорил. Если бы они не кончились, меня бы просто уничтожила эта сила, бьющаяся в самой глубине моего существа.
— Говори.
— Не сегодня.
Никогда.
Об этом я говорить уже не стала, просто поправила платье. Развернулась и вышла.
Я держалась до той минуты, пока шла по коридорам с мергхандарами. Пока поднималась к себе. Пока заглядывала к Гринни с Верражем, чтобы посмотреть на две сонные мордахи, вскинутые на открывшуюся дверь.
Только оставшись наедине с собой, на миг зажмурилась, сжала кулаки, и… выдохнула. От звонка Дару меня отделяли какие-то считаные секунды, натянувшиеся невидимые нити внутри. Я могу ему позвонить, могу попросить меня забрать, могу даже собрать вещи, но мне ясно дали понять, что меня не отпустят.
Меньшее, что получится из этого звонка — это конфликт брата с Ландерстергом. Если Даргел узнает обо всем, он… нет, я не имею права впутывать его во все это. Я вообще не имею права ничего ему говорить. Никому не имею.
Даже Рин.
Особенно Рин.
Я разделась как никогда аккуратно, повесила платье на плечики. Стоя в душе, смотрела на бегущие по запотевшему матовому стеклу капли воды, все отчетливее убеждаясь в том, что я должна сделать.
Парящая для дракона. Книга 2
Купить
Храбрая Лаура! Надеюсь она делает всё правильно!
Может, если любят, начать сначала? Без давления и без поспешности, и без шумихи? Хотя сомневаюсь, что Торн простит публичного унижения
Татьяна панасенко, Но и соглашаться на те отношения, которые он ей предлагал, не менее унизительно. Если бы ей было хотя бы лет 30 и ее жизнью помотало, такая жизнь, но зато в покое и сытости ее бы прельстила. Но не в ее возрасте, на взлете, можно сказать, обменять буквально все на существование в роли мебели рядом с мужчиной, который тебя не любит, не уважает…Я уверена, отнесись он к ней так, как на курорте, она бы отложила карьеру и сделала все, о чем он просит — она то любит.
jif, Торн не любит Лауру — это спорный вопрос.
А я вот не понимаю, почему все взъелись на Торна и радуются безрассудному поступку Лауры!!!! 😪 Если она действительно любит Торна, то нужно было искать способы достучаться до него, поговорить нормально. Приехать к нему на работу и устроить разгром, скандалить. Да, у него жуть какой сложный характер. НО!!! Забыли все уже вместе с Лаурой, как он в парк ей еду и кофе приносил, как снял защитные щиты по просьбе Лауры ради дракончика да и другие моменты были. Не договорили они, мало времени вместе провели. А теперь поздно, боюсь, будет. Гордость такого мужчины задеть — это катастрофическая ошибка!
Natalia, Он прямым текстом сказал, что она придумала его чувства к себе. Зачем ей разбираться, пытаться достучаться, если он не любит ее, причем сам настоял на том, чтобы она там считала.Нам то понятно, что не стал бы он просто так ради нее стараться и он сам возможно перед собой отрицает свои чувства, в этом то и проблема он показал каким может быть и что она ему не безразлично, а потом сделал большой шаг назад не позволив все обсудить. Самоустранился от обсуждения так сказать, закрылся и свел все к политическим регалиям и расчету. Осадив и ее с ее чувствами.Что он ожидал получить в ответ.
Yuki Dragmast, В том и дело, что есть у него чувства, только почему боится их? Я не пишу, что Лаура должна была слепо следовать за Торном по указу отца, мачехи и всех остальных, желающих ею покомандовать, у нее свои мечты и желания — это и ежу понятно. Но можно было всё иначе сделать. Исчезнуть до этого важного мероприятия с его поля зрения, сбежать. Пусть бы понервничал. А потом, когда найдет (а он нашел бы, бесспорно), сказать прямо, что брак без чувств не признаю. Или любишь и мы вместе, или прости-прощай и плевала я на всех.
Natalia, Да сколько ей еще унижаться, выпрашивая любовь? Она молоденькая девушка, поверившая, что ее любят и сама влюбилась, а потом ее лицом об правду — ты сама все придумала…Она просила его поговорить и не раз, а он? Молчание, молчание, секс в кабинете и ты сама все придумала..Сколько раз ей еще биться в закрытую дверь?
jif, Что самое интересное, мы смотрим на ситуацию с точки зрения героини, ведь от её имени ведется весь рассказ, и реагируем соответствующе. А как бы себя повела Лаура, если бы все СМИ и соц. сети демонстрировали Торна, который с какой — то девахой зажимается? А что он почувствовал, когда такую картину с участием невесты лицезрел?
Natalia, Думаю, если бы потом выяснилось, что его отравили и он был в бессознательно состоянии — она бы поняла. Тут странная ревность, по мне.
Nastya, Он имеет полное право на ревность! И, заметьте, чтобы не разнести всех в пух и прах, взял свои чувства под контроль. Попробуйте поставить себя на его место.
Natalia, Поставила. И не вижу никаких причин для ревности. Её отравили. (прошу заметить, его бывшая любовница. Тут уже у Лауры причин для претензий побольше будет) А если бы её изнасиловали, то тоже бы ревновал?
Nastya, Не нужно было вообще туда соваться. А если уж решилась, то охрану за спиной держи, а не за дверью.
Natalia, Ну тогда нужно было вообще запретить ей из дома выходить. Никаких встреч с друзьями, никаких походов по магазинам, в универ тоже нет, и никаких тренировок. Ибо везде опасность и бывшие любовницы. И что бы охрана сделала? Еду пробовала? Они ещё и дегустаторы?))))
Nastya, Охрана ты точно не позволила тому году прикоснуться к Лауре.
Natalia, Они бы сзади неё танцевали? И от чего они бы уберегли её? От отравления — нет. Единственное, что бы спасли это репутацию Торна. Так что в приоритете? Единственное что бы изменилось, не было бы фото. Но осталось бы отравление его бывшей любовницей. (которая кстати в прямом эфире заявила, что у них очень близкие отношения. По мне, примерно раво фото). Тогда бы Лаура имела право вести себя с ним также, как он с ней? Например, заявить, что она решила закончить его политическую карьеру. Или бы она опять была виновата, и не достойна даже вопроса ‘как ты?’.
Nastya, Я не собираюсь ни с кем спорить и что-то доказывать. Лаура повела себя некрасиво. Торн сделал ей предложение прилюдно, своего рода возвысив, показав этим, что она что-то значит для него. Лаура же в ответ прилюдно его отвергла и унизила, хотя могла сделать это наедине и жестко отстоять свою позицию, а не играть в «я тебя люблю — нет, я не выйду за тебя, забери своё кольцо»!
Natalia, Разве вас заставляет, кти то что то доказывать? Мы общаемся о книге и высказывает свои мысли. Она пыталась, на что получила шантаж должностью отца. Хотя, конечно, можно было продолжать кидаться ему в ноги и твердить о любви, пока он её игнорить и рушит её мечты… Год, два, можно, как мачеха Лауры 16 лет.в смутно надежде, что вот если она будет себя правильно вести, то он снизойдет и ответит на её чувства. Можно было подождать до её нервного срыва Зато его бы не унизила. Жизнь себе бы поломал… Ну и все.
Natalia, Поведения Торна и для меня большая загадка, может же быть другим. Зачем все усугубляет. Сомневаюсь что Лауре позволили бы сбежать с уровнем охраны в его особняке. Но тут как в жизни не может быть один не прав, все понемножку косячат) и поведи бы себя немного по другому, избежали бы такого исхода. Но что уж, драма же должна быть соблюдена)
Natalia, Торн сам не захотел говорить, обсуждать с Лаурой ничего. Сколько раз Лаура пыталась до него достучаться? А толку-ноль.
Нина, А сколько же раз она пыталась? Напористее нужно было действовать, а не на подоконнике сидеть хандрить. Торн — крепкий орешек, характер тяжелый, но при всех его недостатках он никогда бы Лауру в беде не бросил.
Natalia, Она пыталась. Но почему девочка должна бегать и унижаться ( Торн вытер об неё ноги, сказал что отношения она сама придумала). Он мужик, а мужик должен ухаживать всегда. Не только в первый месяц, когда перестала бороться, а всегда. Минимум говорить как прошёл день, интересоватся, а не забить болт и указывать. Любовь нельзя насильно и измором навязать.
Natalia, После его слов вся его забота выглядит фальшиво — способ влюбить в себя и сделать покорной, добиться согласия на брак. Сразу после этого он охладел и отстранился….
jif, Не нужна ему покорная и безвольная. В ней есть огонь, пусть и не драконий, но внутренний, живой. Этим Лаура его и привлекла. Что-то случилось, чего нам еще авторы не раскрыли. Хотел бы покорную и на все согласную, остался бы со своей бывшей. Она бы с радость покорно рядом стояла/сидела/лежала и на задних лапках прыгала.
Natalia, А как же его постоянные упреки, что ей нужно повзрослеть, молчать и не высовываться?
jif, Ну, чуток повзрослеть и быть серьезнее не помешало бы. Может, меньше на провокации недругов бы велась. Не поперлась бы на ту встречу выпускников, ведь были же планы другие, с любимым время провести. Да и с подругой бы вела себя чуть тверже, хотела же раньше с той тусы смыться, но опять поддалась уговорам.
Natalia, Она еще очень юна и ее право зажигать с друзьями, а не стремительно взрослеть из-за того, что ее выбрали в пару. Все совершают ошибки. Без них нет опыта. А вот зачем ее выбрал Торн и так целенаправленно ломает под себя когда есть куча других желающих?
Юлия Парфенова, А Лауру никто не заставлял принимать кольцо. А уж коль согласилась на помолвку, то должна понимать, что ей не Вася-сапожник кольцо на палец одел. Торн — публичная личность и хоть иногда с этим нужно считаться. Да, он тоже хорош, закрылся практически после первой близости, но на то Лаура и девушка, чтобы лаской и хитростью вытрясти его из этой ледяной скорлупы. И я не скажу, что она прямо уж сильно старалась, как тут пишут.
Natalia, Вы считаете, что мужчина, который пренебрегает чувствами, запрещает быть собой и шантажирует близкими- достоин абсолютного самопожертвования и отказа от себя? Разговаривать он не хочет, самоустранился, истерик не приемлет. Кольцо обратно он не принял, абсолютно уверен, что она ему «подходит», а все остальное чушь и блажь? Это сейчас, когда он хоть чуть пытается ее очаровать. А потом «успокоится» и вообще будет считать ее аксессуаром спальни и украшением публичных выходов. Это путь в никуда… Хорошо, что у нее хватает здравомыслия это понять сейчас.
Юлия Парфенова, Я уже выше писала, что не считаю, что Лаура должна ради него терять себя, но не верю, что с ним всё так уж плохо. Нужно было пожить вдали друг от друга, спрятаться у подруги или где-то ещё на дно залечь. А после вывести Торна на разговор. Эмоциональный такой, чтобы и он высказался. Не верю, что его нельзя вывести из себя. Она просто плохо пыталась.
Natalia, Можно, но у нее есть опыт, что при этом могут пострадать другие. Она реально боится за подругу и близких. Вот Бена из страны вышибли за то, что он сначала с ней потанцевал, а потом «высказался» про харгаллахт. А что станет с приютившей ее подругой и ее парнем, который военнообязанный и напрямую подчиняется председателю? Заставить всех выьирать между дружбой и наказанием? Нет, тут она права, что никого не впутывает. Раз он начал ее шантажировать карьерой отца, уже нет уверенности, что потом не будет и другого шантажа. Пока внутри у них нет равноправия, Лауру это унижает, ее право так уйти.
Natalia, Отчасти понимаю вас, что если хочешь сохранить любовь, надо стучатся и в закрытые ворота. Но в данном случае, Лаура реально не истерит и пыталась в меру своего воспитания и опыта. Но с каждым разом ее отшивали все более холодно. Впечатление, что он затащил ее к себе в башню и успокоился, забыв, что она может быть другой и желать иного….
Юлия Парфенова, 100%
Юлия Парфенова, Точно)))
Она это сделала👏👏👏
Сильный поступок. Надеюсь что теперь Торн задумается о своих действиях и чувствах если они у него все таки есть, да и отец тоже.
Очень хотелось бы хоть одну главу от имени Торна. Что он думает, что чувствует? Для меня это загадка. Каковы мотивы его поступков?А героиня случайно не беременна?😉
Вот и чувства и эмоции Торна.. получите и распишитесь в вашем заказе..спасибо.
О! О! И ещё раз О! 😱😱😱 ну а в самом деле, как ещё донести человеку свои эмоции, мысли, стремления? В то время когда тебя не слышат?
Господи, у меня сердце чуть не остановилось😭😭 как жалко их обоих
kuz.leila.2002, А мне вот как-то ледяного и не жалко вовсе. Наоборот, чувство глубокого удовлетворения.
Получи, фашист, гранату! Очень нервно, но очень правильно.