Парящая для дракона

— Это были несколько самых долгих дней в моей жизни, — призналась Рин, глядя на меня.

Я позвонила ей сразу после тренировки и предложила встретиться в молле, где хотела посмотреть куртку. Она согласилась, и в итоге мы сидели на фудкорте, пили кофе и жевали сэндвичи из Гритлэйн. Точнее, я жевала сэндвич (совершенно неспортивное питание), а Рин — бургер. Запивали мы это сезонным пуншем из ягод литтона, таким горячим, что я сходу обожгла язык и теперь ждала, пока это все остынет.

— Спать хочется, — призналась я.

После того, как мы встретились и откровенно поговорили, меня окончательно отпустило, и я захотела спать. Ну, не считая того, разумеется, что мне еще надо было искать куртку и смотреть костюм.

— Ты слышала, что я сказала?

— Слышала, — вздохнула я. — Рин, давай это просто замнем, а? Мне самой дико неловко от того, что так получилось. Я никак не доеду до Бена, чтобы извиниться…

— Да, Бен здорово расстроился. — Она подперла руками подбородок. — Уехал, едва попрощавшись с Сэфлом. А мы с Сэфлом поцапались так, как никогда в жизни. Поэтому я на тебе и сорвалась в то утро. Прости.

— А сейчас?

— Сейчас все в порядке. — Рин махнула рукой. — Помирились. Он тоже здорово психанул тогда — он же военнообязанный, и для него это был… ну скажем, такой необычный сюрприз. В общем, он стал на тебя наезжать, а я тебя защищала… В итоге у нас случилось то, что случилось.

— Ты меня защищала?!

— А ты как думала, подруга? — Она сложила руки на груди. — Я, конечно, тоже была малость в шоке, но… Почему ты вообще ничего не сказала?!

— Потому что я не собиралась за него замуж.

— Не собиралась?!

Я глотнула слишком много пунша и закашлялась. Рин даже пришлось перегнуться через пластиковый столик и похлопать меня по спине.

— Не собираюсь, — повторила я, когда воздух стал проходить в меня нормально. — Не собираюсь, конечно же.

— И ты думаешь, он тебя отпустит? — Она скептически изогнула бровь.

— У нас с ним вроде как компромисс. Я же тебе рассказывала.

— Ну-ну. Особенно после того, как вас вчера так мило показывали по всем каналам…

На этот раз я не успела глотнуть пунша, поэтому предусмотрительно отставила стаканчик в сторону. И отодвинула подальше, на всякий случай.

Кажется, только сейчас до меня дошло, что вчера я бегала по всему Ниргстенграффу под прицелами камер. Рядом с Ландерстергом. То есть я бегала не всегда с ним, но появилась я там с ним, и из волонтерского центра меня забирал он.

Драные наблики!

— И что там показывали? — спросила я, осторожно поднося стаканчик к губам. Предварительно подула.

— Ну… все. Как вы там появились, как выходили из машины, как ты помогала волонтерам, как он говорил о помощи, которая будет оказана пострадавшим, как говорил о тебе…

— Надо взять кофе, — пробормотала я. Потому что только что поняла, что сама себя пнула в направлении счастливого замужества.

Да, надо взять кофе и лучше с тоньясом.

— О том, что Лаура Хэдфенгер — дочь Юргарна Хэдфенгера, с которым ему в ближайшее время предстоит разделить правление городом, и что ты совершенно потрясающая женщина, которая услышала о трагедии и первым делом выразила желание помочь.

— И? — Я даже зажмурилась, готовая услышать продолжение.

— И все. Он сказал, что в сложившихся обстоятельствах не намерен больше ничего комментировать, и что оставшиеся комментарии сегодня даст его пресс-служба — до полудня.

Мне точно нужен кофе с тоньясом, но в Гритлэйн его нет.

— Ну, а ты-то что про него думаешь?

— Ничего, — мрачно буркнула я.

— Ничего? Лаура, тебе с ним жить.

— Да не собираюсь я за него замуж!

— Это ты сейчас так себя убедить пытаешься? — Рин положила руки на стол и подалась вперед. — Подруга, он правящий. Политик в первую очередь, и если он решил, что ты ему нужна… Знаешь, вот не люблю я выступать в роли провидицы, но спорим, что он уже выбрал тебе фасон свадебного платья и сейчас его секретари занимаются тем, что ищут подходящее для торжества место?

Я пожала плечами.

— Насильно меня никто замуж выдать не может.

Судя по выражению лица Рин, она считала, что может. И выдадут.

Поскольку мое мнение в этом вопросе с ее кардинально разнилось, я решила сменить тему, но в смартфон все-таки полезла. Исключительно чтобы посмотреть время, разумеется, и с ответом пресс-службы это никак связано не было. До полудня оставалось двадцать минут, поэтому я вернула смартфон на место и поднялась.

— Пойду за кофе. Тебе взять?

— Да, и пусть добавят два камартовых флара[1].

— Ок.

У экрана заказа я залипла, придумывая, что взять себе, потом выбрала то же, что и Рин, только сироп одну порцию вместо двух.

Вспомнился утренний разговор и замечание иртханессы: «Долг для него превыше всего…»

Вот честно, всю жизнь мечтала стать долгом. Не знаю почему, но меня начало потряхивать: что, если сейчас его пресс-служба действительно объявит меня невестой? И что мне потом с этим делать? Скандал устраивать? Ну да, определенно, моя семья такое заслужила.

С другой стороны, он мне обещал, что никаких объявлений до праздничной ночи не будет. А еще с другой, он мне сказал, что меня услышал, во время первой встречи.

К тому моменту, как мне выдали кофе, настроение у меня было среднестатистический мандраж. Вплоть до того, что я была готова ему звонить (хотя номера у меня не было, ничто не помешает мне связаться с ним через приемную), и напоминать, что мы с ним договорились. Нет, чем я вообще думала, когда вчера собралась помогать? Что там, без меня не справились бы что ли?

— Ну у тебя и лицо, — сказала Рин, приподняв крышечку с надписью «Осторожно, горячо!» — и выпуская струйку пара.

— Что у меня с лицом?

— Я даже не представляю, как это описать.

Примерно так: «Лаура Хэдфенгер осознает, что она дура».

— Вообще ты молодец, что поехала. — Рин сбросила все лишнее на поднос и перекинула его на соседний столик. — Я бы так не смогла, наверное.

— Так — это как?

— Ну… лезть во все это. У меня даже вчера трясучка началась, когда в новостях про землетрясение объявили.

— А я видела драконенка, — сказала я.

Стаканчик с кофе согревал ладони, именно поэтому они больше не казались мне ледяными.

— Да ладно?!

— О!.. — Чье-то громкое восклицание заставило меня обернуться: мимо столика, глядя на меня и возбужденно перешептываясь, прошли две девушки.

В этот момент мне захотелось накрыться пальто.

Странно, что за мной журналисты не бегают толпами и не предлагают осветить свою интерпретацию событий до официального заявления. Хотя сейчас это было бы очень в тему, и…

— Лау, да расслабься. Что ты какая напряженная?

— Ну, на тебя не пялятся все подряд.

— Пока что не пялятся. Вот когда ты выйдешь замуж…

Я запустила в Рин скомканной сипроновой[2] салфеткой.

— Да шучу я. — Подруга вскинула руки вверх. — Хочешь прикол? Если ты будешь выступать в «Эрвилль де Олис», тебе нужно привыкать к тому, что на тебя смотрят.

Про «Эрвилль де Олис» я ей тоже рассказала, не рассказала разве что о том, что на мне харргалахт. И ей, наверное, светит такой же, но прежде чем я успеваю об этом подумать, подруга откидывает длинные темные волосы за спину и произносит:

— У меня идея насчет Бена.

— М?..

— Ты же хочешь извиниться? На следующей неделе можем собраться у Сэфла, он позовет его. И ты скажешь все, что хотела сказать. Можно было бы на этой, но у нас зачет и экзамен, я боюсь, еще одного провала мои предки не переживут.

— Да брось. Ты сама знаешь, что Баргман просто тебя не любит.

Рин разводит руками.

— Как есть, но пересдачу это не отменяет. И назначил он ее, между прочим, на послезавтра.

— Вот набл! Прямо перед следующим зачетом?!

Подруга складывает пальцы в непристойный жест.

— Он что, не в курсе?

— Набла с два. Мы с Тихом подходили к нему и просили перенести, но он отказался. Сказал, что если у нас было время халявить, пусть найдется и время потрудиться. У него там другая группа сдает, и для нас он вообще делает одолжение.

— Набл, — повторила я.

— Еще какой. Так что скажешь по поводу Бена и моей идеи?

— Скажу, что я за.

— Отлично… Ха! — Рин выпаливает это так, что я чудом не давлюсь кофе. И повторно чуть не давлюсь, когда она разворачивает ко мне смартфон: кажется, что мир сужается до одного-единственного кадра, на котором мы с Ландерстергом выходим из флайса в Ниргстенграффе, на месте разрушений.

А еще на надписи под видео: «Кто же такая Лаура Хэдфенгер: официальный комментарий пресс-службы Торнгера Ландерстерга».

Мы с Корией знакомы лет десять. Правда, когда мы познакомились, она ходила на воздушную гимнастику вместе со мной, а теперь у нее свой центр и очередь из желающих попасть на индивидуальное занятие. Мы с ней не подруги, скорее, у нас общие интересы, поэтому и отношения соответствующие: когда я у нее на занятиях, мы говорим исключительно о занятиях. Очень редко — о чем-то отстраненном, но глядя на нее, я понимаю, что действительно слишком часто отказывалась от того, о чем мечтала. Когда поняла, что не смогу стать фигуристкой и пойти в спорт, довольствовалась тем, что оставила все на любительском уровне и добавила себе в увлечения воздушные танцы. Кто же знал, что именно это решение позволит мне участвовать в кастинге «Эрвилль де Олис».

И вот от него я точно не собираюсь отказываться. Кто бы что там ни говорил и кто бы что ни делал. Я хочу попасть в это шоу, и я выложусь на тренировках и сделаю все от меня зависящее, чтобы заключить контракт на следующий год. Разумеется, я не рассчитываю, что сразу попаду на ключевые роли или даже на ключевые сцены, но начинать с чего-то однозначно надо. Как минимум, я окажусь в шоу мирового уровня, а дальше все зависит только от меня.

— Мягче. Лаура, мягче.

Ленты оплетают мое тело, и я вливаюсь в них, становлюсь с ними единым целым, чтобы подняться под самый потолок тренировочного зала, а потом так же мягко спуститься вниз.

Точнее, спуститься нужно мягко, но у меня, судя по взгляду Кории, получается не совсем то, что надо. Основной прикол «Эрвилль де Олис» — это сочетание воздушной грации, легкости и спортивного напряжения, эмоций на грани, на пике — во время танцев на льду.

— О чем ты вообще думаешь? — интересуется она, когда кончики пальцев ног касаются выложенных на полу матов.

— Об «Эрвилль де Олис».

— Заметно. Цель — это всегда резкость.

— Я не могу не думать о цели, я здесь за этим.

— Если ты будешь думать о цели, ты забудешь о процессе. — Кория снова перехватывает сплетение свисающих с потолка лент, и делает она это так, что не возникает ни малейшего сомнения: она с ними сроднилась. — Но именно процесс приводит к результату, а не наоборот. Хорошо. Давай попробуем снова.

В зале всегда мягкий полумрак, чтобы смягчить воздействие разминки и растяжки — без растяжки лезть на ленты не вариант, но после разогрева в крови столько адреналина и желания действовать, что резкость проявляется в каждом движении. Музыка тоже еле слышна, но она бывает самая разная. Иногда мы в воздухе двигаемся под лирику, иногда под что-то яростное, рваное, как дыхание на пределе. Но неизменным остается одно — плавность.

Именно у Кории я научилась тому, что ярость тоже может быть плавной. Поэтому сейчас позволяю лентам снова оплетать мои руки и ноги, и поднимаюсь в воздух. Медленно, втекая в музыку и в ткань. Сейчас сложно даже представить, что когда я пришла на воздушную гимнастику впервые, я запуталась в лентах и шлепнулась вниз головой. Удачно, правда.

Потому что запуталась.

Вот и сейчас я себя ощущаю… слегка запутавшейся.

Потому что злиться на Ландерстерга, даже несмотря на харргалахт, больше не выходит. Потому что он соблюдает условия нашего компромисса: его пресс-служба заявила, что я добровольно отправилась на место землетрясения (даже не пришлось ничего выдумывать, кстати), и что дочь Юргарна Хэдфенгера, с акцентом на отца, вне всяких сомнений, вызывает восхищение своей целеустремленностью. Провокационный вопрос по поводу катка они изящно обошли. Ну как изящно: сообщили, что эта встреча была продиктована необходимостью, на этом пока все.

В общем, все это было слишком хорошо, поэтому я даже не представляла, как вести себя с ним дальше.

— А сейчас ты где?

— Ай, — сказала я, понимая, что у меня соскальзывает запястье, и перехватила ленту получше.

— Ай, — повторила Кория. — Лаура, предельная концентрация. Что я тебе говорила?

— Когда?

Она вздохнула.

— Две минуты назад.

— М-м-м-м…

— Нет, не м-м-м-м. Я говорила, что если ты хочешь пройти кастинг, тебе надо обратить особое внимание на подъем. На спуске ты расслабляешься, а когда поднимаешься, чувствуется, как ты напряжена. Раскачивайся.

Раскачиваться тоже нужно было плавно, а еще параллельно выпутываться из лент, и тут уже вся сила уходила в руки, и действительно нужна была предельная концентрация, чтобы коснуться висящей в двух метрах от тебя текучей конструкции ткани, и по ней так же медленно спуститься вниз.

— Воспринимай подъем как удовольствие, — сообщила Кория.

Она сейчас спустилась и наблюдает за мной снизу. Невысокая, с ярко-рыжими волосами и огромными темными глазами, гибкая и пластичная, пристально следит за каждым моим движением.

— Угу, — сообщила я, отпуская одну полосу лент и хватаясь за соседнюю в полете. Теперь надо было так же плавно вплестись в эту соседнюю одной половиной тела, и только после этого отпустить первую. А потом вплестись полностью и спуститься вниз.

Проделав это раза четыре, я поняла, что тренировки у Эльды уже не кажутся мне жестью. Правда, не кажутся всего лишь до следующего утра: завтра мне опять предстояло ехать в кромешную рань. То есть вообще к половине седьмого, ну да ладно, отосплюсь днем, бегать за курткой и костюмом уже не надо.

Костюм, к слову, был просто шикарен. Темно-синее платье со вкраплениями сверкающих нитей и крохотных страз наводили на мысли о драконьей чешуе. Возможно, еще за счет того, что лиф был сделан по типу корсетного, и состоял как бы из нескольких соединенных между собой плотных пластин. Что касается юбки, она струилась и переливалась, как снежное пламя на фоне ночного неба. Словом, увидев его на витрине, я уже не смогла смотреть на другие наряды.

Зато теперь моя карточка была блаженно пуста до следующего месяца. У нас в семье существовало правило: расходуй с умом, потому что карманные деньги не самозарождаются. В итоге у меня осталось, может быть, на пару чашек кофе и два перекуса в Университете. Ура хотя бы тому, что у меня есть карточка-проездной на аэроэкспрессы. А вот о машинах придется забыть.

Ну… или не придется. Об этом я подумала, когда спустилась на парковку и у лифтов увидела Хестора.

— Добрый вечер, ферна Хэдфенгер.

— Добрый вечер. — Я улыбнулась, и водитель перехватил мою сумку, пакет с курткой и футляр с нарядом. Не сказать, чтобы я возражала, потому что несмотря на то что приняла душ после занятия, сейчас чувствовала себя ленточкой, которую нужно погладить, отпарить и аккуратно положить в шкаф. А мне еще с чучелом гулять! Которой я так и не придумала имя, кстати.

 Мы прошли до флайса, и все мои вещи аккуратно сложили на заднее сиденье.

— Вы хотите заехать домой? — спросил Хестор.

— Что?

— Хотите заехать домой? — снова уточнил он, направляя флайс к рукаву.

Что значит заехать? Я хочу домой!

Правда, в следующий момент водитель уже пояснил:

— Ферн Ландерстерг ждет вас на ужин.

А предупредить?

В смысле… что значит — ждет?

— У вас случайно нет номера телефона ферна Ландерстерга? — интересуюсь я, чтобы не сказать чего-то позабористей.

Да, я помню, что мы с ним договаривались о свиданиях и о том, что я не буду препятствовать его… гм, желанию со мной сблизиться, но это не свидание. Это больше похоже на то, что меня опять поставили перед фактом, и в таком свете слова Рин совершенно точно оправданы. Это всего лишь политическая игра, в которой меня чем-то хотят занять, чтобы я не фырчала, как недовольный виаренок, а потом все равно сделать объявление. Так или иначе.

— Есть, — произносит Хестор.

— Благодарю. И да, я хочу заехать домой.

Все желание заткнуть уши наушниками и наслаждаться полетом мгновенно испаряется, вместо этого я прокручиваю в голове варианты развития событий и накручиваю себя до такого состояния, что когда открываю дверь, от меня разве что ледяные искры не летят в разные стороны.

— Лаура! — кричит Ингрид из гостиной. — Платье!

— Потом. — Я взлетаю по лестнице и запираю дверь, только после этого набираю номер Ландерстерга, чтобы сказать все, что я думаю.

Чучело бросается ко мне, ставит лапы, и чулки делают «хряп». Как раз в тот момент, когда на том конце раздается голос:

— Добрый вечер, Лаура.

— Добрый, — говорю я, отцепляя коготок от своей ноги и насыпая в миску корма. — У меня сегодня нет возможности с вами поужинать.

— Почему? — Голос становится на несколько градусов холоднее.

— Потому что я рано встала, и у меня была серьезная тренировка. Сейчас у меня тоже была серьезная тренировка.

— Они у вас каждый день, если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь. Но об ужинах договариваются заранее, тогда я бы иначе строила свой день, и могла отдохнуть. Чтобы вечер посвятить вам.

— Хорошо.

Это «хорошо» раздается так неожиданно, что все мои заранее приготовленные во флайсе аргументы осыпаются бесполезной кучкой льда.

Он сказал — хорошо? Мне не послышалось?

— Чем вы собираетесь заниматься?

Это он сейчас серьезно, что ли?

— Гулять с чучелом.

— С кем? — переспрашивает Ландерстерг.

— С чу… с вашей виари. Я еще не придумала ей имя.

— Долго же вы думаете.

— Всего два дня.

— Хорошо, — повторяет он.

И отключается. Я стою как дура с телефоном и думаю о том, что либо Ландерстерга подменили оппоненты, либо я чего-то не понимаю. И что это вообще такое было?

Правда, долго думать мне не приходится, потому что виари наелась и напилась, и теперь требует исполнения хозяйских обязанностей, в смысле, немедленного выгула. Мне вообще с ней повезло, потому что я читала про виарят (совсем маленьких), что иногда с ними случаются казусы. Представляю, как орала бы Ингрид… с другой стороны, комната моя, и убираться здесь тоже мне.

— Ладно, иди-ка сюда, — хлопаю себя по колену. — А имя тебе и правда надо придумать. Может, Эллегрин?

Зато при следующей встрече смогу сказать иртханессе, что я назвала виари в ее честь. Тьфу ты, что вообще в голову лезет. Надеюсь, нашей следующей встречи не будет, и что я забуду про нее, как про страшный сон.

 — Берта? Нира? Мэллерис?

Виари хлопает глазами и ждет, пока я переоденусь. В этой куртке и правда гораздо теплее, я чувствую это сразу, и это супер. А вот имена к пушистой милоте не липнут от слова совсем, поэтому я бросаю эту бесполезную затею, одеваю поводок и веду кроху гулять. Мы спускаемся, но в холле меня уже ждет Ингрид. Демонстративно отшатывается, когда видит виаренка.

— Лаура! Ты не можешь меня игнорировать.

— Я тебя не игнорирую, — говорю я. — Мне сейчас правда не до платья.

— Тебе всегда не до платья. Нужно выбрать фасон, чтобы его успели пошить.

— Ингрид, у нас в Хайрмарге никогда не было проблем с нарядами.

— Ты не можешь появиться на празднике Ландерстерга в обычном платье! — восклицает она. — Это должен быть эксклюзив. А ты представляешь, сколько стоит эксклюзив у известного дизайнера, и сколько он будет стоить, если мы еще чуть-чуть потянем время?

— Она сейчас сделает лужу, — предупреждаю я.

Виари и правда крутится на месте, у Ингрид становятся большие глаза.

— Думаю, это потерпит до того, как ты вернешься, — говорит она, и отступает. В спину мне летит: — А еще нужно подобрать украшения!

На улице холодно, почти так же, как утром, но в куртке значительно теплее. Я привычно беру виари на руки, и бегу в парк. На самом деле я бы сейчас с удовольствием приняла горячую ванну, расслабилась и подумала о том, что случилось с Ландерстергом. По крайней мере, тот Ландерстерг, которого я знала, никогда бы не сказал «Хорошо»… или сказал бы? Или отец был прав?

Странные мысли меня посещают, пока мы бежим до парка, где-то на середине пути я спускаю виари на землю.

— Тяжелая ты, — заявляю ей. — А если будешь мерзнуть — куплю ботиночки.

Такое заявление, видимо, ее напрягает, потому что на руки она больше не просится. Только топает рядом и пыхтит.

— Ты вполне могла попросить Хестора выгулять ее.

Я не спотыкаюсь исключительно потому, что Ландерстерг поддерживает меня под локоть. Он совершенно один — или, по крайней мере, в пределах досягаемости совершенно один — не мергхандаров, ни темных флайсов со стеклами, которые не пробьет даже взбесившийся дракон. Короткое пальто расстегнуто, вместо привычного костюма на нем джемпер под горло и брюки, из-за чего у меня отшибает дар речи. Хорошо, что рядом никого нет, иначе картина «Лаура пялится на Ландерстерга» завтра была бы во всех соцсетях страны.

— Парк, — говорит он и кивает на пешеходный перешеек, отделяющий эту сторону улицы от ворот. — Мы пришли.

— Вы…

— Ты, — поправляет он, и мы вместе переходим дорогу, оказываясь перед растекающимися в разные стороны дорожками. — Экспресс-ужин.

Виари, которая до этого вела себя как угодно, сейчас чуть ли не марширует рядом. Поглядывает на Ландерстерга, который достает из пакета контейнеры с горячим. У меня окончательно отшибает дар речи, потому что… Потому что.

— Безымянное чучело можно отпустить, — произносит дракон. — Пока я здесь, далеко она не убежит.

Раньше чем я успеваю сказать хоть что-нибудь, мне протягивают контейнер и вилку.

Виари действительно приходится отпустить, и она с визгом врезается в снег, а я понимаю, что сейчас меня просто разорвет, поэтому интересуюсь:

— Зачем?!

— Что — зачем? — спрашивает Ландерстерг, прожевав. В отличие от меня, его точно ничего не беспокоит, поэтому он уже ест.

— Вот это все! — говорю я. — Зачем? У нас деловая договоренность, которую я собиралась соблюдать исключительно затем, чтобы…

— Ты мне интересна.

— Что?!

— Ты мне интересна, Лаура, — он посмотрел на меня в упор — так, что дышать стало нечем, а вилкой я ткнула не в еду, а себе в перчатку, — и я действительно хочу тебя узнать. По-настоящему.

[1] Камартовый флар (сироп) — сироп из сока камартового дерева. Сладкий, с легкой пикантной горчинкой, служит в качестве дополнения к напиткам и десертным блюдам.

[2] Сипрон — синтетический материал, из него делают салфетки и одноразовые платочки.