Парящая для дракона

— Лали! Лали, отпусти, ты меня задушишь! — заливаясь смехом, сестра вывернулась из моих более чем крепких объятий, и отпрыгнула в сторону. — Ну, показывай, что у тебя случилось?

— Вот! — выдохнула я и продемонстрировала раскрытое сообщение электронной почты.

Глаза Сильваны округлились.

— Что? Ледовое шоу «Эрвилль де Олис»?! Ты серьезно?!

— Серьезнее некуда, сестренка! — выдохнула я. — Они пригласили меня на кастинг!

Не дожидаясь ответа, я швырнула планшет на стол, а потом подхватила Сильви за руки и закружилась по комнате. Комната, к слову, отделанная в ее любимых тонах — бежевое с голубым, вращались, как голографический шар в лучах светомузыки. Дыхание перехватывало от врывающегося в легкие морозного воздуха, льющегося из-за отодвинутой створки окна. Мы кружились до тех пор, пока не поплыло перед глазами, а потом вместе рухнули на кровать.

— У меня потолок плавает, — со смехом призналась Сильви.

— У меня тоже, — заверила я.

Потолок и правда плавал: двухуровневые потолки то приближались, то отдалялись, то сдвигались в сторону, то утекали в диагональ. Чувствуя, как каждая клеточка тела колотится в ритме сердца, я перевернулась на живот и подперла локтями подбородок.

— Очешуеть, — выдохнула Сильви, повернувшись следом за мной.

Очешуеть — не то слово!

Мне хотелось визжать, колотить кулаками по покрывалу и прыгать до потолка, но я сомневалась, что это правильное поведение старшей сестры, поэтому позволила себе попрыгать мысленно, а вслух сказала:

— Да!

— Но… как? Когда? Ты отправляла им запрос?! Почему ты мне ничего не сказала? — Лицо Сильви стало прямо-таки обиженным.

Оно становилось таким сразу, как только сестра надувала губы. Пухлые, в отличие от моих, чувственные, красивый изгиб и красивый контур. Стоило ей их надуть, как и без того кукольное личико преображалось, глаза становились еще больше, словно расширяясь в преддверии слез. Не знаю, как у нее это получалось, но действовало безотказно: в отличие от меня. Возможно, именно потому, что я вообще не умела плакать, а может быть, потому что Сильви всегда была мягче. Нежнее, женственнее — в ее не так давно исполнившиеся шестнадцать она могла похвастаться гораздо более пышными формами, чем я в свои двадцать один. Высокая, длинноногая, прибавить к этому нашу фамильную черту, белое золото волос — и получится Сильвана Хэдфенгер, королева выпускного бала и моя младшая сестра.

— Не дуйся, — я ткнула ее в плечо. — Я никому не сказала.

— Вообще никому? И своей Ринаре?

Ринни — моя лучшая подруга, к которой Сильви меня постоянно ревнует.

— Никому — это значит никому, — подтвердила я.

— Почему?

— Сглазить боялась. — Я глубоко вздохнула и снова опрокинулась на спину. — Ты бы знала, как я боялась, Сильви… Боялась, что они вообще ничего мне не ответят. Но они пригласили меня на отборочный тур!

Ледовое шоу «Эрвилль де Олис» было моей мечтой с тех самых пор, как я встала на коньки и занялась воздушной гимнастикой. Вопреки всякой логике (казалось бы, где еще стартовать грандиозному проекту, связанному со льдом, как не в Ферверне?), началось оно не в нашей стране, а в Рагране. Эрвилль была его основательницей, и чемпионкой мира, впервые совместившей театр, лед и воздушное шоу. Билеты на их представления раскупались за месяц до того, как они приезжали в город, и попасть в него, пусть даже на отборочный кастинг, первичный отбор, пусть даже просто получить приглашение за личной размашистой электронной подписью основательницы было просто краем моей мечты.

— Ты — и боялась? Мне кажется, эти два понятия несовместимы, — фыркнула Сильви.

— Представь себе, я тоже умею бояться.

— Лали, нет. Я могу представить боящейся кого угодно, только не тебя. Иначе ты бы не крутилась под пятиметровым потолком на лентах. Меня начинает тошнить при одном только взгляде на такую высоту.

Я улыбнулась.

— Меня тоже тошнило. Поначалу.

— А что случилось потом?

— Потом я поняла, что лечу.

Сильви хотела ответить, но не успела: дверь распахнулась и в комнату шагнула моя мачеха и ее мать, Ингрид Хэдфенгер. Точная копия своей дочери, с той лишь разницей, что выглядит самую чуточку старше. Ну самую чуточку. Ингрид помешана на своей внешности и делает все, чтобы не стареть.

— Лаура, отец хочет тебя видеть, — произнесла она, изогнув бровь.

Сильви тут же подскочила и принялась поправлять платье: Ингрид не понимала никаких безумств, считая, что девушка должна быть девушкой каждое мгновение своей жизни.

— Иду! — я тоже поднялась и поправила платье.

Подхватила планшет, в котором отразилась счастливая я: улыбка до ушей, растрепанные волосы, выбившиеся из хвоста и сияющие глаза. Кажется, они сияли так, что в подсветке потемневший экран не нуждался, да он и правда в ней не нуждался. Осознание того, что там, обжигало мне пальцы разрядами ледяных искорок.

По дороге я еще раз глянула в зеркало, заправив выбившиеся пряди за уши. У меня волосы были абсолютно прямыми, но очень густыми, поэтому я предпочитала стягивать их в хвост. Иногда, во время таких безумств, они выбивались и в сочетании с тонкими чертами лица делали меня младше Сильви. Вот как сейчас.

На кастинг волосы нужно будет завить? Или лучше уложить в пучок? Наверное, лучше уложить в пучок. Хотя они обещали прислать программу кастинга позже, вряд ли в шоу «Эрвилль де Олис» будут тратить время на два собеседования, а значит, распущенные волосы не вариант. Нужно будет максимально их убрать и захватить наряд, обтягивающий тело как вторая кожа. Единственное его украшения — «платиновая» нить, идущая орнаментом по рукавам и короткой юбке, основной цвет голубой, под цвет моих глаз.

Я выйду, мне нужно будет представиться, и…

— Лаура, поторопись, — оборвала ход моих мыслей Ингрид. — Твой отец занятой человек, и у него к тебе серьезный разговор, не терпящий отлагательств.

Что там не терпит отлагательств, я уточнять не стала, выбежала за дверь. Мне уже не терпелось начать готовиться, кастинг через две недели, а это значит, что времени у меня почти нет. Нужно, чтобы все было на высшем уровне. Я должна выложиться, должна показать большее, на что я способна. Интересно, где будут проводить кастинг? В Ледовом дворце Хайрмарга? Или на Старлайт-арене? Там тоже достойная высота.

Задумавшись, я забыла про порожек в кабинете отца (дракон бы отгрыз дизайнеру, который его придумал, все самое ценное), и чуть не улетела прямо к столу. Благо, с координацией у меня все было в порядке: раскинув руки, я подхватила баланс и остановилась с планшетом прямо напротив отца.

— Чудесно, Лаура, — оторвавшись от ноутбука, произнес он. — Скоро ты будешь заходить ко мне через окно.

— Не будь занудой, пап, — перегнувшись через стол, поцеловала его. — Временами мне кажется, что Ингрид на тебя плохо влияет.

— Временами мне кажется, что ты слишком многое себе позволяешь, Лаура Хэдфенгер, — произнес отец и указал на кресло. — Садись.

— Сажусь, — я утонула в мягком, темно-сером кресле.

Отец предпочитал стальные оттенки, подчеркивающие холод нашей столицы даже летом, когда температура воздуха поднимается (о чудо!) до двадцати градусов. Сейчас же, когда за окном в лучах солнца сверкали морозные искры, даже металлический блеск оживал, становясь обманчиво-теплым. А мне хотелось кружиться вместе со снежинками. Кто бы знал, как мне хотелось!

Я обожаю снег. Когда идет снег, сразу становится теплее, морозное солнце — это обманка. А снег всегда искренний и светлый.

— Ты наверняка слышала о реформе Ландерстерга, — отец, как всегда, начал издалека.

Издержки профессии. Он у меня адвокат, и язык у него подвешен отлично.

— Разумеется, — я улыбнулась, — кто же о ней не знает?

С тех пор, как мир иртханов — повелителей драконов, защищающих наши города от налетов, начал стремительно сближаться с миром людей, многое произошло. В частности, в Аронгаре были отключены щиты, не позволяющие драконам заходить в города. Торнгер Ландерстерг не поддержал эту инициативу, зато он предложил и внедрил реформу, благодаря которой люди вошли в Совет Ферверна. Собственно говоря, если раньше в правящих кругах были только иртханы (по одному от каждого города), то теперь рядом с правителем-иртханом рядом вставал человек.

Это вызвало огромный общественный резонанс, и Ландерстерга вознесли чуть ли не до небес. Как бы там ни было, я все равно не могла простить ему драконов (щиты отключали не просто так, а потому что они воздействовали на зверей, не позволяя приближаться к городам без болезненных ощущений). Да, наверное, это не совсем патриотично, но я считала, что если в древности обходились без щитов, сейчас без них тоже можно обойтись.

— Чудесно, — произнес отец. — Тогда ты наверняка понимаешь, что реформа призвана окончательно стереть границы между миром иртханов и миром людей. Так сказать, окончательно объединить нас раньше, чем Аронгара в очередной раз задерет нос со своими гуманистическими замашками.

Я выразительно посмотрела на папу. То, что он увлекается политикой, было ясно, но к чему он клонит?

— Пап? — сказала я. — Ты же не записал меня в одну из своих патриотических организаций?

Отец у меня был патриотом с большой буквы, поэтому помимо основной деятельности основал два дела, одно из которых называлось «Мы не причиняем вреда драконам» и «Дети Ферверна». Второе было благотворительной организацией, которое выделяло средства на реабилитацию и выращивание драконят, по той или иной причине оставшихся без родителей, а первое — активно продвигало идею, что щиты не вредят драконам, поскольку северные пустоши нашей страны бескрайние, и драконам отлично живется на отведенных им землях. Не то чтобы я была против помогать, но с тех пор, как увидела приглашение на кастинг… Да у меня скоро ни минутки свободной не будет, не говоря уже о том, что будет, если меня возьмут.

Когда меня возьмут, вот!

— Эта реформа направлена на то, чтобы люди с иртханами становились как можно ближе, — произнес он, — чтобы спустя множество поколений в нашем правлении уже не было разницы между людьми и иртханами, потому что в жилах всех фервернцев будет драконья кровь.

— М-м-м-м? — поинтересовалась я.

— И мы, в частности, те, кто стоит у истоков власти сейчас…

— Что-о-о?! — я подскочила на кресле.

— Да, — отец широко улыбнулся. — Да, Лаура, место в Совете мое. Меня выбрали большинством голосов, Торнгер Ландерстерг и правление утвердили мою кандидатуру.

Теперь я подскочила уже буквально и бросилась обнимать отца. Не у одной меня сегодня чудесный день! Подумать только! Мой отец — представитель власти Хайрмарга со стороны людей! Я знала, что результаты голосования (совмещенные с одобрением кандидатуры со стороны иртханов) должны были представить через несколько дней, но видимо, все случилось гораздо быстрее.

— Поздравляю, поздравляю, поздравляю! — выдохнула я. — Это просто круто, феерично, оче…

— Прежде чем ты произнесешь это слово, Лаура, я бы хотел тебе напомнить, чья ты дочь, — наигранно-строго произнес отец.

— Самого лучшего в мире папы? — я заглянула в светло-серые глаза.

— Не подлизывайся. И вернись в кресло, потому что речь не только обо мне.

— Да? — я закусила губу, но в кресло все-таки вернулась. Положила планшет на колени, потом на стол, не в силах скрыть охватившее меня возбуждение.

— Да. Твоя кандидатура тоже одобрена. Завтра тебе предстоит собеседование…

— Куда? — я непонимающе посмотрела на него.

— Тебя приглашают на собеседование к Торнгеру Ландерстергу. В качестве претендентки на роль его будущей супруги.

Хорошо, что я вернулась в кресло.

Потому что к сожалению (или к счастью, но в данный момент все-таки больше к сожалению) когда речь заходит о политике, мой отец начисто лишен чувства юмора, и это просто не может быть шуткой.

— Я отправил запрос, — продолжал он, — сразу, как только был объявлен конкурс…

— Что?!

Отец строго на меня посмотрел.

— Ты знаешь, что я не люблю когда меня перебивают?

— А я не люблю, когда меня выдают замуж, ничего мне об этом не сказав! — Я взвилась с кресла. — Пап… ты… ты серьезно?! Это же бред какой-то, как ты мог что-то отправить, даже не посоветовавшись со мной?!

— Потому что я знаю твой характер, Лаура, — резко произнес отец, — и твоя реакция — отличное тому подтверждение. Сядь.

— И не подумаю!

— Сядь, я сказал. — Отец сдвинул брови. — Я отправил твое резюме еще до того, как узнал о своем назначении. Ты должна понимать, что это значит для нашей семьи.

Если я сейчас что-то и понимала, то это то, что решительно ничего не понимала. Поэтому решила уточнить:

— Конкурс?!

— Разумеется. Ландерстерг будет выбирать из десяти девушек…

Это что, отбор?! Как во времена войны Ледяных с Огненными, или даже раньше, в дремучей древности?

— Пап, это же смешно!

— Лаура! — отец повысил голос. — Сядь и выслушай меня!

Поскольку стоячее положение моего положения существенно не облегчало, я решила сесть. Поэтому и еще потому, что… ну мало ли, что отец скажет дальше, что я там должна буду делать на собеседовании. Танцевать, петь (хорошо, если не на столе) в лучших традициях отборов. Или, может, ужин ему приготовить? Со слабительным! Это я запросто.

Последнее несколько успокоило мою разыгравшуюся фантазию, потому что вернуло в реальность. А в реальности (в наше время) все-таки есть свои правила. Например, никто не может заставить меня что-то делать и куда-то идти, если я этого не хочу. Слава всем драконам, что я живу в век прогресса и демократии! И, если верить Ландерстергу, демократия с этого года стала еще более демократичной к людям.

 — Ты должна понимать, что это значит для нашей семьи, — повторил отец.

К этому времени я уже окончательно успокоилась и решила, что буду говорить с ним на его языке. Язык эмоций мой папа-адвокат совершенно не признает, зато язык доводов, фактов и неопровержимых логических доказательств — более чем.

— Я бы поняла, — сказала я, — если бы ты не победил на выборах. Но ты победил. Ты займешь место правления рядом с Ландерстергом, а это уже больше, чем круто. Зачем тебе еще и дочка — первая ферна Ферверна?

— Затем, что все это еще очень зыбко. — Отец наконец-то захлопнул ноутбук, разделяющий нас, как Ледяная цепь. Так называли горы, отделившие северную часть Ферверна от Западной. — И что пройдет немало лет, прежде чем люди будут приняты обществом иртханов как равные. Образно говоря, вряд ли будут когда-нибудь приняты именно люди. Наша кровь сольется, и мы станем единым целым. Только тогда все изменится.

— И ты хочешь, чтобы я при нем была… кем?! — Я почувствовала, что снова начинаю закипать. — Куколкой, которую он посадит рядом в качестве подтверждения своей политической линии? Папа! Я не хочу замуж! Я вообще далека от политики настолько, насколько это возможно…

— Значит, придется сближаться, — сухо сказал отец.

— Мне пришло приглашение!

— Приглашение?

— Да! — Я подхватила планшет. — Меня приглашают на кастинг в «Эрвилль де Олис»! Ты прекрасно знаешь, что это для меня значит! Я не хочу замуж, я хочу парить… я хочу строить карьеру, хочу стать звездой ледового шоу! Я хочу…

— Достаточно! — Отец стукнул кулаком по столу. — Я говорю тебе о том, что я отправил запрос, и что на него ответили приглашением. Я говорю тебе о том, что тебе оказана великая честь, а ты мне — про свои танцульки?!

Я задохнулась, в который раз (уже не помню, в какой) вскочив с кресла.

— Это не танцульки! — воскликнула я. — Это — моя жизнь!

— Что насчет нашей? — Отец поднялся и вырос над столом. — Что насчет моей жизни, Лаура? Как я буду выглядеть в глазах Ландерстерга, когда ты откажешься прийти на собеседование? Как будет выглядеть наша семья? Как ты думаешь? Отличное начало для моего вступления в должность, не так ли? Всю жизнь я потакал твоим капризам. Когда ты захотела кататься, я сказал — пожалуйста. Когда крутилась на своих лентах, и словом не упрекнул. Сейчас же ты хочешь разрушить все просто потому, что у тебя «твоя жизнь»!

Я открыла было рот, но он мне и слова не позволил вставить.

— Я сказал все, что считал нужным. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но если откажешься завтра идти — разрушишь все, что я создавал долгие годы. Твой брат только начинает строить свою юридическую карьеру, твоей сестре нужна репутация. Не та, которую ты хочешь ей обеспечить своим отказом, — каждым словом он впечатывал меня в пол. — Решать тебе, Лаура. Что для тебя важнее. Семья или твоя карьера.

— Это нечестно, — сказала я, глядя ему в глаза.

— Это честно, — повысил голос отец. — Это честно, потому что твоя жизнь не крутится вокруг тебя одной. Тебе давно пора повзрослеть.

— Я давно взрослая, — выдохнула я. — Но ты этого упорно не замечаешь.

— Возможно, потому что ты еще ни разу этого не доказала.

— А я не хочу ничего никому доказывать!

Я вылетела из кабинета отца, дверь за мной закрылась с мягким щелчком. До своей комнаты буквально бежала, и только оказавшись отрезанной ото всех, от души попрыгала на мягком, впитывающем звуки ковре. Величайшее проявление чувств, которое может себе позволить дочь Юргарна Хэдфенгера, и то — за закрытыми дверями.

Когда дыхание восстановилось, я подошла к окну и отдернула шторы, впуская в комнату приглушенный тонированными стеклами солнечный свет. Налипшая на стекло снежинка, запаянная в морозный узор, растопырила лапки, отражаясь на моей щеке.

Как ни странно, именно эта растопыренная снежинка помогла мне прийти в себя. Во-первых, собеседование — это еще не замуж. А во-вторых, мне сказано на нем быть, и ровным счетом ничего о том, что я должна его пройти. Если отец считает, что я должна постараться на благо семьи, я это сделаю. Но вряд ли после этого Торнгер Ландерстерг захочет на мне жениться!