Парящая для дракона

На этот раз Айрлэнгер Харддарк встречает меня утренней свежестью. Точнее, утренней свежестью меня встречает Хайрмарг, пока я бегу от парковки до дверей, запахивая полы пальто. В прошлый раз я ничего этого не заметила, но сейчас я подмечаю буквально каждую деталь. И снежную звезду на темно-синем фоне — флаг Ферверна, и дракона, сплавленного из стали, льда и снежного пламени, над линией излома гор — это уже герб Ландерстергов, и четкую, размеренную динамику, которая здесь повсюду. Сотрудники Айрлэнгер Харддарк — и люди, и иртханы сейчас представляются мне винтиками огромного механизма, сплавленными лазером правительственной махины.

— К ферну Ландерстергу, — сдержанно говорю я, когда у секретаря от удивления расширяются глаза.

— Но вы не записаны…

— Уверена, он возражать не станет.

Секретарь теряет дар речи. На миг. Потому что уже в следующее мгновение она говорит:

— Позвольте ваше пальто, ферна Хэдфенгер.

— Не стоит беспокойства, — поворачиваюсь к шкафу. — Я повешу сама.

Пока что в приемной никого больше нет: никого, кроме нас с ней. Еще бы, на часах нет и восьми, но я решила, что откладывать не стоит. Во-первых, я привыкла решать спорные вопросы сразу, а во-вторых, после обеда у меня консультация по зачету по теории вероятностей. Этой теорией уже давно занимаются машины, но мы все равно ее проходим «чтобы было».

— Хотите кофе? — интересуется секретарь.

— Нет, благодарю, — отвечаю я. — Ферн Ландерстерг у себя?

— Нет. Его пока нет.

Власть опаздывает.

— В таком случае я подожду, — собираюсь уже устроиться на стуле, когда власть входит в приемную и застывает. Точнее, застываем мы оба: этот дракон с ароматом морозной свежести, и я, потому что уже настроилась на «просто спокойно посидеть пять минут».

— Ферна Хэдфенгер, — говорит он, как будто сомневается в том, что у него не галлюцинации.

— Ферн Ландерстерг, — отвечаю я.

Секретарь смотрит на него. Потом на меня.

Первым, разумеется, в себя приходит дракон: широким шагом преодолевая жалкое для него расстояние до двери, распахивает ее и скрывается внутри. Дверь с мягким щелчком закрывается. Потом раскрывается, и меня награждают таким звериным взглядом, что по любой теории (включая теорию вероятностей) мне полагается осыпаться ледяной крошкой, и в таком состоянии просочиться в дверь.

Вопреки этому, в кабинет я прохожу довольно бодрой походкой, и каблучки полусапожек звонко стучат по полу. Правда, стоит мне оказаться в его кабинете, как вокруг ощутимо, градусов так на десять, холодает.

— Соизволите объяснить, что вы делаете здесь в такое время? — произносит он, возвышаясь надо мной и подавляя одним своим ростом.

Вот честно, это нечестно.

— У меня к вам очень важный деловой разговор.

— Важный? — зачем-то уточняет этот дракон.

Я киваю.

— Деловой?

— Деловой.

— В таком случае вы должны знать, что о важных деловых разговорах договариваются заранее.

— О том, чтобы объявить кого-то своей невестой, тоже заранее договариваются с невестой.

Взгляд Ландерстерга тяжелеет, падает на плечи. Каким образом меня еще не впечатало в пол, не представляю, но глаз не отвожу. За то время, что мы играем в гляделки, я успеваю несколько раз покрыться ледяной корочкой, парочку — воспламениться, вспотеть, замерзнуть и еще десять раз вспомнить маму дракона за то, что она его мама. Когда он, наконец, отворачивается и идет к столу, на ходу сбрасывая пальто, у меня получается выдохнуть. Надеюсь, не очень громко, и я тут же перекрываю свой вздох стуком каблуков.

— Мы с вами будем прекрасной парой, — говорит он, даже не глядя в мою сторону.

— Я так не думаю.

— Зря. Вы мне подходите, Лаура. Вы обладаете достаточной смелостью, чтобы войти в мой кабинет без стука и достаточной рассудительностью, чтобы не противопоставлять свои эмоции тому, что не можете изменить. После того, что я в вас увидел, у меня нет никаких сомнений, что из вас получится прекрасная супруга.

Я открываю рот. Потом закрываю. Если это был комплимент, то не подавился он им исключительно чудом: суше этих слов только булка, хранящаяся в музее «Удивительные вещи» в центре Хайрмарга. Этой булке двести пятьдесят лет, она была законсервирована с помощью особого состава производителем (сейчас у его потомков крутая сеть пекарен) и передавалась из поколения в поколение, пока не попала в музей за большие деньги. Кстати, на тему этого до сих пор идут споры, правда этой булке двести пятьдесят лет, или это пиар-ход сети пекарен «Ешь со вкусом».

— О чем задумались, Лаура?

— О булках, — говорю я. — И о маркетинге.

Кажется, это нарушает привычный ход мыслей Ландерстерга, потому что его рука замирает над кнопкой включения ноутбука.

— Крайне последовательно, — произносит он, наконец.

— Вашей последовательности тоже можно только удивляться.

— Что именно показалось вам непоследовательным?

Да он издевается!

— Вчера я сказала о том, что не хочу за вас замуж.

— За меня?

— Вообще! Я вообще не хочу замуж, — говорю я. — У меня впереди целая жизнь, и я не хочу…

— С тем, чего вы не хотите, мы разобрались, — меня перебивают раньше, чем я успеваю закончить.

— Видимо, не до конца. — От его близости по коже тянет холодом, а внутри жаром. Я прямо-таки чувствую, как превращаюсь в гигантское ходячее самопротиворечие, поэтому складываю руки на груди. — Откажитесь от меня, ферн Ландерстерг.

— Я не привык отказываться от выгодных сделок.

Что я там говорила про булку?

У него драконовластие головного мозга!

— Я вам не выгодная сделка, — говорю я. — Я — живой человек, и у меня есть свои чувства. Я уже сказала, что не собираюсь за вас замуж, и вам придется это принять!

В меня ударяет таким холодом, что я не покрываюсь наростами из сосулек только по какой-то счастливой случайности.

— Собираетесь вы за меня замуж, Лаура, или нет, — произносит он, глядя мне в глаза — так четко, что слова собираются крупными льдинками и с хрустом, как под его ботинками, рассыпаются на кристаллики, — мне все равно.

Сказано это с такой интонацией, что не остается ни малейшего сомнения: ему действительно все равно.

Ах, так?

— Собираетесь вы на мне жениться, ферн Ландерстерг, или нет, — говорю я, возвращая ему его взгляд, — мне все равно.

Разворачиваюсь, иду к двери, но раньше, чем успеваю сделать два шага, по двери и стенам проходит легкая рябь силового щита, запирающего кабинет.  То, что мы заблокированы внутри, понимаю, лишь развернувшись к Ландерстергу: он касается панели управления, и она беззвучно втягивается в стол. Глаза дракона темно-синие, но из-за холодного света сверкают металлическим блеском. Совсем как поверхность его стола.

— Вы что сделали?!

— Закрыл дверь. — Ландерстерг опускается в кресло и пододвигает к себе ноутбук. — Есть такая методика переговоров. Когда партнер на эмоциях не готов идти на контакт, ему нужно провести какое-то время в тишине и покое. В раздумьях.

— Вы не имеете права меня здесь удерживать!

— А я вас удерживаю?

Он поднимает голову, взгляд его по-прежнему человеческий, но по ощущениям, в кабинете похолодало еще сильнее. По крайней мере, сейчас я искренне жалею о том, что вообще сняла пальто.

— Вы закрыли дверь.

— Чтобы не позволить вам наделать глупостей.

— Глупостей?!

— Садитесь, Лаура. Нам предстоит долгий день.

Прежде чем я успеваю ответить, Ландерстерг касается коммуникатора:

— Одер, беспокоить только в форс-мажорных ситуациях. Во всех остальных случаях всю информацию переключай на Стенгерберга. Нет, кофе не нужен. Все.

Пока он отдает приказы, я стою с открытым ртом. Когда щелчок коммуникатора возвещает о том, что мы снова остались одни, обретаю дар речи:

— Выпустите меня!

— Только после того, как вас перестанут посещать мысли о том, чтобы расторгнуть наше соглашение.

— Я не заключала с вами никакого соглашения!

— Заключали, Лаура. — Взгляд его скользит по моим ногам, почему-то заставляя их становиться ватными. А еще вспоминать, как вчера платье поползло наверх, открывая край чулок, и потемневший драконий взгляд. Сейчас он примерно такой же, с той лишь разницей, что в морозное напряжение врывается обжигающий жар, от которого становится нечем дышать.

Хотите переговоров? Будут вам переговоры.

Я подхожу к диванчику, стоящему у стеллажей, демонстративно усаживаюсь на него и подтягиваю укороченную юбку-карандаш повыше. Разумеется, исключительно чтобы сесть. На самом деле край чулок теперь выглядывает гораздо более откровенно, чем вчера. Закидываю ногу на ногу и слышу грохот захлопнутого ящика стола. С таким треском, что я уже приблизительно представляю, как стол разваливается на части, а посреди обломков сидит правящий дракон. Картина настолько привлекательная, что уголки губ сами собой разъезжаются в стороны.

Я достаю телефон и делаю несколько снимков раньше, чем Ландерстерг успевает опомниться.

— Вы что творите?! — рычит он.

— Как — что? — поднимаю на него глаза. — Всего несколько кадров для живой ленты[1]. Вы же знаете, как в наше время ценится уникальный контент.

Прежде чем я успеваю открыть соцсеть, дракон оказывается рядом, а мой телефон — у него. Сам он опирается о спинку дивана, нависая надо мной. Металлический взгляд врезается в мой, проникая в меня так глубоко, что перехватывает дыхание.

— Находите это смешным? — жестко интересуется он.

Его руки слишком близко от моих плеч, а лицо — совершенно точно близко от моего. Хищное, такое же жесткое, как он сам. Одна его ладонь на подлокотнике, под ней — мой телефон, сейчас напоминающий доживающую последние минуты хрупкую пластинку. Вторая — на спинке дивана, поверх моих волос. Я только сейчас это поняла, когда шевельнулась. Под расстегнутым пиджаком перекатываются литые мышцы, под этим взглядом хочется закрыться… или раскрыться на полную. Подчиняясь этой звериной власти, яростной и стремительной, позволить ему бесстыдно стекать по плечам в вырез блузки.

Пламя иртханов очень притягательно для людей, и на него можно подсесть, притом подсесть основательно. Я всей кожей ощутила, как волоски встали дыбом, а губы вспыхнули, словно в них уже впивались его, оставляя клеймо-ожог.

— Ни разу. Отдайте мой телефон.

— Когда соберетесь домой, Лаура, — произносит он, оттолкнувшись от дивана и выпрямившись, — получите свой телефон обратно. А пока наслаждайтесь.

Внутри меня все еще потряхивает, а усилившееся желание треснуть этого самца дракона планшетом становится совершенно невыносимым.

— А если я захочу в туалет?

— Значит, решение вам придется принимать экстренно, под давлением внешних обстоятельств.

Он возвращается за стол, сомкнувшаяся пасть ящика стола сжирает мой телефон, после чего Ландерстерг погружается в работу. Мне остается только за ним наблюдать: выражение его лица вообще не меняется, эта жесткая маска настолько срослась с хищными чертами, что я даже не представляю, бывает ли он когда-то другим. Например, во время оргазма…

При мысли об этом внутри все вспыхивает, как от прикосновения к лазерному лучу и кажется, даже щеки начинают пылать. Н-ну-у уж нет! Своего мужчину я выберу сама, и своего мужа — тоже. Никаких влечений через драконье пламя, а тем более к тому, кому «все равно»!

Поскольку телефон у меня отобрали, я достаю планшет.

Красноречивый взгляд Ландерстерга в мою сторону заставляет приподнять бровь.

— Что? Здесь нет ваших драконобесподобных фото.

Поскольку дракон по-прежнему смотрит на меня, поясняю:

— У меня завтра зачет. Мне надо готовиться.

— Зачет по чему?

— По теории вероятностей.

— Зачем вам теория вероятности, Лаура? Девушке, которая увлекается танцами на льду и воздушной гимнастикой?

Ну надо же! И это уже выяснил.

— Чтобы рассчитать вероятность того, что наш брак не состоится даже в случае согласия двух сторон и самых благоприятных обстоятельств.

В глазах Ландерстерга снова появляется металлический блеск, но продолжения разговора я не дожидаюсь, утыкаюсь в планшет.

Зачетные материалы отказываются лезть мне в голову, они вообще туда не помещаются, особенно учитывая присутствие дракона, который действует мне на нервы. Правильнее было бы сказать, действует на мои инстинкты, которые совершенно точно обостряются, когда я вхожу в его кабинет.

С этим определенно надо что-то делать. С этим, а еще с тем, что я оказалась в заложниках у драконогада. Когда меня посещает последняя мысль, по стенам вновь проходит легкая рябь. Я замечаю это исключительно потому, что сижу рядом со стеллажами, и легкие блики стекают по зеркальным граням. Ландерстерг поднимается из-за стола.

— Что, экстренная ситуация под давлением внешних обстоятельств? — интересуюсь, глядя на него снизу вверх.

— Нет, — он достает телефон и протягивает мне. — Я провожаю свою невесту.

— Я вам не невеста! — шиплю я, вскакивая с дивана. — И…

— Теперь вы совершенно точно моя невеста. — Дракон касается моего подбородка, и меня снова опаляет льдом. Как от прикосновения к ладони, только гораздо ярче и острее. — Потому что мы с вами провели… — Ландерстерг смотрит на часы. — Почти два часа в закрытом кабинете.

Несколько мгновений до меня доходит смысл его слов. Потом я краснею, бледнею и снова краснею до состоянии сердцевины факела.

— Вы… — шиплю я. — Вы…

Во мне не находится цензурных слов, а те, что находятся, достойны справочника по простонародному фервернскому для раздела «Уровень: виртуоз».

— Я — политик, Лаура, — подсказывает этот… дракон. — И чем раньше вы это поймете, тем лучше.

— Вы драконья задница!

Вижу, как расширяются его глаза, а потом вылетаю в приемную. Только за дверью понимаю, что сверкающие глаза, пунцовые щеки и скорость, с которой я оттуда вылетела, однозначно говорят в пользу его идеи. За это еще раз пять вспоминаю драконью маму и желаю Ландерстергу родиться обратно. Под взглядами секретарей бросаюсь к шкафу, пытаюсь сорвать с вешалки пальто, и дергаюсь, потому что на мои пальцы ложится сильная ладонь. Если первое прикосновение обожгло, то это заставляет сердце врезаться в ребра, как от удара дефибриллятора. Меня прошивает адреналиновой вспышкой, сквозь каждую клеточку тела прокатывается пламя.

— Одер, вызови Хестора. — Ландерстерг накидывает пальто мне на плечи. — Пусть отвезет ферну Хэдфенгер, куда она попросит.

Секретарь тут же касается коммуникатора.

— С вами свяжутся, Лаура, — сообщают мне в приказном порядке.

После чего разворачиваются и скрываются за дверями кабинета, оставив меня с мыслью о том, что Ландерстерг — полная и безоговорочная драконья задница. А я по уши в ней.

[1] Живая лента — аналог сторис в Инстаграм