По ту сторону льда
Глава 3 
Сегодня на Солливер платье стального цвета. Оно идеально вписывается в интерьер и остужает его, по меньшей мере, градусов на десять, если не сказать больше. Для встречи с ней я выбрал ресторан «Эрхарден», в переводе с древнефервернского «Непокоренная высота». Располагается он на сто четвертом этаже здания, спроектированного Ульрихом Нигельманном. Сюда наравне с нашими знаменитыми высотками и смотровой площадкой комплекса Грайрэнд Рхай водят экскурсии, но даже летом, в лучах заходящего солнца, интерьер сверкает кристалликами заснеженных вершин.
Нам предстоит ужинать в общем зале, на платформе, возвышающейся на четвертом ярусе у панорамного окна величиной в шесть этажей. Когда Ритхарн идет по залу, на нее оглядываются: и мужчины, и женщины. Она — воплощение элегантности, волосы собраны на затылке, только два завитка обрамляют лицо. Из украшений на ней — только серьги, и я могу сразу сказать, что эти серьги созданы из фервернского льда по эксклюзивному заказу в «Адэйн Ричар».
— Прекрасно выглядите, Солливер. — Я поднимаюсь ей навстречу, и она улыбается.
— Я ждала, что вы это скажете.
— Я так предсказуем? — Мне снова хочется улыбнуться.
— Нет, просто ваши комплименты — это нечто особенное.
Я отодвигаю для нее стул, а после возвращаюсь на свое место. По ощущениям, Солливер не испытывает ни малейшей неловкости от того, где ей приходится ужинать, с кем ей приходится ужинать, и в каком окружении ей приходится ужинать. Мергхандаров она, кажется, не замечает — как само собой разумеющееся.
— Как прошел твой день, Торн?
Инициативу она тоже не стесняется проявлять, равно как и на «ты» переходит с небывалой легкостью.
— В работе.
— Мой тоже. — Она изучает меню на планшете, благодарит официанта за стакан воды (который выбрала вместо аперитива), но акцентирует внимание на моем взгляде. Мы сталкиваемся ими, и в ее глазах я вижу что-то похожее на то, что мог бы видеть в своем. Сканирующий эффект.
— Съемка? — уточняю я.
— Угадал! — Солливер смеется, и, надо признать, смех у нее весьма заразительный. — Известность отрезает сразу несколько возможных тем для разговора. Например: кем вы работаете, и все в том же духе. Или дело вовсе не в нашей известности?
— Кем работаю я, ты точно знаешь.
— Почти справедливо.
— Почти?
— У меня нет на тебя досье.
Она опускает глаза раньше, чем я успеваю ответить, роняя уголки тени от длинных густых ресниц на высокие скулы. А когда поднимает, интересуется:
— Можешь посоветовать хорошее вино?
— Ты не знакома с картой вин «Эрхардена»?
— Тебя это удивляет?
— Скажем так, немного. — Я открываю электронное меню на первой странице барной карты.
— Как я уже сказала, вчерашний вечер у меня был занят, сегодняшний день — тоже. Ну и потом, о том, куда мы едем, я узнала от Хестора.
Я отправил за ней водителя Лауры. Так или иначе подводя черту под этой страницей своей жизни — и я действительно не вспоминал о ней до того, как прозвучало имя водителя. Нет, не о ней. О снимках, на которых она вместе с Эстфардхаром изучает Рагран.
— У тебя было целых сорок минут, чтобы поинтересоваться меню.
— Целых? — Солливер откидывается назад и смотрит мне прямо в глаза. — Я не привыкла заниматься делами, когда еду расслабляться.
Я выделяю несколько вин, и у нее в меню они перехватывают подсветку.
— Странно, у меня создалось ощущение, что ты привыкла изучать игровое поле.
Она приподнимает брови. Делает это так изящно, что мне невольно хочется коснуться ее лица. Ригхарн все делает изящно. Закидывает ногу на ногу. Подается вперед. Даже бокал с водой поднимает так, будто там уже самое дорогое вино.
— Привыкла, — отвечает Солливер. — Если это критично.
Она отмечает вино двухсотлетней выдержки и еще несколько бутылок, смотрит на меня.
— В остальном полностью полагаюсь на твой выбор.
Мы делаем заказ, и спустя пару минут официант уже расставляет бокалы и добавляет необходимые приборы.
— На чем мы остановились? — спрашивает она, когда мы снова остаемся наедине.
— На критичных узлах игрового поля.
— Ах, да. — Солливер закусывает губу — на миг, а после снова пьет воду.
Воду она пьет так, что я сразу представляю ее губы на своем члене.
— Так что для тебя критично? — спрашиваю, так и не дождавшись продолжения от нее.
— Критично… предположим, тот факт, что ты выбрал столик в общем зале, и что нас сейчас могут видеть все. Ты же хотел, чтобы нас все видели, Торн?
— Для тебя это имеет значение?
Мы смотрим друг на друга, и она не отводит взгляд.
— Вероятно, да. Если я спрашиваю. — Солливер чуть наклоняет голову. — Мне нужно понимать правила игры.
— Ты понимаешь их не хуже меня.
Можно сказать, наш разговор завершен, но он продолжается. Продолжение заключается в том, как официант наливает мне вино — на два глотка, и когда я его пробую, она меня изучает. Дожидается, пока я поставлю бокал, и только после этого берет свой. Оплетая изящными пальцами ножку и едва касаясь стекла верхней части.
— Приятное, — выносит свой вердикт.
Я киваю, и официант разливает вино, после чего ставит бутылку на специальный столик-подставку, и уходит.
— Ты что-то говорил о сюрпризе.
— Сюрприз — на то и сюрприз, чтобы оставаться таковым до конца.
Мне нужно понимать, что Солливер не обременяют лишние чувства и надежды по поводу наших отношений, и они ее действительно не обременяют. Либо она прекрасная актриса (потому что на краткий миг мне показалось, что в ее голосе прозвучало некоторое разочарование). Как бы там ни было, сейчас она улыбается:
— Я полагаю, это ужин станет частью нашего соглашения?
— Все верно. — Смотрю на нее поверх сцепленных рук. — Как так получилось, что ты стала моделью?
— Мне хотелось доказать всему миру, что я невыносимо прекрасна. Полагаю, ты стал политиком по той же причине?
А она хороша. Если честно, мне начинают нравиться наши пикировки, и пусть это не входило в планы, будет приятный бонус.
— Совершенно точно нет.
— Нет? Тогда почему?
— В моей жизни стоял выбор между политикой и военной службой. Последнее оказалось невозможным по причине того, что я не готов подчиняться.
— Вот как? — Она снова пригубила вино. — Любишь, чтобы подчинялись тебе?
— Подчиняться тому, кто видит ситуацию шире — наиболее разумный и рациональный способ как можно скорее прийти к наиболее выгодному для себя результату. Пока дожидаемся ужин, поделись своими соображениями по поводу моей реформы.
— А они должны у меня быть? — Солливер снова приподняла брови, но тут же приняла расслабленный и скучающий вид.
— Не должны?
— На мой взгляд, нет. Реформа — твоя, с какой стати мне ее оценивать.
— Я спрашивал не оценки, а твоего мнения.
— Прости, но ты меньше всего похож на мужчину, которого интересует чье-то мнение, Торн.
Я едва скользнул взглядом по мергхандарам.
— Свободны. Ждите внизу.
— Опасно, — заметила Солливер, когда мергхандары спустились по лестнице и остановились у нее.
Пара за соседним столиком, расположенным на полуровня ниже, не сводила с нас глаз. Расстояние до них, правда, было такое, что они вряд ли могли что-то слышать — в этом плане «Эрхарден» идеален.
— Опасно говорить со мной в таком тоне, — сообщил я. — Надеюсь, мы друг друга поняли?
— Тем не менее в ресторан ты пригласил именно меня, а не одну из этих… девочек-припевочек. — Солливер подняла руки. — Я не собираюсь воевать с тобой, Торн. Я просто хочу, чтобы ты уважал мои границы. Мы друг друга поняли?
Она пожала плечами и чуть подалась назад:
— Кроме того, я просто сказала правду. Мне бы хотелось, чтобы между нами с самого начала была исключительно правда — насколько это возможно. В деловых соглашениях я ценю честность, открытость и прямолинейность. Ты всеми этими качествами обладаешь на двести процентов. Только пожалуйста, избавь меня от светских разговоров в ключе «я спрашиваю это у каждой».
— Не у каждой, — хмыкнул я. — Честность и смелость всегда подкупают.
Солливер развела руками.
— Если бы я не могла ответить именно так, я бы не пришла на встречу. Ты же меня сожрешь и не подавишься. И если уж говорить открыто — о твоей реформе — это было честно и смело, и ты сделал это раньше остальных, хотя назревало это десятилетиями. Именно поэтому остальные так бесятся.
Я оперся о подлокотник и подпер подбородок рукой.
— Давно ты следишь за политической ситуацией?
— Я не слежу. Я просто неплохо ориентируюсь в мире современной информации и делаю соответствующие выводы. Драконов ради, это уже напоминает не деловой ужин, а политические переговоры. За нас!
Солливер подняла бокал, мы едва успели сделать по глотку, когда к нам снова поднялся официант.
— Это произведение искусства, — произнесла она, когда мужчина поставил перед ней тарелку с салатом.
— Благодарю, ферна Ригхарн. Я передам ваш комплимент шеф-повару.
— Обязательно.
— Что ты думаешь об отключении щитов?
Этот вопрос я не собирался ей задавать. Но сейчас, наблюдая за легкой игривой непринужденностью, с которой она перевоплощалась, просто не удержался.
— Вероятно, мне полагается высказать что-то очень умное, но я недостаточно хорошо разбираюсь в драконах, Торн. Думаю, со временем ты мне все расскажешь, и я сделаю определенные выводы. А пока давай поставим этот момент на паузу.
Больше мы к политике не возвращались. Обсуждали современную кухню (которая в таких ресторанах больше напоминает искусство), вина и все, так или иначе связанное с этим направлением. Она пришла в восторг, узнав про Доража Эмери и про его карьеру, и в еще больший — когда я пообещал их познакомить.
— Мы, творческие люди, всегда найдем общий язык, — воодушевленно сказала Солливер. — Особенно те, кто сделал себя сам.
— Модельный бизнес — это творчество?
— Еще какое! — Она рассмеялась. — Иногда уже не представляешь, как еще встать, чтобы это не сделали сотни раз до тебя. Я уже не говорю о выражениях лица.
— Уверен, с этим у тебя все в порядке.
— Ты слишком во мне уверен, Торн.
— Иначе тебя бы здесь не было. — Я отложил салфетку. — Как ты смотришь на то, чтобы продолжить вечер в моей резиденции?
Солливер чуть приоткрывает рот, или просто размыкает губы: у нее это выглядит настолько откровенно, что даже к услугам фантазии прибегать не надо.
— То есть ты обещал мне сюрприз, и он, полагаю, находится именно у тебя в резиденции?
— Именно так.
Вот теперь она подается назад и смотрит на меня с улыбкой.
— Ты играешь нечестно, Торн Ландерстерг.
— Я политик.
— Ты сейчас называешь всю политику нечестной игрой?
— Нет, я называю вещи своими именами. Политика — искусство добиваться того, что тебе нужно так или иначе. Не ожидай тебя сюрприз в резиденции, вряд ли бы ты согласилась.
— Сюрприз или предложение, от которого нельзя отказаться. — Она складывает ладони, и тут же кладет их на стол. — А если я все-таки откажусь?
— Тогда ты не узнаешь, что я хотел тебе предложить.
Солливер вздыхает — легко, а после кивает:
— Могла бы сказать, что ты не оставил мне выбора, но это не так. Предполагаю, это что-то очень интересное.
Вместо ответа я поднимаюсь и подаю ей руку. Наше шествие по ресторану отслеживают все, в гардеробе, где я накидываю пальто ей на плечи, и на парковке все тоже смотрят на нас. Я к этому привык и Солливер — тоже. Она реагирует на внимание так, как должна реагировать первая ферна. Она его принимает как должное.
Мы садимся во флайс, и там Ригхарн кладет ногу на ногу.
— Даже не представляла себе, что это будет так.
Чулки она не носит. Или носит, но не постоянно.
Изгиб бедра под платьем вызывает желание скользнуть ладонью по теплой коже под тонкой защитой колготок. Обманчиво-тонкой, когда три года назад изобрели синтетическую ткань, способную сохранять тепло и при этом не выглядеть как наряд рейдера в фервернские пустоши, ее изобретатель обогатился. Точнее, изобретательница, посвятившая этому лет десять своей жизни, которые сейчас сполна окупились.
Ее патент приносит такие доходы, которым могут позавидовать многие.
— О чем ты думаешь, Торн?
— Думаю о том, как ты это себе представляла.
Странно будет сообщить роскошной, соблазнительной женщине о том, что я думал на самом деле, глядя на ее изгибы.
Иногда мне кажется, что она видит меня слишком хорошо. Даже лучше, чем мне бы хотелось, потому что сейчас произносит:
— Примерно так.
А после подается вперед, обтекая меня своим роскошным изящным телом и накрывает мои губы своими.
Ее губы горячие, мягкие и податливые. Раскрывающиеся навстречу моим с той же легкостью, с которой, я уверен, она раскроется, распластанная по кровати. Я пробую их на вкус, зарываясь пальцами в ее волосы, которые шелком скользят по моей ладони.
Вторая вряд ли смогла бы чувствовать так — под слоями новой перчатки беснуется пламя.
Солливер запрокидывает голову, с губ срывается тихий стон — на миг, когда ей перестает хватать дыхания, а после скользит пальцами по моему бедру. Я перехватываю ее ладонь за мгновение до того, как она ляжет на пряжку ремня.
— Не боишься, что сюрприз окажется несколько смазанным?
— Если только он не у тебя в штанах.
Ее ладонь накрывает мой член и мягко сжимает, в глазах, которые разогрелись до невыносимо-яркой летней зелени — полное отсутствие тормозов.
Мне это нравится.
Что мне не нравится — угрожающее рычание внутри и спазм, на миг перехватывающий запястье под перчаткой стальным браслетом.
И дикое, совершенно нереальное желание увидеть на ее месте Лауру Хэдфенгер. Чувствовать все то же самое — как тонкие пальцы скользят по пряжке ремня, расстегивая его, как повторяют движение молнии.
Как светлые волосы растекаются по моим бедрам, а губы обхватывают напряженную до боли головку. Сжимаются плотно, вызывая хриплое рычание в нас двоих — пока еще мягким скольжением сверху вниз.
Я сам не представляю, когда успел завестись настолько, но у меня действительно стоит так, что каждое движение ее рта отзывается наслаждением, способным вынести контроль с мощью беснующегося внутри дракона. Скольжение губ и пальцев — то расслабляющихся, то сжимающихся плотным кольцом.
Я вижу струящиеся между покрытых чешуей пальцев светлые пряди, как наяву, это «наяву» вышибает из меня все, что я взращивал долгие годы. Ладонью поверх шелка волос — в перчатке, сгребаю их в горсть на затылке, плотно насаживая на себя этот податливый рот. Сильнее и жестче, задавая ритм — до той грани, когда очередной спазм наслаждения переходит в пульсацию.
Мощную, сильную, яростную, которую она принимает в себя без остатка.
Солливер поднимает голову, отбрасывая растрепавшиеся волосы за спину, касается пальцами уголков губ, а после облизывает их.
— Да, ты действительно привык все контролировать, Торн, — сообщает с легким смешком, удобно устраиваясь на сиденье.
— Я этого никогда не скрывал.
Дракон внутри рвется, стирая когти о броню внутренней чешуи, рычит, исторгая пламя, а я смотрю на летящий вокруг нас город, в который флайс ввинчивается с немыслимой скоростью.
Пожалуй, сегодня ночью будет следующий оборот. Нам пора привыкать к тому, что мы — единое целое.
По ту сторону льда
Купить
Теперь уже совсем Солливер не верю, но вот почему ей верит Торн? Лаура у него, значит, злодейка — похитительница наследника, а эта — милая девочка… Где логика?
Значит Лаура недостойна разговора, а с этой Сол само понимание и нежность!Неприятно про них читать даже.Мне безумно нравился Торн, но сейчас не хочу ни Торна, ни Бена видеть рядом с Лаурой!😡😡😡😡😡😡
rukina_julia, Да, тоже неприятно было как-то прочитать такой нежный эпизод с Сол… 🤢
Вот реально пусть с ней и остаётся, чем трепать себя и Лауру!!!
Вот это профессионализм высшей пробы. Как Солливер ловко проводит аналогию между своим покушением и покушением на его родителей. Четко создаёт у него в подсознании, что она также ему важна как и его родители. Только в одном прокололась: это когда про кровь везде говорила. Ну да Торн и не зациклился на этом, только про себя подумал, что при лазерном выстреле крови нет. Такое ощущение, что Сол на месте покушения и не была, а работал ее двойник. Иначе откуда такая глупая оговорка. Вряд-ли только из желания ещё больше надавить на сочувствие Торна
Торн растет над собой, Лауре он такой поддержки не оказывал после случая с отравлением. Считал виноватой? Молодец все же, я думала хуже о нем.
противно…
Почему-то кажется, что сейчас зазвонит телефон, и Сол скажет: «Не бери трубку, пожалуйста» И губки в плаксивой гримасе скривит, мол, ей так плохо, так страшно, так одиноко, неужели нельзя один раз ради неё забыть о своей работе. Хнык-хнык. Интересно будет посмотреть, как Торн себя поведёт в таком случае? Опять поведётся? А вообще, просто удивительно, что этот непробиваемый ледяной ферн совершенно не ценил искренность Лауры, но так легко поддается на откровенные манипуляции Сол.
Немного проясняется причина, по которой Торн считает Лауру лживой тварью. Папаня и тут подгадил. Встречаться с противниками реформ Торна, прикидываясь ярым сторонником! Долго Лауре ещё будут аукаться родственники!
Ирина Орлова, Я все равно не понимаю, лживая-то она в чем?
ТМ, По приказу папы играла, прикидывалась неискушённой девочкой, наивной, влюблённой, а сама какие-то цели преследовала, интриги плела (вон, перед объявлением об отказе о помолвкк шепталась с братцем о чём-то) — насквозь лживая изворотливая тварь! Так видит ситуацию Торн.
Ирина Орлова, Да ещё и с Беном уехала!
Ирина Орлова, плюс СБ за ней следили и чего нарыли??? 🙄🙄🙄🙄 на папашу и её, но он решил на это забить и все равно жениться а она его бросила… нехорошая такая
ТМ, По себе судит. Он же неискренне с ней общался. И притворялся лапушкой,что бы манипулировать.
Nastya, Так и мы высказываем свои суждения по поводу действий героев через призму своего восприятия. Общаясь с политиками Торн и мерит всех как лживых и двуличных тварей….
ТМ, Шпиона он в Лауре видит, а собственной СБ не замечает…..
Ирина Орлова, Получается долго, хотя парная и не знает что в её крови течет кровь дракона. А какой шок будет у Торна?!
Инна Гронская, Точно! У драконицы отобрать ребенка еще та задача!
filippok, Боюсь сожрёт не глядя:))
Инна Гронская, заморозит, если научится управлять пламенем, никакой мужик рядом не будет нужен. только для здоровья… может быть
Ирина Орлова, Ээээ, так ведь отец Лауры оказался человеческим советником именно благодаря реформам, какой смысл ему снюхиваться с его противниками? Разве что после ссылки он пытается вернуться, но это уже следствие, а никак не причина
ТМ, Стербергерг накручивал Торна, говоря, что Лауру ему подсунул отец, а сам встречался с противниками реформ. А потом и Лаура отказалась от помолвки….
Ирина Орлова, Так получается, что бывший глава СБ — засланный казачок, так, что ли?
ТМ, Встреча его была до ссылки, как раз в самый лучший момент между Лаурой и Торной, когда как бы все на мази было по замужеству. Возможно, в тот момент его вербовали, раз он вскоре должен был начать страной править вместе с Торном. Либо он уже играл на два лагеря — не удивлюсь, гнилой дядька.
Щекн Итрч, Я вообще уже начинаю сомневаться ,а отец ли он Лауре)?
- Марина), Давно такие сомнения, хотя и папашей вполне может быть
Щекн Итрч, Это уже подтверждено, что вербовка была, или просто версия?
ТМ, Это моя фантазия в ответ на информацию о том, что папашка встречался с антагонистом Торна
Щекн Итрч, Поддержу версию, не понравилась мне тоже семейка Лауры (кроме брата).
ТМ, ну да тоже странно, он был таким фанатом Торна, его реформ и почти имел в кармане руководящую должность, зачем ему снюхиваться с соперниками!?
натка, Вдруг противники предложили бОльшую власть? Или то же, но при другом правителе? Или отца Лауры давно привлекли, и он поддерживал реформы только для виду чтобы быть поближе к Торну? Политика, деньги, власть… там всё так нечисто….
ТМ, Щекн Итрч уже почти моими словами ответила в этой ветке. У отца Лауры тоже могли быть свои планы. И возле Торна он проводил свою линию. Он мог просто делать вид, что поддерживает реформы, чтобы приблизиться к правящему. А сам рассчитывал на такое же место, но при ДРУГОМ правителе.
Ирина Орлова, Да уж, сказать, что девочке не повезло с семьёй, равносильно молчанию!
Ирина Орлова, Я думаю что лживой он ее считает не из-за отца. А потому что сам все всегда просчитывал и не верит что Лаура просто живёт, просто любит. А не строит планы. Это у Торна уже навязчивые идеи, мании преследования и иные признаки наступающего безумия. Великие Диктаторы тоже боялись. Окружали себя охраной и так далее. И вот стоит ли с таким отцом жить ребёнку??? Большой вопрос. Контроль контроль всегда и везде. А может он не нужен, может чешуя это не зло, а просто защита, проявление силы и могущества дракона и надо это принять. Похоже, что ребёнок Лауры как раз и будет тем кто сразу станет драконом в первую очередь, а не оборотнем Иртханом…. А ???
Ирина Литвинова, Конечно, не только из-за отца. Тут просто так сошлось. Сначала ему говорят о встрече отца Лауры с оппозицией (видимо, тогда же и зародилась мысль о высылке семьи), а Лаура так была до этого влюблена (а это уже теперь Торн решил, что играла, притворялась), а потом вдруг девочка — тихая, домашняя — самовольно показала зубки и отказалась от помолвки. Правитель и решил, что отец договорился о чём-то с противниками реформ и приказал дочери порвать с Торном.
Ирина Орлова, Да с его ожиданием постоянных подстав вполне возможно что так и есть.
Ирина Орлова, все возможно, только вот Торн попросил стенбкрга проверить инфу и Лауру и не смотря на результаты решил что они будут вместе. Видимо ему безопасник что то принёс на неё, а вот что? она экзамены сдавала, с кем её могли заснять или подставить, раз он поверил…
Ирина Литвинова, Интересная у вас версия, что чешуя — это защита. Похоже, так и есть, ведь ребёнком Торн покрывался чешуёй, когда ему было плохо и страшно. Может и действительно нужно принять это и отказаться от тотального контроля.
Ирина Литвинова, Солидарна сс вами, только чешуя не защита а проявление силы. Ее надо принять и растворить в себе.
Ирина Литвинова, Точно как Сталин. Ни жена его, ни дети небыли счастливы.
Ирина Литвинова, Интересная идея…
Ирина Орлова, У папы политические игры, а дочь последствия расхлёбывает. Причём все (в том числе и сам папа), её виноватой назначили.
Хорошая актриса она😌☕.Так играть ,так играть ,а как манипулировать умеет,прям ах😌.🍿🍿🍿жду ,что будет дальше)).
Я не верю в наивность Торна, только вот мужчины такие наблы! …