По ту сторону льда
Глава 2 
— Что значит — на ней его харргалахт? — интересуюсь я.
Спокойно настолько, что мне становится неспокойно.
— Они обручились.
Стенгерберг никогда не показывает своих чувств, но сейчас чувств вокруг меня слишком много. Или их слишком много вокруг девчонки, которая возомнила, что может играть со мной в игры.
— Напомни, ты должен был привезти мне анализы. Анализы, или ее. Почему я не вижу ни того, ни другого?
— Торн, она под его защитой. Ты это прекрасно знаешь.
Я это прекрасно знал. Я знал, что драконов Эстфардхар — рагранец, и что эта ситуация переросла Ферверн. Теперь она международного масштаба, и я сам это допустил. Это я тоже знал.
— Свободен.
— Торн…
— Я сказал: свободен.
Арден отказался со мной говорить. По крайней мере, он отказался со мной говорить как друг, а тащить его в Айрлэнгер Харддарк приказом мне не хотелось. Мне не хотелось этого по одной простой причине: друга после этого разговора у меня не станет.
Дверь за Стенгербергом закрылась, и я коснулся панели. Блокировка запечатала меня в моем кабинете, сделав стекло матовым, от второй ладони, лежащей на столе, тонкими трещинами расползался лед. Когда Арден осматривал меня впервые, он сказал, что я удержал всю свою силу лишь чудом, сконцентрировав ее в одной точке горения. Сейчас она растекалась свободно, иней чешуей раскрывался на полу и вдоль стен.
Мне нужно оставить Лауру Хэдфенгер в прошлом.
Или она оставит в прошлом меня.
Осознание этого сейчас было столь отчетливым, что я с трудом удержался от желания отменить все встречи и спустя два часа уже быть в Рагране. Смотреть ей в глаза и впитывать ее присутствие всем пламенем. Смотреть ей в глаза, когда Эстфардхар будет снимать свое клеймо и корчиться от боли.
Коротко, надтреснуто пиликнул коммуникатор.
Я сжал руку в кулак, и она отозвалась ледяным хрустом, кристаллы осыпались вниз и растворялись в сиянии пламени.
— Слушаю, Одер.
— Ферн Ландерстерг, к вам ферна Ригхарн. Вы просили поставить ее в приоритет, и я перестроила расписание.
Одер — профессиональный секретарь. Временами мне кажется, что я могу поставить ее вместо нового главы пресс-службы, и справится она в разы лучше.
— Приглашай.
Когда открылась дверь, иней уже отступил. Морозный узор на столе растаял, оставив после себя легкую дымку.
Фото не лгали: ферна Ригхарн была темноволосой и стильной молодой женщиной. Даже не скажешь, что сразу после совершеннолетия она с таким же сопляком и с еще одной не сказать что сильно возрастной парой развлекалась неподобающим образом. Глядя на эту женщину, вообще сложно было представить себе что-то подобное, и у нее была одна совершенно потрясающая черта — она ни капли не напоминала Лауру Хэдфенгер.
— Доброе утро, ферна Ригхарн.
— Доброе утро, ферн Ландерстерг.
Глаза у нее были зеленые, настолько пронзительно-зеленые, что впору заподозрить линзы. Но линзы она не носила, это было в отчете Стенгерберга. Свой цвет. Цвет волос — тоже: насыщенный, как шоколад с карамелью. Карамель возникала, когда на ее волосы попадало солнце, даже сквозь матовое стекло.
— Прошу. — Я указал ей на стул. — Хотите кофе?
— Одер мне его уже предлагала.
Солливер опустилась на стул: плавно и грациозно, линии ног под юбкой-миди были изящны и безупречны.
— В таком случае, предлагаю сразу перейти к делу, — сказал я. — Мне нужна женщина, которая станет моей женой. Вы понимаете, что это значит, ферна Ригхарн?
— Почему я?
Я посмотрел на нее в упор.
— Ваша служба безопасности наверняка знает обо мне все. Соответственно, вы тоже знаете обо мне все, ферн Ландерстерг. Поэтому я повторю свой вопрос: почему я?
— Считаете, что вы недостаточно хороши для меня?
Солливер наклонила голову и улыбнулась:
— Напротив. Считаю, что я слишком для вас хороша.
Я кладу руку в перчатке (несмотря на особое покрытие, этих перчаток хватает от силы дня на два-три) на стол. В отличие от Хэдфенгер, Солливер Ригхарн вызывает во мне разве что исследовательский интерес, и тот — исключительно на уровне драконьих инстинктов.
— Аргументируйте.
— Ну как же, — смеется она. — Вам нужна первая ферна и будущая мать ваших наследников, не больше. А я столько всего умею в постели, что было бы жаль, если бы мои таланты пропали впустую.
— Интересный у нас получается разговор, Солливер.
— Не могу не согласиться, Торн.
Эта женщина общается со мной на равных, и мне это нравится. Нравится ее прямой взгляд и отсутствие кокетства — скорее, это прямая констатация своих достоинств без лишних акцентов на них. Я оценил ее фигуру сразу, как только она вошла, фигуру, стиль, умение держаться. Мне кажется лишним встречаться с кем-то еще после общения с ней, но однажды я уже совершил такую ошибку.
Поэтому сейчас говорю:
— Что вы делаете сегодня вечером?
— Сегодня вечером я занята. Но если хотите, я могу попробовать освободить завтрашний вечер для встречи с вами.
Теперь с губ срывается смешок. Мне кажется, что я впервые за долгое время улыбаюсь — так же впервые я улыбался рядом с Лаурой, и при воспоминании о ней улыбка гаснет. Если бы можно было выжечь ее из памяти, ее и ее имя, раскрошить его так же, как я поступил с тем кольцом, я сделал бы это, не задумываясь.
— Освободите, ферна Ригхарн. — Я снова перехожу на официальный тон. — У меня есть для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Солливер приподнимает брови. Они у нее не широкие — по последней моде, но идеальные. Я бы сказал, она вся идеальная на роль первой ферны, но когда-то, глядя на Лауру Хэдфенгер, я подумал так же.
— Вот теперь вы меня заинтриговали, — произносит она.
— Не все же вам интриговать. — Я касаюсь коммуникатора, завершая наш разговор: — Одер, пожалуйста, сделай кофе для ферны Ригхарн. У нее сегодня насыщенный день.
Солливер снова улыбается.
Мы с ней поднимаемся одновременно, и я думаю о том, какого дракона я не рассматривал ее кандидатуру раньше.
Потому что меня заклинило на дочери Юргарна Хэдфенгера. Я считал, что это идеальный политический ход. До той минуты, как я ее увидел, это так и было.
— Хорошего дня, — говорю я.
— Легких собеседований, — отвечает она.
Выходит, оставляя за собой тонкий шлейф духов — кажется, Форрани Седфилз, «Падшие небеса». Я заказывал их для Эллегрин, точнее, их заказывала Одер, и мысли об Эллегрин на миг отбрасывают меня в прошлое. В те дни, где под словом «контроль» я понимал только желание отца всем и вся говорить, что они должны делать.
Эту часть воспоминаний я отсекаю резко и без малейших сожалений: возвращаться сюда мне сейчас точно не стоит. Прошлое вообще не стоит того, чтобы им заниматься, а будущее я создаю сам. Каждый миг.
Поэтому сейчас снова касаюсь коммуникатора:
— Одер, когда следующее собеседование?
— Через полчаса, ферн Ландерстерг.
— Хорошо.
Только сейчас я понимаю, что мы с Ригхарн говорили от силы десять минут. Десять? Если не пять.
По сути, это не так уж мало, особенно в контексте моего графика. Я едва успеваю погрузиться в работу, когда снова пиликает коммуникатор.
Претендентки, по большей части, скучны.
Кто-то восхищается моей реформой, кто-то изображает хорошую девочку (может статься, и не изображает), кто-то пытается впечатлить познаниями в области истории, экономики и политики. После обеда я понимаю, что убить полдня на эти собеседования было бесполезной тратой времени.
Бы.
Если бы этот фоновый шум не вышибал меня из мыслей о Рагране и о том, что Лаура Хэдфенгер, возможно, носит моего ребенка.
Когда поток благородных девиц всех сортов и мастей иссякает, я предупреждаю Одер, что беспокоить меня нельзя, и с головой ухожу в последние сводки, стекающиеся ко мне от глав департаментов.
В Ниргстенграффе сейчас все относительно успокоилось, но там продолжаются поиски Лодингера. Стенгерберг говорит, что его бы обязательно засекли камеры, и что искать там уже нечего, но этот Лодингер не дает мне покоя.
С ним тоже могут быть проблемы, и гораздо более серьезные, чем кто-то может себе представить. Досье на этого психопата я изучил вдоль и поперек, поэтому поиски не прекратятся, пока мне не принесут его тело. Куски его тела. Или что там от него останется.
Информации много, в какой-то момент я теряю счет времени, а прихожу в себя от настойчивого сигнала.
— Слушаю.
— Ферн Ландерстерг, вы просили не беспокоить, но это уже третий вызов из приемной ферна Халлорана.
Я смотрю на часы: да, о времени я действительно забыл.
— Соедини нас. — Я ослабляю галстук и откидываюсь на спинку стула.
— Торнгер.
— Рэйнар. Что-то экстренное? — Не люблю долгие предисловия.
— Об этом я хотел спросить у тебя. Вчера один из наших спутников зафиксировал твой оборот.
Я посмотрел на руку. Сейчас, затянутая в перчатку, она выглядела совершенно обычно, но обычной она не была, и все, что со мной происходит — тоже.
— Скажем так, на то были причины.
— Какие именно?
— Такие, которые я не намерен разглашать.
На том конце мира ненадолго возникла пауза, в которой разрастался лед. Когда Рэйнар заговорил снова, его голос звучал значительно резче:
— Ты знаешь закон, Торнгер.
— Этот закон не имеет никакого отношения ко мне.
— Повтори, пожалуйста?
— Я голосовал против, — произнес я. — И ты знаешь мою позицию по поводу запрета на обороты.
На этот раз пауза была более короткой, но от этого не менее прохладной.
— Торнгер, я помню твою позицию, и разделяю ее. Отчасти. Тем не менее это решение было принято нами совместно, большинством голосов на заседании Мирового сообщества. Ты не хуже меня знаешь, что такое закон, и не хуже меня понимаешь, что будет, если мы перестанем его соблюдать. Особенно мы.
Рэйнар замолчал, но я не собирался ничего говорить. Поэтому продолжать пришлось тоже ему:
— Наше общество держится на соблюдении этих законов. Мы — сильнейшие, и если мы сами начнем переступать через то, что сохраняет наш мир, ничем хорошим это не кончится.
— Наш мир сохраняем мы, — произнес я. — И мы сохраняли его тысячелетиями, сильнейшие из нас. Помнишь, что было, когда мы начали терять силу и связь с теми, от кого началась наша раса? Тогда чуть не рухнуло все. Сейчас мы находимся у истоков нового мира, и наша сила растет. Мы не имеем права держать ее взаперти.
— Вместе с силой растет и ответственность.
«Сила — это ответственность, Торн. Пока ты это не поймешь, из тебя не получится ничего цельного».
«Я уже цельный. И моя ответственность больше, чем ты можешь себе представить».
Я хорошо помнил этот разговор с отцом, и помнил, после чего он состоялся. Тогда мне было одиннадцать, но сейчас никто не станет мне говорить и указывать, что я должен делать.
— Ты прав, сила — это личная ответственность каждого. Я ни разу не позволил вам усомниться в том, что я ей злоупотребляю, не так ли?
— Мировое сообщество встревожено событиями с семьей Хэдфенгеров.
— Тех, которые счастливо живут в Зингсприде в настоящее время?
— Тех, кого ты выслал из Ферверна. Это — злоупотребление властью.
— Что насчет Лодингера, Рэйнар?
Вот теперь пауза повисла долгая.
Настолько долгая, что я сполна успел ей насладиться. По правде говоря, Халлоран своей идеальностью уже настолько меня достал, что сейчас я готов был высказать ему все. И высказал бы, если бы, выражаясь его словами, не ответственность, которая на меня возложена.
— Я не обязан перед тобой отчитываться, Торнгер.
— Совершенно правильно. Точно так же, как не обязан перед тобой отчитываться я.
— В твоем возрасте я совершил много ошибок, — его голос стал еще жестче, — и считаю своим долгом тебя предупредить, что намерен сообщить о случившемся остальным.
— Сообщай. — Я смотрел на перчатку, которая расползалась лохмотьями. — В моем возрасте ты еще не отвечал за целую страну. Удачного дня, Рэйнар.
Ответственность.
Круглосуточный контроль, каждый день, каждую минуту — вот что было в моей жизни с самого детства. Если Халлоран думает о том, что знает, каково быть ответственным за такое, он сильно ошибается.
Драконы не спят по четырнадцать суток: для них это нормальный физиологический процесс — бодрствование в течение такого промежутка времени. Мой рекорд, по крайней мере, рекорд осознанный, когда я оставался в сознании с чистым разумом — пять. Поэтому вторые, по сути, для меня не значили ничего. Я не просто не спал, потому что был занят — а раньше это было именно так. Я не хотел спать.
Ночь Хайрмарга раскрывалась по ту сторону окон миллионами огней, а я проводил время в спортзале. Оборудованный на втором этаже моего пентхауса, он не уступал ультрасовременным фитнес-центрам. Раньше тренировка была для меня обязательной по утрам, для поддержания формы. Силовые тренажеры, беговые, проверка реакции и координации. Чередование стрессовых условий — ледяной душ и ослепляющая жара, которая в теории возможна при столкновении синего и красного пламени в бою.
Сегодня по возвращении из Айрлэнгер Харддарк я провел в спортзале пять часов, но не выжал из себя и десятой части энергии, которая во мне клубилась. Арден был прав, со мной происходило что-то странное. Или что-то странное происходило с драконом во мне, который бился о прутья клетки человеческого тела, рычал, рассыпая внутри ледяные искры. В такие моменты ладонь начинала нестерпимо гореть. Ладонь и клочок запястья, на которое заползал изломанный узор чешуи.
Пиликнул напульсник: пришел отчет Стенгерберга.
Он присылал отчеты о ней три раза в день, и мне казалось, что это длится целую вечность.
Двое суток как вечность: остается только гадать, до каких пределов вечность способна растягиваться.
Строчки были скупыми — разумеется, они не могли отразить ее взгляда, когда Лаура Хэдфенгер спускается по ступенькам грязного перехода. Не могли отразить ее жестов, движений, и уж совершенно точно они не могли отразить тонкую хрупкость ее запястий под моими пальцами.
Шелк кожи.
Пульсацию жилки на шее и хриплые вздохи, когда я был в ней.
Припухшие губы.
Тихое:
— То-орн… — на выдохе.
Глаза в глаза.
Сейчас она вся — раскрытая подо мной.
Моя до последнего вздоха.
Я поймал себя на пределе сил, на боевом тренажере-симуляторе ближнего боя, после чего зашвырнул себя в ледяной душ. Дракон внутри снова сходил с ума, и это было основной причиной, по которой я собирался продолжать обороты.
Этот зверь, с которым мы должны быть единым целым, не станет мной управлять.
Хлещущие по телу ледяные струи сейчас ощущались как летний дождь: спустя пару минут тело перестает воспринимать холод и адаптируется. По-хорошему, ни холода, ни жара не существует — настолько, чтобы выбить меня из равновесия. Именно это определяет мое состояние — равновесие и контроль. Которые я создаю сам.
Угрозой этому не будет никто.
«Отмени слежку».
Я отправляю приказ раньше, чем сознание успевает проникнуться им.
Где-то внутри крошатся осколки вырванных кадрами фотограмм — стоящий у ее дома Эстфардхар с букетом цветов.
Харргалахт над небольшой аккуратной грудью. Я не должен его видеть, но я его вижу — чужой знак принадлежности на нежной коже, отблесками полыхающий на ее белизне. И напряженный сосок под тонким кружевом белья.
И судорожный вздох — когда она раскрывается, когда лежит, раскинув бедра, и пламя льется сквозь них, концентрируясь в харргалахт и отражаясь в его глазах.
Что-то с грохотом рушится.
Лед хрустит под ногами, иглами впивается в кожу, шипы ледяных кристаллов вспарывают каждый сантиметр пространства вокруг, чтобы с грохотом обрушиться вниз. Здесь, в тренажерном зале, тоже звуконепроницаемые стены, и когда последняя изломанная панель осыпается крошкой, как кольцо в моей ладони, я наконец-то чувствую вибрацию.
Вибрация напульсника, сообщающая, что звонит Стенгерберг.
Я стою посреди того, что было тренажерным залом, на хрустящих осколках льда.
— Да, — отвечаю коротко.
— Всю слежку? — уточняет он. — Даже фоновую?
— Всю.
Я отключаюсь и иду в душ.
Тот, что в другой части пентхауса, рядом со спальнями.
Тот, который уцелел.
Автоматическая дверь за моей спиной натыкается на ледяные иглы, раздается жалобный хруст.
Который сменяется тишиной.
Дорогие читатели!
На следующей неделе на роман будет открыта подписка. Совсем скоро мы сделаем о ней блог с подробной информацией, поэтому следите за обновлениями.
ВАЖНО: Книга про Торна будет однотомником.
Также сегодня вечером стартует розыгрыш промокодов на историю «По ту сторону льда» (и не только) 😉
По ту сторону льда
Купить
Разговоры по душам и постоянное сравнение с Лаурой…..
Вот и все воспоминания о Лауре.
Встретились два одиночества и разочаровавшиеся в любви.
Интересно, в кого влюбилась Солливер, что теперь загимается сексом ради спортивного интереса? В иртхана?
какая трагедия, влюбилась, он её соблазнил, подчинил и сбил с пути истинного, и заставил других обслуживать. К чему тогда было бахвальстао об умения в постели?
О-оо-ооо! Великий Торн снизошел до разговоров…Жаль, то не с матерью своего ребенка!
Если этот дракон так силён,то и первенец может быть не слабее. Лаура находится в большущей опасности.Страшно за неё. Спасибо.
Короче, Торн как личность абсолютная бездарность и безхребетность. Его дракон — не воспринимается как цельность человечности. Как мужик — полный ноль. Как дракон — норм. Но, сам Торн нихуйна не заслуживает на Лорика. Вообще. Не понимаю этого фанклуба. Разочарование полное.
Пс. Даже когда Бен окажется фиговым, а он окажется, то Торн полное… туфтонище!!!
barabas25, Торн нормальный, в отличие от склизкого сумасшедшего Бена. 🙂
Sety, А в чем Бен проявился как сумасшедший? Он после переезда Лауры просто идеальный мужчина. А то, что настаивает на некоторых аспектах при совместном проживании, так он всё правильно делает! И заметим, прислушиваться к желаниям Лауры. Я тоже была раньше за Торна, но после его: «Животом на стол и раздвинула ноги» (дословно не помню, но смысл понятен), он мне опротивел.
Natalia, только сумасшедший может верить, что получит Лауру.
Sety, Но он же не знает, что он здесь не главный герой, а второстепенный))).
Иоланта Карле, не важно. 😉 🙂
Sety, Та ну.
Ну Торн определенно теряет баллы с каждой продой. Я не знаю что должно такое произойти, чтобы он снова завоевал наши сердца)Бен прям лапочка по сравнению с ним. Другое дело что Лаура все равно любит Торна… Как в прочем и все нормальные женщины, любят негодяев, а он больше смахивает на негодяя, чем на справедливого правителя(
lenadeputatova, Ну предположим что дальше он вспомнит как после отдаления от Лауры после ресторана, разбирался с заговорщиками, как ему было морально тяжело т. К. это оказалась его подруга детства. Чтобы не сорваться он не встречался с Лаурой, но каждую ночь приезжал в резиденцию и наблюдал за его девочкой, мечтая прикоснуться… но не мог. Как ждал новогодней ночи и официальной помолвки, чтобы устроить романтический ужин и волшебную ночь, с блюдами от Доража. как планировал путешествие после праздника, чтобы вместе кататься на лыжах и коньках. Достаточно ванили? А она нехорошая все испортила, не хотела подождать пока он завершит расследование. Разбила ему сердце, своим отказом. Поэтому он решил сильные чувства не для него и он теперь весь в работе за благо Ферверна. А тут ещё его дракон не понимает, не верит что Лали их бросила, и Арден со своими советами, и он решил что будет лучше контролировать себя и больше никаких чувств. И мы все дружно скажем какая Лаура плохая, а он так любил её. Норм?
натка, опять^n: Торн всегда защищал Лауру — от других, от себя, от дракона. Для этого есть очень веская причина. Я надеюсь, что некоторые из его воспоминаний откроють эту историю. Еще хочу прочитать его воспоминания о том моменте, когда Торн снял с нее харргалахт. И когда Лорн 😉 поднялись под самый купол Айрлэнгера Харддарка (1 встреча).
Sety, Не очень поняла направление ваших мыслей, вы думаете что с ней что то не то, или обоими? У неё когда был купол, я помню волна горячая пошла вроде, и по моему именно на этом моменте он понял, что она пара. А мне интересно почему разная реакция на харргалахт Бена и Торна, как заряды, притягиваются у одного и отталкиваются у другого. Торн уверен что она человек, от кого её защищать?
натка, что-то делает их комплементарными. Уже выяснились некоторые особенности T. Должно быть что-то еще. О Лауре ничего не известно, кроме невероятного упорства делать то, что хочет, и не думать о других. После катка у Торна были две веские причины поставить харргалахт. Первая (ведущая) — защитить Лауру от воздействия своего пламени, а второя — защитить ее от чужого пламени. Вот почему я не могу понять, какого ч*рта он убрал харр… Потому что Лаура приказала ему? Условием было то, что Торн удалит харргалахт через месяц, если Лаура говорит «нет».
Sety, а я думала он на неё клеймо поставил из ревности, чтобы другие не смотрели, трогали. Без упорства, она бы его близко не заинтересовала, и Бена тоже. Упрямство, вспыльчивость, беззащитность, прямолинейность, прагматизм-убойная смесь. По поводу харрагалахта, она сказала сними или соглашению конец он тогда был не готов её отпустить. И ещё я бы очень хотела узнать какого лешего он отменил кастинг… сознательно наказать её, защитить? до сих пор не понимаю этого поступка..
натка, Лаура много раз говорила «Сними» и использовала этот аргумент. Почему тогда? Потому что у нее была встреча с Беном в доме Рини? Но тогда у дракона вообще нет причин снимать харргалахт, потому что метка определяет ее как жену Торна (образно говоря). Теперь, перечитывая этот случай, я задаюсь вопросом, а не рычал ли Верраж из-за того, что почувствовал запах Бена на Лауре ( драконенок не узнал ее, потому что пламя Торна исчезло).
Sety, она с Беном не обнималась, чтобы был посторонний запах, скорее всего её запах он узнал, не учуял огня и просто среагировал на изменения, что то другое стало. а до этого раза она не угрожала что соглашению конец по моему
натка, вы можете смеяться, но я думаю, что Лаура может непреднамеренно отдавать приказы драконам. Подобные случаи были с Эллегрин, Мильдой, Крейдом, Беном. Но приказы на людей не работают. Для Верража: его реакция на Лауру без харргалахт и Соль без харргалахт радикально отличается. Драконенок следовало зарычать на Соль, потому что она была чужой, но он просто смотрел.
Sety, Верраж смотрел на сол как на новый объект, а на Лауру как на х орошо известного. А интересно, что может и отдавать приказы, думаете в ней кровь намешана Фервернского глубоководного? В воспоминаниях Лауры было что когда она была маленькой недалеко от границ пустоши выходил этот дракон, но далее продолжения не было.
натка, У Бена, скорее всего, может быть намешана кровь глубоководного дракона. А Лаура, вероятно, что-то новое — человек, способный к ментальной магии.
Sety, глубоководные же только в Ферверне водятся, а папа его с Раграна. По мне так у Лауры более вероятно что или у неё по наследству передалось, от одного из родителей, или может влили во младенчестве, например при родах кровь иртханов или дракона. Или в детстве что то произошло. Если бы у неё были только способности менталиста, она не может вынашивать ребёнка.
натка, Бен вырос в Ферверне. Учитывая, что его пламя уже было скомпрометировано его отцом, Б. легко может позволить себе экспериментировать с кровью дракона, говоря, что это наследство отца. Торн, будучи эмбрионом, также генерировал пламя, поэтому его ребенок мог унаследовать это. Но на определенных этапах он получил пламя от матери. Вопрос в том, понадобится ли Лауре вливание пламени, помимо того, что кому-то придется собирать лишнее.
Sety, Я тоже хочу узнать, что в эти моменты он испытывал. Я думаю многое проясниться. Так что я с вами! 😉
Ааа жду продолжения!!!
Какой же не пробиваемый. Не хочет даже мысли допускать о Лауре и чувствах к ней. Но при этом все равно постоянно вспоминает)))