Заклятая невеста

12

По сравнению с моим будущим мужем королева Энгерии кажется созданием из давно забытой сказки. Сказками в нашем мире считают элленари, а я сейчас вспоминаю свой мир, как сказку. У Золтера нет короны, только узор, отметивший его происхождение, а еще раскаленная сталь волос, текущая на широкие плечи подобно извергающейся из недр вулкана лавой. На миг, издали, даже кажется, что они живые, особенно когда он поднимается и идет к нам навстречу.

Шаги в тишине кажутся оглушающе-громкими, ладонь становится тяжелой. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы прикасаться к нему после того, что случилось вчера. Хочется развернуться, броситься из этого зала бегом, но бежать мне некуда. Приходится просто стоять и смотреть, как он приближается.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Вздрагиваю и невольно бросаю быстрый взгляд на Льера. Он на меня не смотрит, и судя по тому, что никто не смотрит на него, он не произнес ни слова, но его голос звучал так отчетливо…

Как?!

Подумать об этом у меня не остается времени, потому что Золтер останавливается напротив, и Льер вкладывает мою ладонь в его руку. В эту минуту я думаю о том, зачем это — после того публичного унижения, после наказания, снова отправлять его за мной. Впрочем, и эта мысль тоже стирается, когда его аэльвэрство поворачивается к толпе. Точнее, к толпе поворачиваемся мы.

— Встречайте мою будущую супругу, — его голос разносит эхо. — Аэльвэйн Лавинию.

Приветствие, которым взрывается зал, полно шипения и странных одиночных хлопков, которые спустя мгновения все-таки перерастают в аплодисменты. Это — дань ему, а не мне, но в следующий миг уже звучит музыка. Совершенно не похожая на вальс (она более резкая, более сильная и надрывная), тем не менее основные движения чем-то напоминают именно его.

Одна рука Золтера на моей талии, другая сжимает пальцы.

Я чувствую его взгляд: темный, от которого внутри не то вспыхивают костры, не то гаснут искры. Иногда начинает казаться, что я ослепну, если не опущу глаза, а иногда — что жар в крови обратит меня в прах раньше, чем кончится танец. Я знала, что от защиты отказалась сама, но понимала, что должна справиться с этим. Эти чувства не мои, этот мужчина не вызывал бы у меня и сотой доли того, что я переживала снова и снова, не будь на моей руке узора.

Вслед за нами в танец вливаются остальные, со всех сторон мелькают наряды, почти не скрывающие тел и тонкие шлейфы, летящие как дымка магии. Слышатся голоса и смех, в зал, освещаемый вспышками молний и парящими под потолком иссиня-черными сферами, падают серебряные искры.

— Надеюсь, тебе нравится праздник, Лавиния.

— Я не давала вам разрешения называть меня по имени.

Золтер не меняется в лице.

— Мне не нужно твое разрешение.

— Вам не нужно ничье разрешение, — замечаю я. — Кроме разрешения Арки Благоденствия. И нет, мне не нравится праздник. Мне не нравится ничего в вашем мире. Когда я смогу увидеть Амалию?

— Хоть сейчас. Могу приказать, чтобы ее привели. — Он разворачивает меня в танце, и я вижу, что на полу, на импровизированном ложе две девушки в полупрозрачных нарядах ублажают элленари. Одна восседает у него на бедрах, и прозрачная по последней моде ткань не скрывает ничего, что происходит на глазах у всех. Впрочем, девушку это не смущает, равно как и вторую, которая просто трется о мужчину.

При мысли о том, что Амалии придется на все это смотреть, мне становится дурно. Впрочем, смотреть — это еще ладно.

— Я хочу попросить о том, чтобы ее вернули в наш мир, — говорю я. — После того, как Арка Благоденствия подтвердит наш союз.

— Вижу, ты делаешь выводы.

Невозможно хотеть того, кого ненавидишь. Невозможно, но метка пульсирует, взбирается по руке обжигающей дрожью, заставляющей испытывать странную жажду. Наподобие той, что испытывает путник, долгое время желающий сделать глоток воды. Такую сильную, что я почти готова позволить ему целовать меня прямо здесь, на глазах у всех.

Если Золтер прав, и метка принадлежности меняет меня изнутри, что будет после ритуала? Что, если все, что творится здесь, станет для меня нормальным?!

— Ваш ответ?

— Мне не нужна эта смертная. Если она не нужна тебе, она отправится в мир людей.

Если она не нужна тебе.

Амалия — единственная, с кем я смогу поговорить по душам, когда стану женой Золтера и буду искать возможность вернуться. После того, как… Нет, об этом лучше не думать. Во-первых, я не собираюсь подпускать его к себе. А во-вторых… во-вторых, как бы там ни было, я не могу рисковать жизнью ни в чем не повинной девушки только потому, что мне здесь страшно.

И одиноко.

«Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось».

Было ли это на самом деле? Или мой разум уже выдает желаемое за действительное? В танце, сквозь бесконечное серебро оседающей на беснующуюся толпу пудры, я вижу Льера. Он не танцует, просто стоит в стороне, в его ладони — тонкие пальцы Ирэи. Рыжая бросает на меня пренебрежительно-уничижительный взгляд, а его чуть ли не облизывает глазами. Подается вперед, чтобы стать еще ближе, и от этого внутри просыпается что-то темное. Хочется рывком оттащить ее от него, отшвырнуть, а еще лучше — затолкать в портал. Чтобы выпала где-нибудь в районе трона и без одежды!

Хотя какая разница, та черная дымка, которая прикрывает ее тело, вряд ли может считаться платьем. Пусть даже под ним две тонкие черные ленты, полосами стягивающие грудь и ягодицы. Стягивающие, но не скрывающие даже ареолы сосков. Действительно, к чему ей тогда была скатерть!

Мне не стоит об этом думать, и уж тем более не стоит думать о том, с кем она была в тот вечер, но в груди уже вспыхивает странное чувство, природу которого я объяснить не могу. И не успеваю: потому что Ирэя буквально проваливается сквозь пол под крики, хохот и визг, а после вываливается у подножия трона. Платье, правда, на ней, но лицо искажено яростью, волосы растрепаны. Она вскакивает, но прежде чем успевает открыть рот, Золтер вскидывает руку.

Музыка обрывается, как перетянутая струна.

В воцарившейся тишине я слышу свое дыхание и думаю о том, что уже второй бал в мою честь не задался.

И о том, что рыжая выпала в портал благодаря мне. Кажется.

Я чувствую бегущую сквозь меня силу, как чувствовала магию жизни, тепло и мощь, но это ведь не может быть магия жизни? Или может? Или Аурихэйм способен изменить не только меня, но и ее. Все эти вопросы стынут на губах, когда к нам подходит Льер, а мою руку снова передают ему.

— Отвечаешь головой, — коротко произносит Золтер, и добавляет: — Праздник продолжается!

Это как щелчок, как команда, потому что все собравшиеся снова пускаются в пляс. Его аэльвэрство направляется к кузине, но останавливается, когда слышит негромкий голос Льера:

— Даже ценой клятвы жизни?

Золтер оборачивается, пристально смотрит на него, но Льер смотрит на Ирэю.

— Ты знаешь, на что она способна, — произносит все так же спокойно.

Золтер кивает:

— Даже ценой клятвы жизни, — говорит он.

И уходит.

А я понимаю, что ничего не понимаю. Смотрю, как вокруг нас мельтешат пары, и в одной из них крылья девушки трепещут, словно она вот-вот собирается взлететь. Смотрю, как спина Золтера заслоняет полыхающий яростью взгляд Ирэи, и в эту минуту Льер снова подхватывает меня за талию, вовлекая в танец.

— Что происходит? — спрашиваю я, глядя ему в глаза.

— Нам нельзя просто стоять и разговаривать. Это не по этикету.

Не по этикету?!

То есть то, что происходило вот там, на глазах у всех — это по этикету, просто стоять и разговаривать — нет?

— Мне безразличен ваш этикет, — говорю я. — И я спрашивала не об этом.

— Тогда о чем? — Этот танец не менее дикий, чем был в Мортенхэйме с той лишь разницей, что сейчас я еще отчетливее чувствую его ладонь сквозь ткань платья. Не представляю, из чего оно сделано, я его почти не ощущаю, если энгерийские корсеты и кринолины заставляли вздыхать с благодарностью, когда ты от них избавляешься, сейчас я не чувствую ни малейшего неудобства.

— О том, что здесь произошло.

— О том, как ты выкинула Ирэю в портал?

— Об этом в первую очередь.

— Тебе не рассказывали о раскрытии магии в Аурихэйме?

— Мне ничего не рассказывают, — резко замечаю я. — В этом-то и проблема.

— И все же Ирэя кое о чем тебе рассказала, — произносит Льер.

Его пальцы стягивают мои так жестко, словно я собираюсь вырываться, но я не собираюсь. В этом безумии самое безопасное место — рядом с ним.

— Откуда тебе об этом известно? — спрашиваю я.

Смотреть ему в глаза ничуть не легче, чем Золтеру, возможно, именно потому, что с его аэльвэрством наша связь скреплена магией. С Льером меня не связывает ничего, но я чувствую пульсацию в ладони, которой касается он. Словно биение сердца, передаваемое из руки в руку.

— У меня свои источники информации.

И один из них только что провалился в портал.

К счастью, мне хватает ума не сказать это вслух.

— Даже если и так. Что с того? — насмешливо спрашиваю я. — Ты сожалеешь о том, что сделал, но не можешь ничего исправить.

— А если могу?

— Не можешь. Ты связан…

— Клятвой жизни, — говорит Льер. — И он только что дал мне право действовать в обход нее.

Слова — самая большая сила в Аурихэйме.

«Повелитель сказал, что с вами могут быть проблемы, аэльвэйн Лавиния. И разрешил действовать в рамках допустимого».

А допустимое здесь каждый определяет сам. Нет, убить меня или причинить настоящий вред Магистр точно не смогла бы, но она смогла сделать то, что сделала. И если я правильно понимаю, как это работает, Льер может вернуть меня домой, если… возникнет прямая угроза моей жизни. Это не убьет его и не обратит в тлен, но к чему это приведет? При одной мысли о том, что с ним сделали за один поцелуй, мне становится холодно, а клубящаяся в груди сила стягивается в ком.

— Он все равно меня вернет, — говорю я.

Зачем-то. Потому что несмотря на все, о чем я только что думала, мне отчаянно хочется вырваться из этого безумного мира. Мира, в котором мне не место, и которому не место во мне.

— Если ты лишишься девственности — нет.

— Что?!

Льер ведет меня в танце, осыпающиеся на нас серебряные искры тают, едва коснувшись его плеч под темным мундиром.

— Я сказал больше, чем мог, Лавиния. Решать тебе.

— Амалия…

— Амалию вернут в ваш мир после ритуала у Арки. Золтер дал слово.

— Откуда ты…

И тут я, кажется, понимаю. Перстень. Перстень Винсента.

«Всегда держи его при себе».

Это какие-то чары, позволяющие ему слышать меня, а мне… слышать его? Даже если он не произносит ни слова.

Ни подтвердить, ни опровергнуть свою догадку я не могу, потому что танец закончился, а в зал возвращается Золтер. Возвращается один, без Ирэи, его появление отмечено растекающимся в стороны живым коридором и поклонами, которых он не замечает, потому что смотрит прямо на меня.

Танцы здесь не прекращаются, музыка льется бесконечно, а смена партнеров происходит спонтанно. Только что на моих глазах один элленари буквально вырвал из объятий странного мужчины с блестящим черепом партнершу, а та, заливаясь смехом, тут же упала в его объятия.

Поэтому никто не обращает внимания на то, что Золтер перехватывает мою ладонь прямо в танце. И совершенно никто не обращает внимания на то, как резко он притягивает меня к себе. Телом в тело, как бесконечную собственность.

Попытка отстраниться приводит к тому, что меня еще сильнее вжимают в себя. Темный взгляд бесцеремонно оглаживает декольте, а после задерживается на моих губах.

— Потрудись объяснить, — произносит он, — по какой причине ты швырнула мою кузину в портал.

— Она на меня плохо посмотрела, — говорю первое, что приходит в голову.

Что-то мне подсказывает, что такой ответ Золтера не устроит, но он сейчас вглядывается в мое лицо. Я же осознаю, что в мире элленари швырнуть в портал за то, что на тебя плохо посмотрели — это не предел. Осознаю, и мне становится смешно, потому что Золтер представил элленари как рассудительную и разумную расу, не способную на эмоции. Впрочем, возможно, швырнуть в портал без эмоций — это верх элленарийской рассудительности. Когда я сказала, что Ирэя сообщила мне о ребенке, он вытащил ее нагую непонятно откуда, и на лице его не отражалось никаких чувств.

В эту минуту мне уже не смешно, потому что мужчина, который это сделал, сейчас вплавляется в меня взглядом, словно стараясь вытащить на поверхность самую мою суть. Рано или поздно он это сделает, и не испытает даже сотой доли сожаления. Рано или поздно, или… сегодня ночью?

В эту минуту я думаю о том, что предложение Льера не настолько абсурдное, как могло показаться на первый взгляд, и если у меня есть возможность выбрать, я бы хотела, чтобы моим первым мужчиной стал он. Прежде чем эта мысль отразится в моих глазах и прежде, чем ее поймает Золтер, слегка шевелю рукой в его руке.

— Ваша кузина, — сообщаю я, — отметила меня долгом за то, что проводила в библиотеку.

— Ты была в библиотеке?! — его голос становится ниже, и обычно ничем хорошим это не заканчивается, но сейчас это хороший знак.

Потому что, кажется, мне удалось переключить его внимание.

— Да, — пожала плечами. — Хотела узнать про ваш мир.

И отворачиваюсь, делая вид, что меня гораздо больше интересует пара танцующих. Впрочем, стоит мне перехватить взгляд мужчины, как я понимаю, что она и правда меня интересует. У него глаза хэандаме… были бы, если бы не вертикальный зрачок. Золото полыхает в радужке, говоря о том, что его сила — антимагия, золото сверкает в волосах, и сам он противоестественный этому месту одним своим существованием. Как и его спутница, с такими же прекрасными волосами и золотом, способным накрыть весь этот зал выжигающей магию мглой.

Музыка продолжается, но мы останавливаемся, эта пара останавливается тоже. Я замечаю, что элленари обтекают их, стараясь держаться подальше, и что красивые, чувственные губы мужчины подрагивают, словно в усмешке.

— Золтер. Аэльвэйн Лавиния, — произносит он и протягивает мне руку.

Она переливается золотом, словно попала в луч солнечного света, но на моих глазах ладонь становится самой обычной, человеческой. Только тогда я решаюсь вложить пальцы в его руку и позволить коснуться ее губами. Первое человеческое прикосновение за Всевидящий знает сколько времени.

— Не думал, что ты решишь нас навестить, Аргайн.

— Разве я мог пропустить такое событие, — мужчина смотрит на него в упор. — Твоя свадьба. Ты так долго держал ее в секрете, а нам неподвластны порталы.

— И как же ты успел, позволь полюбопытствовать?

— О, я не стану раскрывать все свои секреты. Скажу только, что рад стать свидетелем столь знаменательного события. И моя сестра тоже.

Его сестра смотрит на меня, в золотых глазах — сильнейшая антимагия. Ей достаточно коснуться меня, чтобы выжечь подчистую, всю мою силу, дотла. И кажется, ей это совсем не причиняет вреда. У мужа Терезы, Анри, любой всплеск антимагии отнимает безумное количество сил. К счастью, к ней ему не приходилось прибегать уже очень давно.

— Взаимно рад нашей встрече.

Не уверена, что это так. Точнее, так, но не совсем, потому что элленари не лгут. Они играют словами, и судя по тому, как искусно это проделал Льер, ловушкой и выходом может стать самая невинная фраза. Я вдруг задумываюсь о том, что именно слово Золтера может подарить отсрочку, время, которое мне сейчас так необходимо. Вряд ли у меня получится обойти его в словесных играх, связанных с Аркой, но в том, что касается нашей близости — вполне.

Воодушевленная этой мыслью, я улыбаюсь по-настоящему.

— Как хорошо, когда все взаимно, — произносит девушка, и ее низкий голос отзывается дрожью в самой глубине моего существа, потому что ее взгляд адресован мне.

— О да. Несомненно, — я кладу ладонь на сгиб локтя Золтера.

Показывать им, что что-то не так — по меньшей мере непредусмотрительно и недальновидно. Мне кажется, или на лице элленари мелькает удивление?

Пожалуй, кажется, потому что в нем нет чувств, и встреча с «золотой парой» вряд ли может это изменить. Зато сейчас он ведет меня через зал, и подданные расступаются и кланяются, чтобы спустя миг за нашими спинами продолжить это веселье. Мы, к моему величайшему удивлению, выходим за двери, и все эти голоса и музыка тут же обрываются, словно кто-то накрыл зал колпаком.

Да, это точно «полог безмолвия», заклинание, позволяющее пообщаться без опасения, что тебя подслушают. Ну и отличный способ соблюсти тишину, когда у тебя во дворце беснующаяся толпа.

— Куда мы идем? — интересуюсь я, но Золтер молчит.

До той минуты, пока открывается портал, и мы шагаем прямо в лес. Похожий на тот, где я спасала Амалию, вот только здесь одуряюще пахнет хвоей. Так, что от свежего воздуха кружится голова, и хочется кричать от восторга. Мне, магу жизни, сам Всевидящий положил радоваться в ее средоточии, но никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Лунный свет серебром льется сквозь тяжелые ветви, но в отличие от холода дворца, из которого мы пришли, здесь тепло, я согреваюсь мгновенно и до самого сердца. Из-за этих чувств даже не сразу замечаю, что не так, а когда замечаю, с губ срывается изумленный возглас.

Половина леса залита лунным светом, половина солнечным, а на том месте, где они сливаются воедино, застыло живое произведение искусства. Корни деревьев сплетаются над землей на высоте нескольких футов, их обвивает вьюн и бесчисленное множество цветов, взбирающихся по сплетениям мощных древесных жил. От них расходится едва уловимое свечение, а еще мягкая, теплая сила, и в эту минуту я понимаю, что мы стоим перед Аркой Благоденствия.