Жертва

14

Торнтон ничего не знал о Северной столице России, но сразу проникся настроением города. Каждое здание в центре дышало стариной, принадлежало своей эпохе. Только атрибуты современности — светофоры, машины и люди — возвращали в настоящее. В Санкт-Петербурге смешались разные культуры: православные храмы соседствовали рядом с мечетями, кафе и рестораны предлагали блюда любой кухни. Начинался новый туристический сезон, и уличные зазывалы предлагали экскурсии по городу и прогулки по Неве.

Погода менялась поминутно: на солнце заметно припекало, в тени приходилось плотнее запахивать куртку, чтобы спастись от пронизывающего ветра, или прятаться под широким зонтом от дождя. Это ему нравилось особенно, и Сэт не жалел, что не взял свой. Беатрис раскрывалась с каждой минутой — будто здесь она становилась более искренней и настоящей. В Санкт-Петербурге было нечто особенное: то, что отличало от других городов. Нечто романтичное, яркое и живое. Или все дело было в женщине рядом?

Темно-серая Нева шла бурунами, но стоило тучам разойтись, сразу меняла цвет на пронзительную синеву. Они прошлись по набережной, на Дворцовой площади уворачивались от актеров в костюмах, предлагающих сделать запоминающие фотографии, а на Невском — от листовок, которые то и дело совали в руки настойчивые промоутеры.

Сэт не подозревал, что общение с Беатрис может быть столь легким и непринужденным. Время пролетело незаметно, и они направились в сторону метро только когда стемнело.

— Что будем делать дальше? — несмотря на насыщенный день, Сэт ощущал себя бодрым и полным сил. Проблемы словно взяли перерыв.

— Я ждала предложений от тебя, — она приподняла брови — привычный жест, который начинал ему нравиться.

Он с большим удовольствием прогулялся бы еще, но заметил, как Беатрис зябко поежилась, несмотря на застегнутую куртку. К ночи и правда похолодало. Сэт хотел бы продолжить вечер в номере, вдвоем, но понимал, что у него банально не хватит духу предложить это ей.

— Можем посидеть в баре, — собственные слова прозвучали жалко.

— Не вопрос, — легко согласилась Беатрис.

— Хотя мы можем купить что-нибудь и подняться в номер, — попытался вернуть упущенное Сэт.

— Давай лучше в бар, — она улыбнулась, подхватила его под руку и прижалась.

— Я хочу угостить тебя и поблагодарить за чудесный вечер.

Беатрис кивнула, а он снова задумался о том, как изменилось его к ней отношение. При первой встрече он увидел в ней угрозу, но в Италии впервые задумался о ней, как о женщине. С каждым днем эти мысли становились все более настойчивыми.

***

В баре настроение Сэта резко испортилось. Идея возвращаться одному в пустой номер не казалась удачной, но в баре не находилось женщин, достойных внимания. Кроме Беатрис. Фоновая музыка казалась отвратительной, интерьер — нелепым и банальным.

После бокала виски Торнтон расслабился и уже не так остро ощущал одиночество. Он завидовал любовнику Беатрис на вилле, а сейчас сознание подкидывало картинки ее жарких объятий с другим мужчиной. Чем дальше, тем больше он злился: на него, на нее, и в первую очередь на себя — за нерешительность.

— Почему ты согласилась поехать в Санкт-Петербург? — поинтересовался Сэт, чтобы отвлечься.

— Хотела встретиться со своим прошлым. Я слишком долго его избегала.

— Смело, — улыбнулся Сэт, накрыв ладонью ее руку. — Я бы вряд ли решился вернуться в Сиэтл.

— Что ты оставил в Сиэтле? Или кого? — Беатрис не отняла руки. В ее взгляде действительно был искренний интерес, или ему отчаянно хотелось это увидеть?

Сэт понял, что именно сейчас готов ей все рассказать. Именно ей, а не Мелани, которую когда-то безумно жаждал увидеть снова, не своим бывшим, с которыми прошел через многое и считал, что для него это высший пилотаж отношений.

— Я считал себя везунчиком, когда мне предложили работу в «Бенкитт Хелфлайн», — начал он.

И слово за словом выстраивал перед ней картину своего прошлого. Он рассказал, как был счастлив работать с лучшими учеными над созданием лекарства от рака. У него появилась возможность осуществить цель всей жизни. Создать нечто выдающееся, нечто такое, о чем будут долго говорить, что оставит след в истории человечества. К работе мечты прилагалась приличная зарплата и престиж.

Руководителем Сэта стал Джек Лоэулл. Он помогал ему во всем, стал учителем и другом. Джек был блистательным ученым, умел заставить поверить в то, что ты делаешь, проникнуться идеей. Под его влиянием Сэт с головой ушел в работу над проектом, посвящая работе все свое время. В конечном итоге он отказался от должности в университете, потому что она тормозила его разработки.

— Джек погиб в автомобильной катастрофе незадолго до того, как начался кошмар. Мне предложили его место.

Торнтон вспомнил гадкое чувство, которое преследовало его. Ощущение неправильности происходящего. Он чуть не отказался от места, потому что потеря Лоуэлла стала слишком тяжелой ношей. Но потом решил закончить дело своего учителя. Он действительно довел работу до конца, вот только стадия клинических испытаний прошла по всему миру без его ведома. Пробная версия препарата была украдена, а лаборатория в Сиэтле уничтожена. Ему рассказали, для какого именно вируса разрабатывалось «лекарство». Торнтон узнал, что создал биологическое оружие и ужаснулся. Если бы не Мелани и Сильвен, он был бы первым, чья голова оказалась на плахе.

— С вашим сознанием здорово поработали, — покачала головой Беатрис. — Это не рецепт ромового печенья, Сэт, которое можно спутать с коньячным, а разработка вакцины.

— Мелани тоже об этом говорила, — грустно улыбнулся Торнтон. — Мы были уверены, что работаем над препаратом, способным помочь в борьбе с онкологией.

— Какого же уровня блоки вам должны поставили? — Беатрис задумчиво посмотрела сквозь него. — Джек Лоуэлл тоже не просто так почил с миром.

Сэт поморщился. Он не задумывался, что Лоуэлла могли убить, но воспоминания о гибели Джека до сих пор причиняли ему боль.

— Джек был замечательным человеком и талантливым ученым, — уверенно ответил он. — Думаю, это действительно случайность. Автокатастрофа.

— Думай, если тебе так проще, Сэт.

Беатрис впервые назвала его по имени, и он перехватил ее взгляд, пытаясь понять, что кроется за ее словами. Виски придало смелости. Руку она так и не убрала, а ему нравилось прикасаться к ней.

— Тебе не надоело мое нытье?

— Я терпеливая, — она отстранилась и отставила пустой бокал, — а из тебя хороший рассказчик. Искренний.

— Видимо, недостаточно, — Сэт разочарованно сжал пустоту в кулак. — Я хочу подняться с тобой в номер.

Он сам не ожидал, что скажет такое, и сейчас замер в ожидании.

— Боишься засыпать один? — снова вызывающий взгляд и приподнятая бровь.

— Хочу заснуть с тобой.

Алкоголь горячил кровь, подстегивал к откровенным признаниям и действиям. Он словно хлебнул эликсира храбрости. Беатрис придвинулась к нему, почти коснулась губами уха.

— Спать ты можешь и без меня, — прошептала она, провела кончиками пальцев по щеке, подалась вперед и поцеловала. Поцелуй получился глубокий и откровенный, но быстрый. Сэт успел лишь почувствовать мягкость и вкус ее губ, оттененный тонким привкусом «Куантро».

Беатрис облокотилась на стойку, и с независимым видом отправила в рот коктейльную вишенку. Виски и неудовлетворенное желание смешались в одно. Он притянул Беатрис к себе, возвращая не менее страстный поцелуй. Его ладони гладили ее спину и затылок, пальцы зарывались в мягкие волосы. Если бы не чей-то недвусмысленный смешок, Сэт рисковал опрокинуть ее на стойку и заняться сексом прямо в баре.

Он оторвался от губ Беатрис лишь для того, чтобы расплатиться. Перехватил ее откровенный взгляд и обнял за талию, увлекая за собой. Он плохо помнил, как они добрались до отеля и поднялись в номер. Все его внимание было сосредоточено на ней: удивительной, несносной, но самой желанной в мире. Звук захлопнувшейся двери заставил его вздрогнуть, а Беатрис уже толкнула Сэта к стене, расстегивая его джинсы.

Пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, наблюдая, как она невыносимо медленно стягивает белье и бесстыдно прижимается к стене, глядя на него через плечо. Он положил руки ей на бедра, побуждая прогнуться, ее стон и его хриплый выдох слились воедино. Сэт сгорал от желания, чувствуя ответ ее тела в каждом движении.

— Сильнее, — едва слышно прошептала Беатрис, подаваясь назад и сжимаясь. Сэт успел перехватить плывущий взгляд ярко-зеленых глаз, и заметить, как она легко покусывает губы, чтобы дольше удержаться на хрупкой грани наслаждения. Он и сам с трудом сдерживался, но это стало последней каплей.

По телу прошла дрожь, а следом Беатрис вздрогнула и уткнулась лицом в слабеющие руки. Они чудом не сползли на пол, и Сэт не удержался от порыва легко коснуться губами ее шеи. Она прижалась к нему спиной, и этот миг показался ему более интимным, чем все, что случилось раньше.

Сэт не мог знать, что ждет их дальше, но эту прекрасную ночь ему хотелось сохранить в памяти. Запомнить Беатрис откровенной, податливой, нежной.

— Пойдем в душ? — не дожидаясь ответа, он подхватил ее на руки. Вопрос перестал быть вопросом. Сэт знал, что не отпустит ее от себя. Не сегодня.

Беатрис улыбнулась и положила голову ему на плечо. Торнтон успел лишь подумать о том, какой хрупкой и беззащитной она кажется сейчас, а после снова поцеловал ее. Душ они принимали позже, а после Сэт засыпал, прижимая Беатрис к себе. Словно боялся, что она исчезнет, стоит ему закрыть глаза. Исчезнет и заберет с собой все воспоминания.

15

Беатрис проснулась от того, что кто-то закинул на нее руку. Она уже долгие годы засыпала и просыпалась одна, и ощущение было непривычным. Рядом спал Сэт, и она подумала о том, что вот уже второй день называет его по имени, а не клеймит привычным «профессор».

Беатрис рассматривала его: едва заметные морщинки в уголках глаз, тонкий крохотный шрам под правым ухом, легкая седина в густой темной шевелюре. С некоторых пор мужчины не задерживались ни в ее жизни, ни в постели даже на одну ночь. С ним вышло иначе. В его случае это можно было списать на виски, но какое оправдание у нее?

История, которую Сэт ей рассказал, заставила Беатрис взглянуть на прошлое под другим углом. Джек Лоуэлл, которым он так восхищался, кому-то перешел дорогу, если от него решили избавиться. Что он такого натворил, если это нельзя было решить подменой воспоминаний и постановкой блоков? На ум приходило единственное — некомпетентность.

Тема могла подождать, тем более что Лоуэллу уже все равно, он мертв. Сэт же вовсе не стремился избавить планету от «нечисти», как предполагал Вальтер. Он работал над созданием вакцины совершенно с другими целями, не подозревая о том, что создает биологическое оружие, которое выкосило целую расу. Единственным спасением стало лекарство, возвращающее измененных к тому, от чего они ушли. К человеческой жизни.

Смириться с утратой сил и бессмертия было нелегко, но в этом были несомненные плюсы. Избавление от жажды крови, возможность встречать рассветы и ценить каждое мгновение, словно оно последнее. Беатрис чувствовала, что обрела вторую жизнь, но болезнь Люка превратила ее в кошмар.

Вальтер нашел ее, а если быть точным, ее нашел Кроу, который руководил операцией. Торнтон был одиночкой, лишившимся всего. Тем, кому нечего терять, управлять невозможно. Беатрис предстояло привязать его к себе настолько, чтобы дать Вальтеру возможность манипулировать им. Просто затащить его в постель труда бы не составило, но ей нужно было стать частью его жизни, от которой Сэт не смог бы с легкостью отказаться.

Беатрис представляла Торнтона чуть ли не гением зла, ненавидела его за то, что он сотворил, и по поводу предстоящего не испытывала никаких чувств. Вчера она увидела его другим: в словах Сэта звучали искренние сожаления и усталость. До прошлого вечера ее даже мысли не посещали о том, чтобы устроить с ним откровенный и жаркий секс. Она рассчитывала всего лишь покувыркаться в рабочем формате, не более.

Беатрис представила его читающим лекции студентам. Деловой костюм, отутюженная рубашка, очки. Интересно, студентки на него западали? Она закусила губу, чтобы не рассмеяться, повернулась и бедром ощутила его утренний стояк. В голову пришла озорная мысль.

Беатрис собрала волосы в хвост, и нырнула под одеяло с головой. Губами обхватила его полувозбужденный член, втягивая в себя. Интересно, ему кто-нибудь так желал доброго утра? Сэт проснулся быстрее, чем по будильнику. Услышать собственное имя после первого стона было приятно, хотя Беатрис на такое не рассчитывала. Он непроизвольно потянулся рукой к ее волосам, но удержался. Перехватив его взгляд, она поняла, что первоначальный план полетел псу под хвост. Все сладко сжималось, стоило ей представить и вспомнить ощущение его внутри.

— Иди ко мне, — хрипло попросил он, и Беатрис подчинилась: медленно подтянулась повыше и приподнялась — перед тем как неторопливо опуститься на него.

Она с трудом удержалась, чтобы не кончить сразу. Желание в его глазах заводило неимоверно, возбуждало просто до одури, каждое движение отдавалось сладким спазмом внутри. После оргазма Беатрис ненадолго утратила ощущение реальности, лежа на нем и по-прежнему чувствуя его в себе.

Сэт перекатился на бок, увлекая ее за собой, целуя шею и грудь. Получилось на удивление нежно.

— Я все еще сплю?

— Какие у тебя интересные сны. Они всегда такими были?

Все, что произошло, и впрямь казалось сказкой. Тем неприятнее было думать о том, что ей предстоит сделать дальше.

— Разные, — смущенно пробормотал Сэт и с улыбкой добавил. — Но такой яркий, пожалуй, впервые.

Его застенчивость забавляла. Она всегда предпочитала смелых, сильных и уверенных в себе мужчин. Эти качества у Торнтона спали где-то очень глубоко, но Беатрис находила, что ему идет.

Они по очереди приняли душ и заказали завтрак в номер. Сэт выглядел свежим и отдохнувшим, а еще безумно довольным. Приятно было осознавать, что это ее заслуга.

— Как ты познакомился с Сильвеном?

Табу на воспоминания о нем пошло трещинами. Беатрис и так нарушила слишком много данных себе обещаний. Одним больше, одним меньше. Она даже не осознавала, как сильно скучает по нему, предпочитая тоске злобу, а любви ненависть. Прошлая ночь и это утро навеяли воспоминания. Воспоминания о тех днях, когда каждый начинался именно так.

— Он встретил меня в Нью-Йорке, после побега. Мелани называла его другом. Они теряли силы и попросили помочь.

Значит, загадочная Мелани выжила. Беатрис зацепилась за его «они». Он подразумевал, что они были вместе? Разум подсказывал, что лучше промолчать, но когда она слушалась разума. Особенно в том, что касалось Сильвена.

— Другом? — как можно более безразлично поинтересовалась она. — Хочешь сказать, они работали вместе?

— Человеком, которому она доверяла, — нахмурился Сэт, будто подбирая слова. — Но он создавал впечатление опасного хищника, который хочет меня съесть.

По крайней мере, он не сказал, что Сильвен и Мелани — пара.

— Он тоже был недоволен тем, что ты сотворил?

— Они знали правду, и упреков я от них не слышал. С Сильвеном мы общались лишь дважды. Мелани вроде как была старшей.

Перестать о ней думать Беатрис не могла: Мелани ее раздражала. Ревность — глупое чувство, у Сильвена были женщины и до, и после нее, и во время. Так что с той Мелани, всего лишь одна из многих.

— Куда хочешь пойти? — спросила она, допивая кофе.

— Хочу провести весь день с тобой. Неважно где, — это было сказано искренне и тепло, и Беатрис улыбнулась.

— Попробую устроить. Только для тебя.

16

Работая с измененными, Джеймс усвоил два основных правила. Первое: измененный — не человек, и никогда уже им не станет. Даже если вернется к человеческому образу жизни, что и произошло после Чумы с теми, кому удалось выжить. И второе: слабость они чувствуют интуитивно. Равно как и силу.

Чем младше измененный, тем больше он кичится способностями и тем больше у него шансов угодить в неприятную историю, а если быть точным, в базу данных Ордена. Для молодняка это чаще всего заканчивалось смертью. Для тех, кто постарше, не существовало преград и препятствий. Джеймс достаточно хорошо изучил этих тварей.

Интуиция и годы работы детективом сделали свое дело, когда он зацепился за имя Ронни Халишера. Он находился в больнице Эдмонтона, куда его привело приключение-похищение Сэта Торнтона. И некая Мария Воронова, что открылось уже в личной беседе. Стивенс сделал себе пометку проверить девчонку и не прогадал.

Русская, в конце восемнадцатого века ее схватили в Зальцбурге. Вся информация о ней, равно как и полное имя — Мария-Беатрис Ароньева-Воронова, была получена от ее мужа, который руководил захватом. По данным из архива, леди засветилась в Ордене всего один раз, и выжила благодаря счастливой случайности. Отделение Зальцбурга разрушили до камня, все сотрудники, включая Дмитрия Воронова, были убиты. Информация о ней сохранились, потому что в ночь после захвата Марии произвели обмен данными с филиалом Вены.

Разговориться с Ронни помогло тщательное изучение его дела и внимательность к деталям. Разумеется, тот его не помнил, потому что они никогда не встречались, но после упомянутых Джеймсом эпизодов из собственного прошлого, начал «вспоминать».

В мире остались единицы выживших, и сейчас бывшие измененные держались вместе. Джеймс сказал, что ищет работу, и Халишер дал ему телефон некоего Рэйвена. После обстоятельного разговора тот согласился встретиться, поверил его истории, и тому, что он хочет работать «со своими».

Рэйвен «пас» Торнтона и Воронову, до особых распоряжений свыше. Это «свыше» как раз и являлось искомой неизвестной уравнения, которое Джеймсу предстояло решить. Чутье подсказывало, что ниточка бывшего профессора, по совместительству ученого из Корпорации Зла, приведет его к Хилари.

— Сейчас у нас скучно, — сообщил Рэйвен, пристально глядя на него. — Но не обещаю, что так будет всегда.

— Надеюсь, что не будет, — ответил Джеймс, — сидеть на месте умею, но не люблю.

— Твой энтузиазм меня радует, но не забывай, что ты выполняешь мои приказы.

Джеймс кивнул. Выполнять приказы он умел. Правда, при учете своих интересов. Пару раз его отстраняли от работы из-за своеволия и грозились вышвырнуть из Ордена.

— Что мне делать сейчас?

— Следить за нашими голубками, — Рэйвен скривился, как если бы тема была ему неприятна. — Беатрис вроде агента под прикрытием, наша главная цель — мужчина.

Сэт Торнтон. Слишком хорошо, чтобы быть правдой: подойти так близко за столь короткий срок. Внешне Джеймс не показал своей заинтересованности, да и голос его прозвучал безэмоционально.

— Я готов.

— Отлично. Ребята введут тебя в курс дела, Стив.

Некогда профессор, а ныне объект пристального внимания измененных, действительно выглядел так, будто приехал в медовый месяц. Да и Воронова явно отнеслась к делу с излишним энтузиазмом. Она раздражала его до зубовного скрежета, и Джеймс подозревал, что ключ к этому — прошлое измененной.

Еще одна интересная деталь имела непосредственное отношение к начальству. Рэйвен неровно дышал к Вороновой. Очередное совпадение? Не исключено, что она его и заразила, или как это принято у них говорить, изменила. Отношения по первой кровной линии среди измененных были наиболее распространенными.

О боссе Халишера данных не нашлось, поэтому приходилось действовать наугад. Джеймс не знал ни сколько ему лет, ни какие дела тот вел до этого. С темными лошадками работать всегда сложнее. К тому же, Рэйвен умудрился выжить и не засветиться в Ордене, а значит, он умен, хитер и осторожен.

В том, что его будут проверять, Джеймс не сомневался, и Корделия предоставила весьма достоверную легенду. Он не задавал вопросов, ни с кем подружиться не пытался. Работал по схеме смена-отчет, и в свободное время вел «светский образ жизни бывшего измененного». Это выводило из себя: наблюдать за импровизированным романом день за днем, зная, что жена в западне. Влюбленная парочка напоминала студентов в конфетно-букетный период, и Джеймс временами ловил себя на мыслях о том, как начинались их с Хилари отношения.

Во время рейда произошла утечка информации, Джеймса взяли живым, но ему повезло оказаться в руках Хилари, и она не позволила своим ребятам расправиться с ним. В те две недели, что Джеймс был ее пленником, обращались с ним вполне сносно. Хилари узнала, кто он такой, но умолчала о его истории. Пронюхай молодые измененные, кого они захватили, всего ее авторитета не хватило бы, чтобы их остановить.

Когда Орден снова добрался до ее группы, Джеймс спас Хилари жизнь: он не привык оставаться в долгу. Именно тогда он начал сомневаться в том, что смерть и боль измененных сделают мир лучше. Именно тогда Джеймс впервые подумал о твари, как о человеке. Развитие их отношений не заставило себя ждать, но чем дальше они заходили, тем больше Джеймс сомневался. Отчасти поэтому он и предложил ей свадьбу. Надеялся, что после все пути к отступлению будут отрезаны, но стало только хуже.

В нем уживались две сущности. Одна тянула назад, вторая уверяла, что он поступил правильно. Двойственность не отступила, даже когда кровососы исчезли с лица земли. Джеймс ловил себя на том, что пальцы дрожат от воспоминаний об оружии. О том, как он избавлял планету от тварей. Следом накатывал стыд, граничащий со страхом: ведь Хилари была одной из них. Он замкнулся, стал злым и раздражительным и полностью ушел в работу. В новой жизни не было места убийствам измененных, потому что даже те, кто выжил, стали людьми.

Именно это сводило его с ума. Наблюдая за стремительно развивающимся романом Торнтона и Вороновой, Джеймс ясно осознал: ему болезненно не хватало убийства.

17

 

Остров в Тихом океане. Май 2013 г.

Сидя на скамейке, в тени, Хилари смотрела прямо перед собой. Из головы не шли слова Люка: «Я не единственный, кого вы здесь заинтересовали».

Браслет отмерял минуты свободы в порядке убывания. Два часа в день утром, два вечером. В любое время, кроме отведенного на процедуры. Сбежать отсюда невозможно: мысль об этом была значительно тяжелее, чем темные низкие тучи, стягивающиеся над островом. Она боялась, что проливной дождь заставит ее вернуться в камеру. Свою палату в медицинском корпусе Хилари теперь иначе не называла. Если бы она знала, что природа соберется обрушить на это чистилище тропический ливень, выбрала бы другое время.

— Тоже не угадали? — она обернулась.

Хилари не видела Люка больше недели. Сейчас он выглядел еще гораздо более слабым.

— Нет. Привет, Люк.

Первые крупные капли упали на землю, но он не двинулся с места, только подставил руки ладонями вверх.

— Пойдем, — Хилари шагнула к нему.

— Я останусь.

— Хочешь промокнуть до нитки?

— Не страшно.

Дождь обрушился на землю сплошным потоком, будто разорвались небеса. Охранники надели накидки с капюшонами, дорожки мгновенно опустели. Все поспешили под навесы.

— Я останусь с тобой, — одежда прилипла к телу.

Хилари отступила под пальму, но широкие листья сомнительно защищали от ливня.

— Я получил анализы, — Люк последовал ее примеру, и добавил, — наверное, я скоро умру.

Хилари и рта раскрыть не успела, как он продолжил.

— У меня совсем не осталось времени. Я не хочу, чтобы Беатрис осталась один на один с этим ублюдком.

Люк говорил спокойно, но Хилари чувствовала его отчаяние. Как будто вновь обрела способность к эмпатии, утерянной вместе с даром-проклятием. Казалось бы, что может быть проще. Пообещать смертельно больному ребенку, что поможешь его матери. Пообещать и забыть, потому что здесь каждый сам за себя, но у Хилари никогда так не получалось. Она всегда старалась поступать правильно.

— Люк, я не знаю, смогу ли помочь. Я сама пленница.

В глазах мальчика вспыхнула надежда.

— Сможешь, Хилари! — он подался к ней и порывисто коснулся ее руки. — Ты до сих пор не сдалась.

— А Беатрис?

— Она может сдаться, когда узнает, что меня не стало.

Хилари внимательно посмотрела на мальчика — сейчас она могла подарить ему последнюю надежду. Или отнять.

— Я обещаю сделать все, что в моих силах, — Хилари глубоко вздохнула и сжала его тонкие пальцы. — Если она позволит.

— Спасибо, — коротко ответил он.

Сколько времени длилось молчание, заполненное шумом дождя, Хилари не знала. Первым его нарушил Люк.

— Если бы мы поменялись местами, кого бы ты попросила поддержать?

Она вспомнила родителей. Их давно уже нет, но именно о них была первая мысль, когда Люк задал вопрос. Вторая — о Джеймсе. Она так и не узнала, приходил ли он в заброшенный дом рядом с Солт-Лейк-Сити. Что подумал, если пришел и не дождался ее?

— Не знаю, Люк. Никого.

— Когда-то у меня тоже не было. Сдохни я тогда на улицах, никто бы не расстроился. Но я не думал, что такое может быть у тебя.

— Почему?

— Ты хорошая, Хилари.

Люк развернулся и пошел по дорожке вдоль корпуса. Тонкую фигурку поглотила стена дождя, а она сползла на землю, закрывая лицо руками.

«Наверное, не такая уж и хорошая», — подумала она. Давно Хилари не ощущала себя настолько одинокой.

18

Княжество Зальцбург. Конец XVIII в.

Беатрис уложила Авелин спать и вышла на улицу. До рассвета оставалось полчаса. Она устроилась на ступенях крыльца, напевая себе под нос колыбельную, с тоской глядя на стремительно светлеющее небо. Вдалеке от России она чувствовала себя спокойно. Никому не придет в голову искать ее здесь, а большего Беатрис не могла и просить. За жизнь дочери она готова была заплатить любую цену.

Она задыхалась в этом городе, рядом с Джаной, которая только и делала, что жаловалась. На судьбу, на жадность заказчиц, на плохую погоду. Джана была одинокой портнихой, и именно поэтому Беатрис выбрала ее для легенды: молодая швея с ребенком наняла няню, потому что не справлялась с работой.

Из предместий Вены они перебрались в Зальцбург — здесь Джану никто не знал. Шить она не только умела, но и любила, а любовь к тому, чем ты занимаешься — залог успеха. Беатрис помогала ей, чем могла, а могла она многое. В частности, убеждать несговорчивых капризных заказчиц, которые забывали о своих причудах и придирках, и приходили к Джане снова и снова.

В измененном состоянии было много преимуществ. Сила, выносливость, умение чувствовать людей. Это облегчало жизнь и давало некое подобие уверенности, поскольку о том, что Авелин ее дочь, не должен был знать никто. Вопреки предсказанию Семена, выкидыша не произошло. Авелин родилась здоровой и крепкой девочкой, разве что молока у Беатрис не было. Оно ей оказалось и не нужно: организм ребенка первый год требовал исключительно крови.

Беатрис пришлось бежать: их дом был сожжен, а Дмитрий превратился в злейшего врага. Ей удалось услышать его разговор с одним из друзей прежде, чем она совершила большую ошибку и обратилась бы к нему за помощью.

«Она вряд ли понимала, что с ней произошло», — произнес Павел.

«Это больше не имеет значения. Она одна из тех тварей. Я найду ее и убью».

Беатрис запомнила только эти слова, и они до сих пор отзывались болью в сердце. Она не любила Дмитрия, но не могла вычеркнуть из памяти, как они сплетались в объятиях, как засыпали вместе. Она делила с ним не только кров и постель, она хотела провести с ним всю жизнь, родить ему детей. И вот так, вмиг стала для него одной из «тварей».

Беатрис оставила Петербург, бежала из России, и первое время перебиралась с места на место, пока не решила осесть. Чем старше становилась малышка, тем сложнее приходилось. Молодая девушка, путешествующая с маленьким ребенком, привлекала немало внимания, а ей это было ни к чему. Именно тогда она нашла Джану, внушила ей, что Авелин ее горячо любимая дочь, что нужно перебраться в Зальцбург и, разумеется, нанять няню. Так они жили уже почти полтора года, и это сводило Беатрис с ума. Быть привязанной к одному месту, когда перед тобой раскинулся весь мир, становилось невыносимо.

Иногда она вспоминала о Сильвене, которого давным-давно решила оставить в прошлом, но о том, чтобы доверить тайну Авелин кому бы то ни было, и речи не шло. Посему приходилось довольствоваться обществом и кровью Джаны. Заказчицы, приходящие домой, видели только невзрачную женщину с волосами, собранными в пучок, в неприметной одежде, которая готовила, убирала или возилась с ребенком.

Авелин нравилась всем. Она была хорошенькая, а Джана шила для нее самые лучшие наряды. Дочь мало интересовали сюсюканья клиенток, а к Джане она относилась снисходительно, потому что об этом ее просила Беатрис. К четырем годам она уже разговаривала не хуже взрослого, временами на совершенно недетские темы. Беатрис учила ее грамоте, а чуть позже подарила большую книгу для записей. Они украсили ее вместе, и выглядела она, как бесценный древний фолиант.

Беатрис решила подремать пару часов: Авелин будет спать до полудня, а к Джане сегодня никто не должен прийти с утра. Она успела только провалиться в сон, когда услышала шум и крики. Охотники на измененных — не меньше дюжины человек — ворвались в дом, и Беатрис бросилась было к Авелин, но замерла: дочь вытащили из кровати, и сейчас она сидела на руках одного из орденцев — сонная, растрепанная и перепуганная. Остальные держали на прицеле ее саму. Семен рассказывал, что у этих людей есть специальные растворы, которыми они смазывают пули. Ядовитые и опасные именно для измененных. Будь она одна, Беатрис попыталась бы сбежать, но подвергать опасности жизнь Авелин?! Ни за что.

Ничего не понимающая Джана закричала, но крик оборвался звонкой пощечиной. В комнате повисла страшная, гнетущая тишина, а потом в открытую дверь шагнул Дмитрий.

— Забирайте их, — коротко произнес он, глядя на собственную дочь.

Беатрис мысленно взмолилась о том, чтобы он не догадался. Авелин была ее миниатюрной копией, но она специально доводила себя до такого состояния, чтобы никому не удалось разглядеть в них ни единой общей черты. Дмитрий наверняка помнил, что она была в положении, когда ее похитили, а Авелин унаследовала цвет его глаз. Цвет, но не разрез, и это вселяло надежду.

— Всех?

— Всех. Эту женщину надо допросить.

Беатрис уловила движение за спиной, но не обернулась, глядя на Авелин, которая смотрела на нее широко распахнутыми глазами.

«Только не назови меня мамой, милая. Пожалуйста, не назови».

Она почувствовала, как в шею вошла игла, и реальность поплыла, искажаясь. Беатрис осела на пол, глядя на растягивающийся перед глазами потолок.

— Ребенка отдайте матери.

«Он не понял. Он не узнал!»

Ликование и радость — это было последнее, что она ощутила. Темнота сомкнулась вокруг.

***

Она очнулась от дикой режущей боли. Запястья и лодыжки будто сковали раскаленным железом. Слабость никуда не ушла, во всем теле ощущалась неприятная тяжесть, а голова казалась налитой свинцом. Действие неизвестного снадобья сделало ее беспомощной, а веревки, пропитанные адским раствором, стягивали ее обнаженное тело на разделочном столе. Они вплавлялись в кожу, сковывая движения.

Дмитрий стоял рядом. Стоял неподвижно, молча глядя ей в глаза, и Беатрис содрогнулась. Она вспомнила то, что показали ей в последнюю ночь человеческой жизни, и страшные слова мужа после. Беатрис постаралась отрешиться от боли и от осознания того, что она полностью обнажена. Не хватало еще превратиться в скулящее от страха, ничего не смыслящее существо.

— Где Джана? — Беатрис пришлось собрать всю свою волю, чтобы голос звучал ровно. — Я ей просто кормилась. Они с дочерью не при чем.

— Какое благородство, — усмехнулся Дмитрий, склоняясь над ней, — почему ты не была столь милой, когда вытягивала из нее жизнь? Думаешь, она бы согласилась стать твоей пищей по собственной воле? О чем ты вообще думала, Мария?

— Я не…

— Если бы ты пришла ко мне сразу, рассказала все, клянусь, я бы убил тебя быстро. Ты предпочла сбежать, как трусливая тварь, поджав хвост, и теперь об этом сильно пожалеешь.

Беатрис промолчала. Она не знала, что ей делать. Тянуть время, чтобы Джану допросили и отпустили? Джана думает, что Авелин ее дочь, она позаботится о ней, а малышка слишком умна, чтобы выдать себя. Но отпускают ли орденцы свидетелей восвояси или же потом следят за ними? Она не знала об этих людях ничего.

— Не ожидала, что тебя что-то сможет свалить с ног, Мария? — спросил Дмитрий. — Это еще только начало. У меня есть то, что может заставить тебя кричать. И ты будешь кричать.

Беатрис закрыла глаза, стараясь не думать о том, что ей предстоит. Она сейчас была полностью в его власти, и он мог сделать с ней что угодно. Но он не догадался об Авелин. Вряд ли Дмитрий не воспользовался бы такой возможностью ударить побольнее. Значит, не все потеряно. Единственное, что сейчас важно — жизнь дочери.

— Открой глаза, моя благоверная!

Беатрис подчинилась: не из страха, но из желания знать, что он собирается с ней сделать. Дмитрий еще не прикасался к инструментам, разложенным на сомнительной чистоты тряпке, и Беатрис мысленно содрогнулась. Его рука скользнула по ее груди, задевая сосок. Вопреки памяти тела, ее передернуло. В глазах мужа мелькнуло нечто странное, полубезумное. Беатрис могла поклясться, что он ее хочет, но в его влечении сосредоточилось страшное и извращенное желание причинять боль.

— Мне показали, что ты делаешь со своими жертвами, — произнесла она, — с теми, кого называешь тварями. Я слышала твой разговор с Павлом. Поэтому я сбежала.

Он ударил ее наотмашь. Потом еще и еще, и в какой-то миг даже сквозь приглушенные ядом силы внутри нее шевельнулась злоба, готовность рвать на части. Животная часть измененной.

Дмитрий схватил ее за волосы, сжал в кулак, и Беатрис рванулась из ныне жалких сил, позабыв о впивающихся в тело веревках — рванулась, стремясь добраться до его горла.

— Кто ты, если не тварь, Мария?! — прошипел он, глядя ей в глаза. — Когда начнешь скулить, как подыхающая сучка, убедишься в этом снова.

Она не знала, что боль может быть такой невыносимой и, что самое страшное, бесконечной. Поначалу Беатрис еще держалась, но потом, когда по щекам потекли слезы, смешиваясь с кровью и потом, она мечтала о смерти, как о долгожданном избавлении. Не осталось ни одной части тела, которую Дмитрий обошел бы своим вниманием, и каждая пытка заставляла кусать губы, чтобы не кричать.

Он знал, что Беатрис была одиночкой и ни с кем не общалась, он ничего у нее не спрашивал. Ему это просто нравилось, как и говорил тот, кто ее изменил. Сколько это продолжалось, Беатрис не знала. Она не представляла, что способна терять сознание, но снова и снова падала в темноту.

Муж оставлял ее ненадолго, чтобы снова вернуться и принести с собой боль. В такие минуты Беатрис не отдыхала, а бредила, погружаясь в пучину еще более страшных кошмаров, чем тот, что переживала в реальности. Она засыпала в аду, просыпалась в аду, и забирала его с собой в сны. Ей все чудилось, что Дмитрий узнал об Авелин, что он убивает ее. В слезах и отчаянии, она думала только о том, как бы в бреду случайно не произнести имя дочери.

Следующая их встреча затянулась. Нескончаемая пытка, сводящая с ума боль и лицо Дмитрия стали единственными ориентирами, по которым она цеплялась за жизнь. Когда обессиленная Беатрис в очередной раз упала на стол, Дмитрий положил руку в перчатке ей между ног и наклонился чуть ближе.

— Хочешь, чтобы одна из этих штук оказалась внутри тебя? — спросил он, кивнув на окровавленные инструменты. — У меня есть много вариантов и еще больше времени.

Беатрис широко распахнула воспаленные глаза, сморгнула слезы и отвернулась. Взгляд наткнулся на Сильвена: он держал на руках спящую Авелин, и от этой картины Беатрис захотелось выть чуть ли не громче, чем от любой самой жестокой пытки.

«Я умираю. Наконец-то», — мелькнула мысль.

Она смотрела на них, не отрываясь, чтобы успеть запомнить эти черты. Смотрела, но они не исчезали, не стирались за гранью предсмертной агонии, не растворялись в ледяной темноте небытия. Осознав, что они настоящие, Беатрис судорожно вздохнула.

Она успела перехватить недоумевающий взгляд Дмитрия, которого Сильвен отшвырнул к стене. Освободив ее от мучительных пут, он зубами сдернул перчатку и поднес к губам запястье.

— Пей, — приказал он. — Кровь ускорит заживление.

Она впилась в его руку, не осознавая, что делает. Вкус жизни измененного не сравнить со вкусом человека. Его кровь была лучшим лекарством и делала свое дело быстро, не только заживляя страшные раны, но и усмиряя душевную боль. Беатрис остановилась сама, отодвинула его руку, не поднимая глаз. Ей было не по себе от того, что Сильвен видит ее такой. Раздавленной, слабой, никчемной и грязной.

— Спасибо, — хрипло и сдавленно вытолкнула она, с трудом сдерживая слезы. Оглянувшись на Дмитрия, который пытался подняться, Беатрис забрала Авелин и прижала к себе, как бесценное сокровище. Пошатнулась, но удержалась на ногах, и едва не разрыдалась — теперь уже от счастья.

— Прости, — Сильвен накинул ей на плечи плащ. — За то, что не успел. Я случайно оказался в Петербурге и узнал о том, что он вышел на твой след. Я не мог вмешаться без разрешения, поэтому потерял много времени. Беатрис!

Беатрис промолчала. Ничем не выдала, как отчаянно зацепила нежность в его голосе. Наивно полагать, что он вспоминал о ней, но как же хотелось закрыть глаза, почувствовать его сильные объятия… Знать, что она больше не одна в своем нелепом детском чувстве.

— Нужно уходить, — Сильвен кивнул на Дмитрия, и в его взгляде Беатрис впервые прочитала брезгливое отвращение. Одна ее часть хотела броситься на распростертого на полу мужчину и кромсать до тех пор, пока не перестанет биться его сердце. Вторую ужасала мысль о том, что с этим чудовищем у нее один разум и одно тело.

— Убей его быстро, пожалуйста, — попросила Беатрис и вышла за дверь, крепко прижимая к себе Авелин.

Ее трясло: в те минуты она впервые в жизни встретилась со своим новым истинным «я», и отменить той встречи уже не мог никто и ничто.

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

Беатрис проснулась то ли от собственного крика то ли от того, что Сэт тряс ее за плечи. Встретившись с ним взглядом, она судорожно выдохнула, инстинктивно обнимая его, уткнулась лицом в плечо. Она не сразу расслышала его слова:

— Дурной сон?

Ее колотило не менее яростно, чем в воспоминаниях. Беатрис почувствовала, что в глазах стоят слезы. Те самые, которые она сдержала в прошлом. Кошмары вернулись после того, как она вновь стала человеком, и продолжались до сих пор.

— Я сейчас, — сдавленно прошептала она, голос сорвался на выдохе. Беатрис спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Бледная, в холодном поту, она всматривалась в отражение до тех пор, пока не высохли слезы. Умылась, вытерла бумажным полотенцем лицо и вышла в комнату.

— Расскажешь, что тебя так напугало? — Сэт не собирался сбегать.

— Прошлое.

Он обнял ее, поглаживая по спине, и неожиданно для себя она обняла его в ответ.

19

Гонка на выживание неожиданно превратилась в приключение в одном из самых красивых городов мира. Санкт-Петербург нравился Сэту все больше и больше — и все благодаря Беатрис. Они бродили по улицам и проспектам, держась за руки, как влюбленные подростки. Беатрис рассказывала, как изменился город, и Санкт-Петербург обретал совершенно иной облик, расцветая всеми красками истории.

Она и сама преобразилась, раскрываясь, и Сэт поразился тому, как можно столько времени провести вдали от родных мест, испытывая к ним такие чувства. Он не считал себя романтиком, скорее наоборот. Всякие сентиментальные вещи его не трогали, а подруги жаловались на врожденную прагматичность. Сейчас вместо того чтобы трястись за свою жизнь, просчитывать варианты и размышлять над работой, которая ему предстояла, Торнтон впервые отпустил себя. Позабыл обо всех проблемах и позволил себе долгожданный отпуск. Из-за Беатрис или для нее?

Страсть, внезапно возникшая между ними, не исчезала. Ему нравилось смотреть на нее, гулять по центру или вместе бродить по магазинам. Беатрис обожала книги, читала быстро и много, и Сэт ревновал ее даже к страницам. Она же не могла насытиться литературой на родном языке. Что Беатрис собирается делать со всеми романами, поселившимися в номере на журнальном столике, Торнтон не представлял, но хотел бы подарить ей возможность забрать их с собой и поставить на полку в собственном доме.

Наблюдать за ней за чтением становилось сущим испытанием. Она полностью растворялась в сюжете, могла начать накручивать волосы на палец или кусать губы, возвращая его к неприличным мыслям. Сэту хотелось, чтобы этот безумный отпуск никогда не заканчивался, и он боялся собственного желания.

Иногда подозрительность брала верх, и Торнтон не верил, что Беатрис искренна с ним, но потом встречался с ней взглядом и забывал обо всем. Стоило ей улыбнуться, как он терялся и понимал, что полностью обескуражен чувством: пугающим и новым.

Они разговаривали, и Сэт не боялся показаться занудным или непонятным. Торнтон рассказал о родителях, своем детстве и о щенке, которого притащил в дом, несмотря на аллергию на шерсть. О том, как решил связать жизнь с наукой после гибели лучшего друга.

— Я хотел помогать людям, — признался он. — Рассчитывал справиться со смертью.

На удивление теплый день Беатрис предложила провести за городом, на берегу Финского залива. Они устроились на покрывале, поставили рядом корзинку с едой и наслаждались обществом друг друга. Она лежала, глядя в небо, и казалась ему неимоверно далекой. Гораздо более далекой, чем в первую встречу. Даже не обладая ученой степенью можно догадаться, что у Беатрис был роман с Сильвеном. Который, возможно, до сих пор продолжается.

— Как ты познакомилась с Сильвеном? — Сэт лег рядом и повернулся к ней.

— Мне было шестнадцать, а ему несколько сотен лет. Сильвен заблудился в нашем саду, я упала к его ногам. А потом он ушел, оставив мне воспоминания о собственном светлом лике.

Торнтон не успел ответить, а Беатрис уже сменила тему.

— В детстве от меня все выли, потому что я вела себя как мальчишка. Лазила по деревьям, пугала садовников, дралась с гувернантками и сестрой. В день своей помолвки я умудрилась познакомиться с Сильвеном. Моя репутация и планы родителей полетели псу под хвост, но это было весело.

— Охотно верю, что ты была сорванцом. Я до перехода в старшую школу был таким же, при этом умудрялся получать высшие баллы. Родители не знали хвалить меня или ругать.

— Но в конечном итоге все-таки ругали? — фыркнула Беатрис.

— Иногда, — подмигнул Сэт. — Но хвалили больше, и я безумно гордился собой. В колледже я стал примерным мальчиком, окончательно зазнался и испортился.

Они переглянулись и расхохотались.

— А потом я решил стать преподавателем. Не скажу, что это было целью моей жизни, но мне нравилось. Во время учебы я сталкивался с профессорами, которые отвратительно читали лекции. Самое обидное, что такое случалось на предметах, которые мне действительно нравились. Поэтому я всегда пытался заинтересовать студентов, заставить их думать.

— Наверняка у тебя отлично получалось, — она обняла его и положила голову ему на плечо. — Будь я твоей студенткой, не пропустила бы ни одной лекции.

Ему нравилось, когда Беатрис так делала. Становилось тепло.

— Хорошо, что ты не моя студентка, и я больше не преподаю. Иначе я не смог бы сделать так.

Сэт наклонился и поцеловал ее, в ответ она потянулась за его поцелуем — нежная и податливая. Долго ли получится оставаться счастливыми? Время утекало, а история с его изобретением не завершена. Те, кто за ним охотится, рано или поздно выйдут на них. Теперь Сэт не был уверен, что выберет. Дело, как ему казалось, всей жизни, или нечто большее, что ему показала Беатрис. И что выберет она?

— Я бы с удовольствием досмотрел ваше семейное видео, но у меня немного другие планы.

Возвращение с небес на землю произошло быстрее, чем он думал. Их обступили несколько человек во главе с тем, кто допрашивал его в Канаде. Мужчина выделялся темным для весны костюмом: даже рубашка и галстук вливались в незаурядный и запоминающийся мрачный образ. Сэт бросил взгляд в сторону взятого напрокат «Форд Фокус», но он был слишком далеко. Место здесь уединенное, помощи ждать неоткуда.

Беатрис не выглядела напуганной. Скорее разъяренной.

— Рэйвен, чтоб тебя!

— Здравствуйте, Торнтон, — его улыбка больше напоминала оскал, он не замечал Беатрис с таким изяществом, будто она была пустым местом. — Наша встреча была лишь вопросом времени.

— Я могу рассчитывать на то, что вы отпустите Беатрис? — невозмутимо ответил Сэт, хотя его сердце едва не выпрыгивало из груди. Только она могла почувствовать, как он волнуется, потому что Торнтон с силой сжал ее руку. До настоящего дня ему не приходилось вести переговоры с такими людьми.

Рэйвен прикрыл лицо ладонью.

— Беатрис поедет с нами.

Он кивнул одному из своих людей и тот шагнул к ним.

— Поеду! — Беатрис решительно поднялась, и боец Рэйвена попятился, заметив сверкнувшую в ее глазах ярость. — Только в гостиницу по дороге завернем, у меня все нижнее белье в номере осталось.

— Вальтер тебя не только трусами обеспечит, но весь гардероб сменит. Если хорошо попросишь.

— Я просить не умею. Ты в курсе.

— Поэтому я собираюсь предложить тебе место для особ королевских кровей, в багажнике. Если, разумеется, ты не передумаешь по поводу своей уникальности. Тогда поедешь на заднем сиденье, но все равно без сознания.

Сэт попытался преградить путь человеку с пронзительным взглядом светло-серых глаз, шагнувшему к ней, даже замахнулся, но тот увернулся с унизительной для Торнтона легкостью и небрежно оттолкнул его в сторону. Рэйвен тяжело положил руку ему на плечо, пригвождая к земле.

— Не советую. Я сегодня не в настроении.

Под жестким взглядом Сэт почувствовал себя маленьким и ничтожным. Рэйвен отступил, но ощущение не прошло. Он услышал ругательства Беатрис, обернулся и увидел, как она сползает на руки сероглазого. Стоявший рядом с ним мужчина убрал в карман шприц.

— Расслабьтесь, Торнтон. Кому-то достаются красивые женщины, а кому-то пробирки.

Он небрежно толкнул его в спину, направляя к внедорожнику. Беспомощность заставляла чувствовать себя ни на что не способным придатком. Беатрис столько раз вытаскивала его из неприятностей, а он даже не смог ее защитить. Прямо как в Канаде.

Его втолкнули на заднее сиденье, рядом сел Рэйвен. Сэт успел увидеть, что Беатрис отнесли в «Мицубиси».

— Стив, займись их машиной, потом срочно назад, — приказал он сероглазому и захлопнул дверь. Водитель повернул ключ, и автомобиль сорвался с места.

— Куда мы едем?

— В уютный коттедж в Саблино.

— Почему же не сразу к Вальтеру? — съязвил Торнтон. Он постоянно оглядывался на вторую машину, где оказалась Беатрис.

— Бюрократия, — усмехнулся Рэйвен. — Не расстраивайтесь, Торнтон. Встретитесь с ним раньше, чем можете себе представить, но вам это вряд ли понравится.

20

Следить за тем, как Беатрис охмуряет Торнтона, было Рэйвену не по вкусу. Влюбленный и полностью поглощенный отношениями Сэт не видел дальше собственного носа. Раньше Рэйвен подумывал о солидарности, но увиденное напрочь отбило желание сочувствовать парню. Слишком интимными были их объятия, да и Беатрис явно переигрывала. В том, как она его целовала, и в стремлении защитить этого неудачника.

Они с Беатрис познакомились в тридцатые годы прошлого столетия. Рэйвен был баловнем судьбы. Деньги, положение в обществе, яркая внешность, на которую велись самые завидные красотки. Родство с главой клана мафии было подводным камнем всеобщего обожания и страха. С детства Джордану внушали, что сила, власть и деньги — три составляющие, на которых держится мир. Повзрослев, он понял, что это действительно так. Рэйвен привык побеждать: в картах, в перестрелках, в интригах и любовных связях.

С женщинами все было просто. Девчонки сами искали знакомства, а стоило ему обратить на них внимание, с готовностью запрыгивали в постель. Если же кому-то из них доводилось заинтересовать его всерьез, неподдельная зависть и ненависть менее удачливых соперниц были ей обеспечены.

Любовниц он менял часто. Постоянная привязанность в планы Джордана не входила. Тем более что рано или поздно ему пришлось бы связать свою жизнь с дочерью чикагского босса. Невеста не горела желанием побыстрее выскочить замуж, а Рэйвен — жениться, и пока была такая возможность, они весело проводили время независимо друг от друга.

Он заметил Беатрис в элитном ресторане. Позабыв о своей спутнице, он жадно пожирал глазами красотку за соседним столиком: в те годы, когда мода диктовала женщинам короткие стрижки, у нее были роскошные длинные волосы. В тот вечер Беатрис отшила Джордана, как сопливого мальчишку. Всю ночь Рэйвен метался по своему кабинету, опрокидывая в себя бокал за бокалом. Впервые за долгое время женщина, которую он захотел, ему отказала.

Следующим вечером он отправил к ней людей, чтобы пригласили и сопроводили к нему. Если потребуется — силой. Спустя несколько часов драгоценная посылка возникла в дверях его кабинета в свободном шелковом халате. Встретившись с ней взглядом, Джордан не почувствовал ни страха, ни гнева. В ней таилось нечто дикое и необузданное, и это распаляло еще больше.

Она не стала церемониться и играть скромницу: свободно устроилась на столе, от чего полы длинного халата распахнулись, закинула ногу на ногу и поинтересовалась у Рэйвена.

— Хочешь прямо здесь?

Они занялись сексом на письменном столе, а затем поднялись в спальню. Беатрис оказалась потрясающей любовницей. Они предавались откровенным ласкам несколько ночей, но Рэйвену этого было мало: он захотел обладать ей и предложил остаться в Чикаго. В ответ она только рассмеялась.

Джордан же просто помешался на идее сделать ее своей. Он перевернул весь город, но не нашел и следа. Он искал ее повсюду, но Беатрис исчезла, будто ее никогда и не было. В те годы Рэйвен встретил Джоанну — измененную, которая подарила ему новую жизнь. Будучи пьяным, он разбил машину и умер бы на больничной койке, не случись ей оказаться рядом. Она спасла его и познакомила со своим миром, после они несколько лет путешествовали, но потом их пути разошлись.

Измененные чувствуют иначе, и Рэйвен наверняка позабыл бы Беатрис, однажды скрасившую ему ночь. Но в пятьдесят шестом неожиданно встретил ее на улице в Барселоне. Будучи человеком, он не догадывался, с кем имеет дело, но сейчас ощутил ее истинную сущность. Сильную, яростную, отчаянную, не утратившую своей загадочности. Она осталась именно такой, какой он ее запомнил.

Рэйвен привык уходить первым, но с Беатрис его каждый раз ждала неудача. Страдала не только его гордость. Он искренне не понимал, как она может оставаться равнодушной — одна-единственная, когда большинство женщин многое бы отдали за то, чтобы задержаться рядом с ним. Беатрис же возвращалась, когда ей становилось скучно, а не потому, что скучала.

Его чувства вскоре превратились в спортивный интерес, щедро приправленный ненавистью оскорбленного мужчины. Он уже не хотел завоевать ее, скорее отомстить за годы мучений. Так продолжалось и по сей день. Счет менялся с переменным успехом, но Беатрис неизменно опережала его.

***

Небольшие потери требовали пополнения кадров. В Канаде Беатрис вывела из строя Халишера, да так, что тот до сих пор не оклемался. Ронни рвался в бой, но Рэйвен запретил ему высовываться из больницы до тех пор, пока тот окончательно не поправится. Хрупкое человеческое тело нужно привести в норму, прежде чем возвращаться к работе.

Взамен себя тот прислал Стива. У парня были мозги, и Рэйвен считал его настоящей находкой: далеко не каждый из его команды мог этим похвастаться. Поэтому именно ему он доверил Торнтона.

После инструктажа он отпустил ребят и вернулся в свою спальню, где временно устроил Беатрис. Рэйвен ослабил галстук, устроился рядом с мирно спящей бестией, закрыл глаза, а проснулся от болезненного тычка в бок. Взгляд Беатрис красноречиво говорил о том, что она не понимает, почему их с Торнтоном пригласили в гости.

«Вальтер полон сюрпризов, дорогая», — мысленно ответил он, поморщился и ответил:

— Позвони Кроу и узнай. Приказ пришел с самого верха.

Наблюдая, как меняется выражение ее лица, Рэйвен заметно повеселел. Ответ Беатрис не понравился, и она не собиралась это скрывать. Ее ни о чем не предупредили, и это приятно грело душу.

«Не все игры идут по твоим правилам, дорогая».

— Тебе уже рассказали, что ты помогал мне подружиться с профессором, зайчик?

Рэйвен догадывался, что скрывается за ее бравадой. Страх, неуверенность — да неужели?! Выходит, все эти годы он прожил не зря. Стоило даже побегать за ней по миру и посмотреть на развлечения с профессором, только чтобы увидеть растерянность на ее лице.

— Надо уметь достойно проигрывать, дорогая. Подозреваю, Торнтон с трудом выдержал твой темперамент. Еще чуть-чуть — и ты бы мальчика загоняла.

— Какой ты злой, — ухмыльнулась она, — пригласил бы несколько симпатичных девочек. Говорят, это помогает.

— Я ждал тебя, — оскалился Рэйвен и притянул Беатрис к себе. — Когда перейдем от слов к делу?

— Когда ты перестанешь трепать языком, — она положила руки ему на плечи и откровенно потерлась бедрами о его пах, — и приведешь в движение… иной орган.

Своему языку Рэйвен нашел другое применение. Беатрис не переставала горячить его кровь, и он завелся от одной лишь мысли о предстоящем сексе. Они целовались яростно, как соскучившиеся по ласкам друг друга любовники. Словно до сих пор оставались измененными, не заботились о хрупкости собственных тел.

Рэйвен не помнил, как они избавились от одежды. Он опрокинул ее на спину, нависая сверху, продолжая покрывать совершенное тело страстными поцелуями: шею, грудь, живот. Спустился ниже, приподнимая и разводя ее бедра. Беатрис выгибалась навстречу ему и не сдерживала стонов. Рэйвен довел ее почти до изнеможения, прежде чем сменить язык на «иной орган». Резкие рваные движения, исцарапанная спина, следы его пальцев на ее нежной коже и крики удовольствия — такой была их общая страсть. Рэйвен почти рычал, последний раз толкаясь в дрожащее в судорогах оргазма тело Беатрис.

Они молча лежали рядом, приходя в себя. Стоило упускать ее из виду, чтобы каждая встреча была именно такой. Иногда Рэйвену казалось, что именно поэтому их секс такой дикий и потрясающий. Что ни говори, а измененным быть куда интереснее. Рэйвен помнил их зажигательные марафоны, которые могли затянуться на сутки.

— Лень одеваться, — Беатрис села на кровати и обхватила колени. Она задумчиво посмотрела на разбросанную одежду, потянулась и поднялась.

— Останься, — попросил он, подсознательно надеясь, что она согласится.

Беатрис усмехнулась, проводя кончиками пальцев по его запястью.

— На второй раунд — вполне. Для остального могу порекомендовать плюшевого мишку.

— Когда буду готов — позову, — процедил Рэйвен со странной смесью разочарования и облегчения.

— Стареешь, — насмешливо отозвалась она, собирая с пола одежду.

Рэйвен не ответил на ее колкость: настроение у него было не для словесных поединков. Не стесняясь наготы, Беатрис вышла из спальни, а он закрыл глаза, чувствуя, что его снова клонит в сон. Возможно, именно таких отношений ему и хотелось: чтобы она оставалась язвительной и насмешливой, чтобы не прекращалась их страсть-противостояние. Беатрис любила выигрывать, но в этой партии ей придется признать свое поражение. Признать и смириться с тем, что Рэйвен, которого она никогда ни во что не ставила, ее обошел.

21

Секс с Рэйвеном был потрясающим, но Беатрис не испытала того кайфа, который ловила от него раньше. Фарс с Торнтоном затянулся. В планы Беатрис не входило настолько сближаться с Сэтом: он был ее работой и билетом Люка в жизнь, а с привязанностями к мужчинам она покончила много лет назад. Первое время Беатрис пыталась успокоить себя тем, что скоро все закончится, а потом все вышло из-под контроля. Чем сильнее она этому сопротивлялась, тем сильнее становилось влечение к Сэту.

Стоя в душевой кабине, она задумчиво смотрела на стекающие по стеклу капли воды. Кроу отказался сообщить ей о причинах спешки. Короткое: «Он нужен ему на месте», — стало единственным объяснением. Оставалось ждать личной встречи и играть свою роль. От последнего Беатрис выворачивало наизнанку.

Ощущение неправильности происходящего не покидало, тревога становилась сильнее. Хотелось, чтобы рядом был кто-то, к кому можно обратиться за советом или просто положить голову на плечо, забыть обо всех проблемах. Увы, Сильвен не появлялся слишком давно. Она сама его прогнала.

Звонок застал Беатрис в постели. Она как раз завернулась в одеяло — ближе к ночи сильно похолодало — и проваливалась в сон. Сквозь полудрему она дотянулась до мобильного.

— Люк просил передать, чтобы вы не встречались с Вальтером, — незнакомый голос.

Сон как рукой сняло. Она села на постели.

— Кто вы?

— Я сильно рискую, набрав ваш номер. Он просил напомнить вам слова: «Я буду жить в твоей памяти». Он умер, Беатрис.

Близ города Орийак, Франция. Начало XIX в.

Сильвен работал на того, кто называл себя Дарианом. Об этом существе было мало что известно. Большинство считали его легендой, которую как маску используют многие сильные измененные, но именно с разрешения Дариана разрушили филиал Ордена в Зальцбурге. Ради спасения Авелин: измененной, что была рождена. Дочь представляла для Древнего интерес и отныне была под его защитой. Сильвен говорил, что Беатрис придется встретиться с Ним, как только тот сочтет нужным, и долго ждать не пришлось.

Дожидаясь Сильвена у дороги, Беатрис по-настоящему волновалась. В назначенное время рядом остановился экипаж, и он подал ей руку, помогая устроиться рядом. От его улыбки у Беатрис сердце всегда билось чаще, но сегодня она была слишком напряжена.

— Ты все-таки решила не брать с собой Авелин? Ему она бы понравилась.

— Не сомневаюсь, — сухо бросила Беатрис, поправляя платье.

Когда речь заходила о дочери, ее романтические чувства к Сильвену отступали. Он относился Авелин, как к неодушевленной диковинке.

— Это обыкновенный ужин, Беатрис. Дариан хочет познакомиться с тобой, — он взял ее руку в свои ладони.

— О да! Однажды он познакомился с тобой, и ты до сей поры не избавился от этого древнего сокровища, — парировала Беатрис. — Я бы не хотела иметь с ним ничего общего.

Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Экипаж остановился у небольшого одноэтажного дома. Из окон струился свет, доносилась приглушенная мелодия: кто-то играл на рояле. Сильвен молча подал ей руку и проводил к дверям, где их уже встречала милая улыбчивая женщина с густыми волосами с проседью, которые она на ходу убирала под чепец.

— Пожалуйста, проходите в столовую, — служанка взяла плащ Сильвена и накидку Беатрис, — вы очень красивая пара!

В словах женщины прозвучало искреннее восхищение.

— Благодарю, — равнодушно отозвался он, и Беатрис ощутила тонкий привкус горечи осознания, что они с Сильвеном всего лишь попутчики.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — он склонился к ней, легко касаясь пальцами щеки. — Несмотря на то, что готова меня покусать за этот ужин.

— Когда ты милый, мне становится страшно.

— Это мое обычное состояние.

Они шли по коридору, и музыка лилась из каждого камня вместе с ощущением силы. Беатрис показалось, что у нее кружится голова от неизведанной яркой энергии, подобной которой она ранее не встречала. Когда они устроились за столом, Беатрис осознала, как сильно нервничает. Покусать? Да она загрызть его готова!

Беатрис принялась разглядывать комнату. Шкаф с посудой, часы, стол, кружевные салфетки, начищенные приборы. Она неосознанно схватила вилку и слишком сильно сжала ее в руке — так, что та погнулась.

Музыка стихла, и в воцарившейся тишине тиканье часов казалось зловещим. Беатрис в отчаянии взглянула на Сильвена в поисках поддержки, но он поднялся из-за стола. Вошедший мужчина не напоминал того, кто прожил тысячи лет и тем более чудовище. Он выглядел как музыкант, которого застали в самом сердце творческого процесса: высокий, длинные темные волосы взлохмачены, синий камзол — под цвет глаз — расстегнут, белая рубашка оттеняет смуглую кожу.

— Добрый вечер, Беатрис. И вам, Сильвен, — он прошел в комнату и устроился во главе стола.

Беатрис не могла отвести от него взгляд и даже забыла ответить на приветствие. От Дариана веяло силой и опасностью. Она понимала, что коснулась лишь тонкой грани его истинного могущества: это впечатляло и опьяняло, настораживало и восхищало, обжигало и завораживало.

— Красивая музыка. Неужели вы автор? — Сильвен поймал взгляд Беатрис и ободряюще улыбнулся.

— Да, у меня было время до вашего прихода, — тот кивнул, расстилая салфетку, — а вам понравилось, Беатрис?

— Очень. Даже вилку погнула от прилива чувств. Видите?

Беатрис показала ему сломанный столовый прибор.

— Мне бы хотелось, чтобы моя музыка созидала, а не разрушала, — Дариан улыбнулся, и от этой улыбки у нее мурашки побежали по коже. Она не понимала, как можно быть одновременно таким притягательным и пугающим.

— Прошу, — он махнул рукой, принимаясь за еду.

За ужином Беатрис немного расслабилась. Напряжение, сковывающее по рукам и ногам, отпустило. Сильвен ухаживал за ней, словно оберегал, и она позволила себе положиться на него. Позволила, потому что его поддержка была для нее бесценна, особенно когда Дариан завел разговор про Авелин.

— Меня очень интересует ваша дочь, Беатрис. Она необычная девочка, Сильвен вам наверняка объяснил.

Дариан посмотрел на нее, а Беатрис неосознанно вцепилась в руку Сильвена.

— Да.

— Вот и замечательно, — Дариан улыбнулся располагающей и светлой улыбкой. — Сильвен рассказывал о вас, как об очень интересной женщине. Я предлагаю вам шагнуть за грань того, что известно и доступно многим. Работать со мной.

Искушение было велико. За такими, как Дариан, идут, не останавливаясь и не задумываясь. Она и сама прикусила язык, чтобы не сказать: «Да». Беатрис понимала, что не успеет и опомниться, как эта бездна поглотит без остатка. Его цели станут ее, ее жизнь сойдется в точку на Его Идеях. Тогда будет уже слишком поздно.

— Интересное предложение, — ответила Беатрис, стараясь придать своему голосу больше уверенности.

Ощущение, что Дариан видит ее насквозь, не покидало. Вынужденная подбирать слова, что для нее было крайне тяжело, и играть в игры, навязанные Древним, Беатрис окончательно растерялась. Чутье подсказывало бежать отсюда как можно дальше и как можно скорее.

— Беатрис больше беспокоит, как ее выбор повлияет на судьбу дочери, — уточнил Сильвен.

— На судьбу Авелин это никак не повлияет. А на вашу жизнь, Беатрис — вполне.

Он рассеянно посмотрел в сторону, потом поднялся.

— Прошу меня извинить, я хочу закончить сонату. Беатрис, приятно было познакомиться, — Дариан легко коснулся губами ее руки, — не затягивайте с решением.

После его ухода она выдохнула и повернулась к Сильвену.

— Он же понял, что я не хочу на него работать? Что теперь будет? — в ужасе пробормотала Беатрис.

Сильвен привлек ее к себе, обнял — и страх отступил. Его сила согревала и качала, как на волнах, разрывая нити отчаяния и даруя уверенность и спокойствие. Убаюканная его теплом Беатрис смотрела на Сильвена. Смотрела, будто видела впервые, запоминая каждую черту: точеный профиль, красивый изгиб губ, глаза, которые лучились удивительным, мягким светом.

— Помоги нам исчезнуть, — попросила Беатрис, — я никогда больше тебя не побеспокою. Я не хочу, чтобы этот монстр знал, где моя дочь.

— Если бы все было так просто, — с сожалением покачал головой Сильвен, но потом ласково провел пальцами по ее щеке. — Я подумаю, что можно сделать.

Беатрис потянулась за короткой лаской и уткнулась лицом ему в плечо.

— Я люблю тебя, — быстро прошептала она, опасаясь, что передумает. Долгие годы она не позволяла себе даже думать о своем чувстве, а несказанные слова жгли сердце. Ответа Беатрис не ждала, зная, что его не последует.

Россия. Начало XIX в.

После встречи с Дарианом Сильвен надолго пропал, и Беатрис взяла дело в свои руки. Если он не будет знать о том, где они, так даже лучше. Она выбрала Россию: потеряться в ней оказалось гораздо проще, чем в Европе. Поначалу Беатрис волновалась, что их обнаружат, но прошло полгода — и ничего не случилось.

Как и Авелин, ее тяготила невозможность путешествовать по миру, но Беатрис была готова выжидать столько, сколько потребуется: пока она окончательно не уверится в том, что Дариан их не преследует. На одном месте они долго не задерживались, перебираясь вдоль Волги из одного купеческого городка в другой.

Беатрис не нравилось оставлять Авелин одну, но в ту ночь она решила прогуляться в лесу в одиночестве. Вернувшись домой к рассвету, дочь она не застала. Та любила бродить вдоль реки, и, погруженная в свои мысли, могла уйти достаточно далеко. Беатрис наверняка пошла бы ее встречать, если бы не опасность быть застигнутой восходом на полпути. Солнце почти не причиняло Авелин вреда, а для нее такая прогулка могла обернуться серьезными неприятностями.

Беатрис устроилась у окна и напряженно вглядывалась в отступающую темноту, обнажавшую неприглядность окраин уездного города. Мусорные кучи, выбоины в мостовых и покосившиеся крыши щербатых одноэтажных домов. Рассвет обещал быть серым: небо затянули тучи, а петухи, вопящие на разные голоса по всей улице, скорее усыпляли. Беатрис сама не заметила, как задремала.

 Проснулась она от резкой боли в руке: в раскрытое окно лился обжигающий солнечный свет. Беатрис метнулась в сторону, глядя на покрасневшую воспаленную кожу. Ожог таял на глазах.

— Авелин, это очень мило с твоей стороны, — беззлобно бросила она, — могла бы разбудить или задернуть шторы.

Ответом ей было молчание: дочь до сих пор не вернулась. После прошедшего ливня запах свежести смешивался с вонью городских нечистот, туч на небе почти не осталось. Поморщившись от яркого света, Беатрис захлопнула ставни и прислонилась к ним спиной.

Боль вернулась: пульсируя в затягивающемся ожоге и от него расползаясь по руке, а затем и по всему телу. Беатрис задохнулась от нахлынувших ощущений, будто огонь пожирал ее изнутри, а кожа плавилась. Она услышала собственные крики и рухнула на пол. Ей казалось, что обожженные жаром огня, забитые сажей легкие с трудом раскрываются навстречу воздуху. В попытках спасти себя от неведомой напасти Беатрис царапала пол ногтями, а когда все прекратилось, почувствовала странную пустоту. Пустоту и холод.

— Авелин, — прохрипела она, поднялась и пошатнулась — подобно калеке, лишившемуся трости, схватила плотную накидку с капюшоном и вышла из дома.

День был в самом разгаре, повсюду сновали горожане. Кто спешил на центральную ярмарку, кто домой, нагруженный корзинами покупок. Иные шли на гулянье, иные — со службы в церкви. Беатрис вспомнила, что сегодня воскресенье, но суета вокруг сейчас меньше всего напоминала ей жизнь. Она прижималась к стенам домов, в спасительную тень. Плотная ткань защищала от солнечного света. Прохожие шарахались в стороны и крестились, но Беатрис не обращала на них внимания: все мысли и чувства сошлись на Авелин. Она должна ее найти. Найти и убедиться, что с ней все в порядке.

Беатрис не знала, сколько бродила в лесу, кутаясь в накидку и окликая дочь. У реки ей встретилась ребятня, устроившая купанье. Едва взглянув на ее лицо, мальчишки подхватили одежду и бросились наутек с криками:

— Ведьма! Ведьма!

Домой она вернулась далеко за полдень, села за стол и облокотилась на него, не снимая накидки. Беатрис смотрела прямо перед собой, теребя кружевные салфетки, которые вязала Авелин. Она понимала, что первая разумная мысль о том, что произошло, ее убьет.

Его появление она почувствовала не сразу: старшие умели скрывать свое присутствие.

— Беатрис.

Она равнодушно обернулась на его голос, внутри все похолодело. Вот, значит, как объяснялось исчезновение Авелин. Он все-таки разыскал их по приказу Дариана.

— Где моя дочь? — резко спросила она, но скрыть страх не получилось.

— Беатрис, я шел по вашему следу, — в его голосе звучала искренняя боль. — Но не успел.

Сильвен протянул ей серебряный крестик, который Беатрис подарила Авелин в детстве. Она всегда забавлялась на тему сказок о вреде, который тот якобы способен причинить измененным.

— Слишком поздно.

Беатрис взяла крестик. Опаленный, покрытый сажей. Она никогда не была религиозна, ей просто понравилось украшение ручной работы, что продавалось на церковном дворе. Тонкий и невесомый, красивый и изящный, как сама Авелин.

— Где она? — Беатрис поднялась и вцепилась в ворот его камзола, ткань жалобно треснула. — Говори, что с ней, а не изображай раненого в зад лебедя, Сильвен!

— Ее больше нет, Беатрис, — мягко ответил он. — Авелин мертва.

— Нет! — она разжала руки и с силой оттолкнула его. — Ты врешь, чертов французишка! Этого не может быть!

Беатрис попятилась назад, не в силах существовать в одном разуме с таким знанием, и в мире, где больше нет ее. Пролетела через комнату и сени, распахнула дверь и очутилась под полуденным июльским солнцем. Бросилась вперед — в надежде, что он не догонит. Людей, попадавшихся ей на пути, она швыряла в стороны, как кукол. Слезы, бегущие по щекам, разъедали обожженную кожу. Она от души сожалела, что солнце не может мгновенно испепелить ее, как в легендах, что ходят по земле. Тогда все закончилось бы гораздо быстрее. К счастью, рано или поздно оно ее убьет.

Непослушные пальцы запутались в завязках накидки, которую она пыталась сбросить. Беатрис с силой рванула ее, сдирая с себя вместе с куском платья. Солнце уже начало свое дело, и доведет его до конца. Кожа расцветала язвами ожогов, полыхала болью. Сколько времени ей понадобится, чтобы умереть?!

Беатрис почувствовала, как Сильвен схватил ее, и в мгновение ока она очутилась под защитой навеса торговых рядов. Она кричала, вырывалась, но он был несравнимо сильнее. Если бы Сильвен не приказал ей жить, она бы повторила попытку на следующий день, но его внушению противиться не могла. Он увез ее и оставался рядом до тех пор, пока решимость Беатрис покончить с жизнью не сменилась полубезумным безразличием. Все в мире напоминало ей об Авелин, и это было совершенно невыносимо.

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

В трубке щелкнуло, но Беатрис по-прежнему сжимала мобильный в руке, глядя в одну точку. С появлением Люка она начала оживать. Рядом с ним она менялась, все больше приближаясь к той, кого считала безвозвратно ушедшей. Она помогла ему выжить на улицах Нью-Йорка, но он помог ей не меньше. Беатрис согласилась на это только ради него. Ничто другое не заставило бы ее снова окунуться в мир измененных, из которого она была так счастлива вырваться. Сэт действительно мог создать этот долбаный вирус, который позволил бы Люку выкарабкаться и жить долго.

Теперь картина неожиданного появления Рэйвена прояснилась. После смерти Люка для Вальтера она стала неуправляемой обузой. Он предпочел избежать осложнений и сразу натравил на нее Кроу. Скоро они окажутся в научно-исследовательском центре Вальтера, где ей придется плясать под его дудку.

Ничто не мешало ей просто встать, одеться и «подышать свежим воздухом». Пленницей Беатрис не была, так что могла просто выйти за порог этого дома и навсегда забыть обо всем. Сменить имя, начать новую жизнь. Но оставался еще Сэт. Торнтон — смертельное оружие. Если он однажды сотворил Чуму измененных, то и второй раз с него станется. Вальтер убьет его, как только получит вирус. Старый хрыч предпочел действовать за ее спиной, даже не сообщив об ухудшениях в состоянии Люка. Она услышала о его смерти из уст незнакомца, хотя могла бы быть рядом с ним. Вальтер об этом сильно пожалеет.

Додумать Беатрис не успела: стремительно и бесшумно распахнулась дверь, и в комнату шагнула женщина в черном облегающем костюме и маске.

— Тебя нелегко найти, Беатрис.

Этот голос она узнала бы и через пару веков, несмотря на то, что они давно не общались. На то были причины, но сейчас Беатрис не хотела о них вспоминать.

Авелин могла вытащить Сэта без особых усилий. Грех не воспользоваться такой возможностью.

— Начнем с третьего этажа и пойдем вниз, — Беатрис поспешно одевалась, — мне нужно вывести отсюда одного парня.

— Что?! — Авелин утратила дар речи, потом шумно выдохнула. — Беатрис!

— Много лет как.

— Во что ты ввязалась?

— Поговорим об этом, когда выйдем из дома.

— Ты ничуть не изменилась. Я думала, что у тебя брачные игры со старым знакомым.

— Некоторым думать вредно. Пошли.

Авелин бесшумно скользнула в коридор и Беатрис последовала за ней.

— Наверху будет охрана, но не сомневаюсь, что ты справишься.

— Справлюсь, — огрызнулась та. — Кто он?

Беатрис пожала плечами и кивнула в сторону лестницы.

— У нас тут черепаший марафон или мы жаждем популярности? Судя по твоему наряду, ты надеешься остаться незамеченной.

Авелин скрипнула зубами, но промолчала. Она во время Чумы даже не чихнула. Беатрис посчитала бы это везением, но на деле все обстояло гораздо серьезнее. Авелин с рождения была кем-то иным. Не совсем измененная, но уже и не человек. Новая раса.

Беатрис уже почти забыла, каково это — двигаться бесшумно, стремительно, точно.  Охранника Авелин вырубила быстрым ударом.

— Девять-один-один, — Беатрис кивнула Сэту. — Держимся за ней, особенно если начнут стрелять.

К счастью, обошлось. Коридоры были чисты, у дверей лежали двое охранников.

— Спят, — коротко пояснила Авелин, — еще четверо у ворот. Камеры не работают.

Люди Рэйвена не готовились к нападению и оказались беззащитны перед измененной. По ее милости завтра ему предстоит неприятный разговор с Кроу. В другой ситуации Беатрис объяснила бы Джордану, почему так поступила, но сейчас не было времени.

— Ты всегда так в гости ходишь? — спросила она у Авелин.

— Я с трудом нашла тебя, бегала по всему миру, вместо того чтобы просто позвонить и услышать: «Привет, как дела? Буду рада с тобой встретиться». Я не хотела знакомиться с твоими любовниками, зато собиралась вытащить тебя из этого дома за волосы, Беатрис. Я очень зла!

Беатрис фыркнула. От нее не укрылось, как изменилось лицо Сэта при упоминании «любовников». Устроившись на заднем сиденье «Опель Астра», она ощутила навалившуюся усталость. Сэт напряженно вглядывался в темную маску Авелин через зеркало заднего вида, а Беатрис положила голову ему на плечо. Закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.

***

Москва, Россия. Май 2013 г.

 

Они поменяли машину и съехали с трассы. «Тойота» шла мягко, но Беатрис постоянно просыпалась. Сэт прижался к двери, позволив ей лечь на заднем сиденье. У Авелин хватило мозгов не пытаться уйти в Финляндию. Именно этот путь Беатрис перекрыла бы в первую очередь. У Рэйвена такие ресурсы вряд ли были, а у Кроу вполне.

Проснувшись окончательно, она не стала открывать глаза, слушая разговор между Сэтом и Авелин.

— Во что Беатрис ввязалась? Кто вы такой?

— Вы не знаете? — осторожно поинтересовался Сэт.

— Мы с Беатрис давно не виделись. Сейчас мне нужна ее помощь, чтобы найти одного человека. Так что вы здесь делаете?

Похоже, Авелин загадочным образом потеряла связь с Сильвеном. Мир перевернулся.

— Я не хочу об этом говорить.

— У вас есть выбор?

— Есть, — Беатрис потянулась и села рядом с Сэтом, облокотившись на спинку сиденья. Он провел рукой по ее волосам, и Авелин прищурилась. Она избавилась от маскарадного костюма, и сейчас их внешнее сходство сложно было не заметить. В прошлом их принимали за сестер. Единственное, что Авелин унаследовала от отца — глаза. Темные, как ночь.

— Нам нужно поговорить, Беатрис.

— Я не знаю, где Сильвен. И не переживаю из-за этого.

— Не о нем, — невесело улыбнулась Авелин. — У меня серьезные проблемы. Я снимала квартиру в Нью-Йорке, в моем доме произошел взрыв, и я засветилась.

Засветилась? Не очень-то похоже на Авелин. Сильвен учил ее быть осторожной.

— Об этом поговорим потом. Как вы потерялись?

— Сильвен исчез. Я пыталась с ним связаться, но тщетно. Надеялась, он поможет мне, ты же знаешь, он…

— Совершенство, — прозвучало издевательски и резко. — Снова хочешь исчезнуть с лица земли?

— Он может заставить исчезнуть тех, кто открыл на меня охоту, — Авелин криво усмехнулась.

Оставшийся путь в машине царило напряженное молчание. Они приехали в Москву к полудню, проторчали в пробках несколько часов, пока добрались до Новогиреево. Двухкомнатная квартира с евроремонтом в одной из панельных девятиэтажек выходила окнами во двор и не была примечательна ничем, кроме развешанных по стенам фотографий в стиле ню.

Беатрис первая отправилась в душ. Хотела побыть одна и подумать. Авелин не обратилась бы к ней, если бы могла справиться сама. Значит, ей заинтересовались серьезные люди. Люди ли? Бывшие измененные трепетно отнеслись к потере сил и влияния. За века многие из них нажили приличное состояние, и у любого была возможность снарядить погоню за Авелин. Чутье подсказывало Беатрис, что все не так просто, и особенно странным казалось исчезновение Сильвена.

Сэт дожидался ее в спальне. В его взгляде она прочла немой вопрос про Авелин, но промолчала. Не была уверена, что готова говорить об этом. Он протянул ей руку, и Беатрис легко сжала его пальцы, устраиваясь на подлокотнике кресла.

— Расскажи мне, что тебя беспокоит.

— С чего начать?

— Начни сначала. У нас ведь есть время?

— Люк умер, — Беатрис передернуло, но она все же заставила себя продолжить, время для скорби у нее еще будет, — а меня не было рядом.

— Тогда тебе пришлось бы сдать меня, — тихо произнес Сэт.

— По всей видимости, я паршивая мать. Настолько паршивая, что моя дочь предпочла умереть для меня на долгие годы.

Сэт промолчал. То ли ожидал продолжения, то ли ее откровения ему были не нужны.

— Ты сам спросил, — добавила Беатрис, будто оправдываясь.

— Я не специалист в области правильных отношений, — тепло улыбнулся он, — но если она пришла к тебе, значит доверяет. Полагаю, это хороший знак.

— Возможно. По крайней мере, ты избежал знакомства с Вальтером. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он до тебя не добрался. Не скажу, что будет просто, но…

Он притянул ее к себе, устраивая на коленях, и поцеловал.

— Мне повезло встретить тебя.

Полотенце соскользнуло на пол, Беатрис подалась к нему, прижимаясь всем телом. Наконец-то она избавилась от чертовой тени Вальтера между ними!

***

Глядя на спящего рядом мужчину, Беатрис думала о странных ростках близости, что пробивались на самом дне ее души. Одержимость Сильвеном, всепоглощающая страсть к Дмитрию, забавное приключение с Рэйвеном — ничто из этого не шло в сравнение с тем, что она испытывала сейчас. Робкое, неуверенное и хрупкое чувство, отдаленно напоминающее нежность.

Беатрис уже и не мечтала, что такое возможно, но думать об этом сейчас казалось непозволительной роскошью. Кроу так просто не отвяжется, а значит, у них серьезные проблемы. Не меньше ее беспокоили и неизвестные преследователи Авелин.

Осторожно, чтобы не разбудить Сэта, она поднялась, оделась и вышла в гостиную. Настало время поговорить с Авелин. Они не виделись очень давно, и Беатрис тщетно пыталась найти хотя бы отзвуки былых чувств. Привычка «не вскрывать саркофаг» стала ее сутью: из-под корки застывшей магмы, давшей трещину, неосторожным словом можно освободить самую настоящую лаву и устроить извержение.

Заметив ее, Авелин коротко кивнула и вернулась к изучению карты, лежавшей на журнальном столике.

— Могу предложить кофе или заказать ужин.

— Мило с твоей стороны. Что ты хочешь от меня?

— Я хочу исчезнуть. Дело не только и не столько во мне. Есть один человек…

Беатрис удивленно изогнула бровь. Авелин была одиночкой, следуя первому и основному правилу Сильвена: не впускать в свою жизнь никого, кто может стать твоей слабостью. Поэтому ее забота о загадочном человеке сейчас казалась невероятной.

— Раньше у тебя таких проблем не возникало. Дариан тебя прикрывал.

— Я сама себя прикрывала, — усмехнулась Авелин.

— Тебе «повезло» вдвойне. Ты по собственной воле засветилась рядом с нами.

— Я тебе уже все сказала. Если бы ты хоть раз нормально ответила на звонок, я и не подумала бы лезть в ваше болото.

— Не сомневаюсь. Что-то стало с твоими умственными способностями, если ты решила, что у меня свидание с Рэйвеном и чертовой дюжиной его шестерок.

— У меня не было времени проверять твои сексуальные аппетиты.

— Все, что могу предложить — новые документы и хорошие пути отступления.

Авелин не сводила с нее настороженного взгляда.

— Мне больше не к кому идти, Беатрис. Помоги мне, а я помогу тебе.

— Мне нужно позвонить.

Она поднялась и вышла на балкон, снова испытывая острое желание закурить. Не обнаружив в карманах сигарет, Беатрис прислонилась спиной к стене. Начинало смеркаться, малышню на детской площадке сменила компания подростков. Она отвернулась и прикрыла глаза, стараясь не обращать внимания на взрывы хохота, низкие голоса и рваную мелодию, льющуюся из динамиков мобильного телефона. Такой музыкой не то что созидать или разрушать — рыбу глушить можно.

— Вы там, а ну потише! Совсем распоясались! — донесся старческий голос с первого этажа. — Сейчас милицию вызову!!!

— Полицию, дедуля, — по-хамски, с издевкой отозвался один из парней, — валяй. Мы тут ничего плохо не делаем, а время еще детское…

— Молодежь пошла…

Дослушивать словесную перепалку Беатрис не стала, развернулась и ушла в комнату, выразительно хлопнув дверью. Авелин хозяйничала на кухне, и вскоре по квартире поплыл аромат кофе.

Кто бы ни интересовался дочерью, придется очень сильно постараться, чтобы не быть схваченными. У Кроу хватка амстафорда, а связей нет разве что в посольстве Луны. Если он до сих пор ничего не слышал об Авелин, то это лишь вопрос времени. Узнает Кроу, узнает и Вальтер. Нужно их опередить.

22

Сказать, что Рэйвен был зол — значит, ничего не сказать. Некто похитил Торнтона прямо из-под носа вооруженной охраны. Внешние камеры повредили, а несколько опытных и тренированных парней обезвредили прежде, чем те успели понять, что произошло. Его собственные планы напоминали карточный домик или замок на песке. Он не для того потратил столько времени и средств, чтобы позволить неведомому супермену разом перечеркнуть все.

Рэйвен предполагал, что без участия Беатрис здесь не обошлось, но как ей удалось провернуть это, не имел ни малейшего представления. Больше того, у нее не было мотива бросать недоделанную работу и увозить Торнтона. Оставалась надежда на Стива, который мог прояснить ситуацию.

— Что здесь произошло на самом деле? — Рэйвен с трудом сдерживал ярость.

— За Торнтоном приходила измененная.

— Измененная? — усмехнулся Рэйвен. — Хочешь сказать, бывшая? Она сама тебе об этом сказала?

Стив покачал головой.

— Сначала она попыталась меня усыпить, как и остальных, но сразу поняла, что не выйдет, — он показал часы на запястье.

— Что это?

— Трофей. Браслет из металла Дюпона.

Такие часы в свое время носили орденцы. Металл Дюпона ослаблял измененных и защищал людей от внушения. Стив говорил уверенно, но это казалось фантастикой: Чума не оставила никому из них ни малейшего шанса. Тем не менее похититель забрал Торнтона, Беатрис, и исчез. При этом охранники остались целы, невредимы и не помнили ничего о том, что случилось. Утром Рэйвен нашел их мирно спящими, и только Стив удостоился чести отправиться в нокаут. Неужели он прав?!

Вакцина спасла им жизнь, но лишила измененных сил. Или кому-то все же удалось избежать заражения? Последнее в корне меняло дело. У этой счастливицы явно был свой резон, чтобы Торнтон не достался Вальтеру. Но ведь ее кровь можно использовать в разработках! Это значительно ускорит процесс.

Рэйвен прошелся по комнате, чтобы справиться с охватившим его возбуждением. Если измененная не избавится от Торнтона сразу, найти их будет двойной удачей. Встреча с Кроу сейчас очень кстати — его ресурсы пригодятся, чтобы снарядить погоню.

— Но зачем ей Беатрис? — задумчиво спросил Рэйвен.

— Потому что они заодно.

— Предполагаешь, что они знакомы?

— Наверняка.

— Почему ты так уверен?

Стив усмехнулся, и Рэйвен заметил его досаду.

— Я не успел среагировать именно потому, что первой зашла Беатрис.

По спине Рэйвена пробежал неприятный холодок. Она действительно его подставила. Беатрис полна сюрпризов, но какая связь между ней и этой измененной? Она не из тех, кто подпускает близко кого бы то ни было.

— Поиски стоит начать с нее. Точнее, кредиток, телефонов и документов, — предложил Стив. — Времени у нас мало.

Рэйвен знал о Беатрис многое, но справедливо ли доверять ее жизнь стороннему человеку? Хотя она наверняка даже не задумалась о проблемах, которые повесила на него своим побегом. Рэйвен отмахнулся от сомнений и решительно кивнул Стиву.

— Начнем.

***

Дэвид Кроу был единственным выходом на Вальтера. Пришлось раскошелиться: свои услуги тот оценивал недешево. Сколько Рэйвен ни пытался найти хотя бы какие-то зацепки по нему, ничего не получалось. Пришлось приостановить поиски: не хотелось, чтобы наемник случайно решил, что ему не доверяют и расстроился. С такими, как он, лучше шутить после выстрела в упор.

Кроу прибыл вечером. Высокий, с пронзительными голубыми глазами и полностью седыми волосами, он больше напоминал представительного банкира, чем того, кто берется за самую грязную работу. На совещание он захватил одного из своих, которого представил Мартином, и позволил присутствовать Стиву.

Люди Кроу сейчас дежурили в Пулково и аэропортах Москвы, держали под контролем железнодорожные вокзалы и паромную переправу в Финляндию, но пока это все, что они могли. На руку беглецам играли необъятные просторы России. В этой стране можно было бы прятаться долгие годы и жить припеваючи.

Не утруждая себя приветствиями, Дэвид расположился на диване в гостиной, а Мартин встал за его спиной. В отличие от Кроу, его помощник был невысоким крепким парнем с короткими темными волосами, отмеченными сединой. Ничего примечательного, разве что цепкий, хищный взгляд — обычное дело для человека его профессии.

— Думаю, вам будет интересно узнать, что наш похититель — не совсем человек, — Рэйвен сразу перешел к делу.

— Вот как, — Дэвид обменялся с Мартином коротким взглядом, даже не пытаясь изобразить удивление. Ему уже известно об измененной?

Кроу не стал ходить вокруг да около и рассказал, что не так давно Вальтер переслал ему видео и попросил проверить. На первый взгляд, ничего особенного — последствия взрыва газовой трубы в жилом доме. Качество отвратительное, но даже на нем интригующе выглядело вылезающее из развалин нечто, набрасывающееся на человека в лучших традициях Голливуда.

Кристи Коул. Единственная, чье тело и даже части его, не нашли после происшествия. Можно было предположить, что ее просто не оказалось дома, но вместе с Кристи исчезло и ее дело из Колумбийского университета, где она якобы училась, и вся история мисс Коул. Ее будто не существовало в природе. Осталась одна зацепка: Энтони Хартман, журналист, ведущий колонку в одной из нью-йоркских газет.

Каким-то чудом ему повезло выжить. Либо Хартман родился в рубашке, либо рядом с ним оказался кто-то очень сильный, быстрый и выносливый, сумевший спасти ему жизнь. Кроу поставил на второе, и оказался прав.

Энтони дружил с мисс Коул. Кроу приставил к нему постоянных наблюдателей «до особого распоряжения» и нашпиговал его квартиру прослушивающими устройствами. С тех пор Кристи не предприняла ни единой попытки выйти на своего близкого друга.

— К счастью, две наши ключевые фигуры теперь вместе, — пробормотал Рэйвен, задумчиво глядя на Стива. Тот явно был поражен не меньше его самого, но держался молодцом. — Если бы я только знал, что ее заинтересует Торнтон…

— Ей было не до профессора, — хмыкнул Кроу, — она едва успевала заметать следы. С наибольшей вероятностью цель Коул — Мария Воронова.

— Я тоже так подумал.

— Расскажите мне о Вороновой, — Кроу чуть подался вперед, — я хочу знать, на что она способна.

— С ней все неоднозначно, — усмехнулся Рэйвен. — Беатрис взбеленилась, потому что мы схватили ее и Торнтона без предупреждения. Возможно, именно поэтому она решила сбежать.

— И только?

— Она привыкла использовать людей. Не думаю, что Беатрис прониклась к Торнтону нежными чувствами, — Рэйвен помолчал, прежде чем продолжать. — Не представляю, что заставило Беатрис связаться с Вальтером. Она привыкла к свободе, никогда ни на кого не работала.

— Смертельно больной ребенок, — Кроу подчеркнул последнее слово, — вы знали об этом?

Рэйвен покачал головой. Он считал, что знает о Беатрис достаточно. Выходило, что не знает ничего.

— Мы займемся ее контактами. Вытащим на свет всех, с кем она когда-либо пересекалась. Возможно, понадобится ваша помощь.

Кроу кивнул и поднялся.

— Продублируйте все данные по Вороновой мне.

Встреча прошла лучше, чем предполагал Рэйвен, но его положение от этого не становилось менее шатким. Необходимо было срочно приниматься за работу, чтобы не упустить подвернувшуюся возможность. Талант Беатрис создавать ему трудности с каждым годом только набирал обороты. На сей раз он ответит ей тем же.

23

Адлер, Россия. Май 2013 года.

На первый взгляд в жизни Сэта ничего не изменилось: он по-прежнему убегал и прятался. Но теперь вместо страха и одиночества, в его сердце поселилась надежда. Сэт больше не чувствовал себя загнанным в угол. Впервые за долгое время он жил полной жизнью, наслаждался каждым новым днем и мгновениями, проведенными рядом с Беатрис.

Они обосновались в мини-гостинице, в небольшом приморском городке. Туристический сезон еще не набрал силу, и по сравнению с Санкт-Петербургом здесь было невероятно тихо. Адлер чем-то напоминал южную версию Спрюс-Грув — сетка улочек с частными домами и летними кафе, две набережные, парк, рынок, один кинотеатр и центральная улица — дорога к Сочи.

С Авелин они почти не встречались, хотя остановились в соседних номерах. Создавалось ощущение, что между ней и Беатрис установлена понятная только этим двоим дистанция, нарушать которую мать и дочь не спешили. Сэт не пытался заговаривать об этом. В прошлом между ними произошло нечто очень серьезное, а причинять Беатрис боль он не хотел.

Однажды вечером Беатрис вышла пройтись, а Сэт остался в номере. Сейчас одиночество его совсем не привлекало, но и навязываться Торнтон тоже не собирался. К его удивлению, вскоре к нему постучалась Авелин и попросила о разговоре. Сэт пригласил ее на балкон.

Луна проступала сквозь тучи и своим светом рассекала море на две части, шум прибоя успокаивал. Сэт поежился — ближе к ночи становилось прохладно, а он не накинул куртку.

— Я не могу стать человеком, — лицо Авелин было непроницаемым — из дочери Беатрис получился бы отличный игрок в покер. — Я обречена на одиночество. Беатрис сказала, что ты работал над новым вирусом.

Сэт понял, к чему она ведет. Пока над измененными витает угроза Чумы, Авелин не может рисковать и изменять людей. Должно быть, она встретила кого-то. Мужчину, который стал ей по-настоящему дорог.

— Тоже хочешь вернуть все назад?

Ему было приятно, что Беатрис представила его именно так. Не тем, кто своей разработкой подвел черту под тысячами жизней, а человеком, стремящимся все изменить. Это вселяло надежду на то, что их отношения не закончатся в ближайшее время.

— Нет, — возразила Авелин все с тем же бесстрастным видом. — Меня интересует один человек. Согласись, твоя жизнь стала интересней и ярче, когда в ней появилась Беатрис.

— Тебе кто-то нравится, — она наградила его сдержанной улыбкой. — Но это не повод превращать его в вампира. То есть изменять… Если человек здоров и счастлив…

Авелин резко шагнула вперед. Примени она сейчас гипноз, он ничего не почувствует и не узнает. Просто будет делать все, о чем она попросит, потому что сочтет это единственно верным. Она молча смотрела на него, потом облокотилась на перила, глядя на лунную дорожку, лениво покачивающуюся на волнах.

— Разве ты не хотел бы провести всю жизнь с Беатрис? Ты влюблен в нее, как мальчишка. А я не имею права думать о воссоединении с дорогим мне человеком.

Сэт утратил дар речи. Не столько от прямолинейности Авелин, сколько от ее замечания по поводу его чувств к Беатрис.

— Я вряд ли смог бы предложить такое тому, кого люблю, — наконец-то выдохнул Сэт.

— «Такое»? — в голосе Авелин прозвучала угроза. — Ты говоришь так, будто это проклятие. Моя мать была такой же, кто она для тебя, бывшая прокаженная?

— Не помешаю вашей светской беседе?

Беатрис прошла на балкон и встала между ними. Авелин оттолкнулась от перил, и в ее черных глазах он успел прочитать ярость и вызов.

— Мы говорили о вирусе, который я, возможно, смогу воссоздать, — объяснил он Беатрис. Надеяться на то, что она не слышала последних слов дочери, было глупо.

— Разве ты не хотела использовать его? — язвительно спросила Авелин. — Не за красивые глаза она тебя с собой таскала, я уверена.

— Метод Сильвена номер один, — фыркнула Беатрис, — Сэт, смотри и учись. Суть метода — отвлечения внимания. По итогам ты должен понять, что от тебя ничего не хотят, но ради всеобщего блага…

Авелин шагнула к ней. По возведенной между ними стене сейчас пустили высокое напряжение.

— Да, изначально речь шла о создании устойчивого к Чуме вируса. Тебе-то он зачем, детка?

— Мне надоело жить в одиночестве, — прошипела Авелин. — Это противоречит правилам Сильвена, хотя ты все равно будешь припоминать мне его до конца жизни. Своей жизни, потому что тебе наплевать на то, что я останусь без тебя, и прежде чем ты скажешь: «Тебе тоже», — подумай хорошо, потому что в противном случае я за себя не отвечаю.

— Твой избранник в курсе, на что он подписывается? — язвительно осведомилась Беатрис. — Или ты потом ему расскажешь?

Авелин прищурила глаза и подалась вперед, став похожей на дикую кошку. Безразличие слетело с ее лица, обнажая хищную природу. Сэту показалось, что еще слово — и они вцепятся друг в друга. Он неосознанно закрыл Беатрис собой. Возможно, именно это Авелин и остановило.

— Он знает немного больше, чем стоит знать, — процедила Авелин. — Благодаря тебе у меня нет выбора.

Беатрис молча пожала плечами, за что Сэт мысленно вознес ей благодарность. Он не желал ссор, а тем более драки с заранее плачевным исходом. Самому ему тоже не улыбалось лететь вниз и приземлиться под балконом кучей костей.

— Я еще не создал ничего такого, что стоило бы делить, — негромко произнес он, прерывая их спор. — И до конца не уверен, хочу ли вообще за это браться.

— Моя просьба в силе, — бросила Авелин и вышла, громко хлопнув дверью.

— Прости, но иногда она меня пугает, — Сэт прислонился к стене, его руки дрожали.

— Ей тяжело, но она неплохо держится. Иногда я завидую ее выдержке.

— Рядом с тобой она с ума сходит, — Сэт обнял Беатрис и заглянул ей в глаза.  — Ты ей нужна.

— А я схожу с ума рядом с тобой. К чему бы это, не подскажешь?

— Надеюсь, это комплимент, — Сэт смутился. — Потому что я к тебе неравнодушен.

Она насмешливо приподняла бровь, устроилась на перилах и положила руки ему на плечи.

— Я завожусь, профессор, и меня постоянно тянет заняться с вами сексом. А в чем проявляется ваше неравнодушие ко мне?

Сэт шагнул ближе, вдыхая ее запах, обнял за талию, глядя в глаза. Одно из мгновений, которые стоит сохранить в своей памяти. Шаги прохожих на улице, шелест волн, лунный свет, льющийся серебром в ее волосах, и бесконечное ощущение единения.

— Я давно сошел с ума, — он притянул ее к себе.

— Я не верю в безумие.

— А во что веришь, Беатрис?

— В здесь и сейчас.

Здесь и сейчас было тепло. Тепло в том самом смысле, которого он избегал. Несмотря на собственные метания, Рэйвена на хвосте и вирус. Он согласился бы и в самом деле сойти с ума, только чтобы остаться рядом с ней.

24

Беатрис виделась с Лютером в начале восьмидесятых, в Вене. Он почти не изменился: тронутые сединой русые волосы, морщинки в уголках серых глаз, подтянутая фигура. Про таких говорят «без возраста». Мало кто мог бы предположить, что ему уже за семьдесят.

— Отлично выглядишь, — улыбнулась она.

— Ты тоже.

Когда-то она спасла ему жизнь, вытащив из серьезной подставы с политической подоплекой. С кем-то побеседовала, кого-то пришлось убрать. Беатрис передала данные ему, и он лично разобрался со своей проблемой. Такие, как Лютер, не забывают ни хорошего, ни плохого. Сегодня он возвращал долг: Беатрис взяла из его рук запечатанный конверт — документы для нее, Сэта и Авелин, и досье на Дэвида Кроу.

— Спасибо.

— Твоей дочерью тоже занимается Кроу.

Беатрис приподняла бровь. Глупо было предполагать, что он не наведет справки о каждом, для кого сочинял легенды. Новость одновременно принесла облегчение и заставила насторожиться. Где Кроу, там и Вальтер. Проблема всего одна, но серьезная. Дело дрянь.

— Он раньше был…

— Человеком.

— Хорошо его знаешь?

— Лучше, чем хотелось бы. Мы работали вместе.

Беатрис промолчала, а он коротко кивнул, развернулся и пошел в сторону парковки. У нее было много вопросов, но задавать их Лютеру бессмысленно. Он с лихвой вернул долг, она снова сама по себе.

В такси Беатрис откинулась на спинку сиденья и чертила на запотевшем окне разные фигурки. Малыши обожают так делать. Детство Авелин закончилось очень быстро — с появлением Сильвена. Люка беззаботная пора тоже обошла стороной, но у него уже никогда ничего не будет.  Ни встреч с девочками, ни первого поцелуя. Она не могла перестать думать о том, что даже не попрощалась с ним.

Беатрис усилием воли заставила себя сменить ход мыслей. Они ехали вдоль моря, и рассветное солнце бликами играло на поверхности воды. Небо прощалось с ночной синевой, становилось светлым и высоким. По ее просьбе водитель остановил раньше, Беатрис спустилась к морю мимо закрытых кафе. Пройдет пара недель, и Адлер станет похож на муравейник, а пока можно наслаждаться одиночеством и тишиной, нарушаемой лишь шелестом листьев и шумом волн.

Галька в начале пляжа была крупная, но если идти вдоль берега к Мзымте, становилась мелкой и почти черной. Небольшие ракушки и их осколки повсюду, а крупных на берегу не найти. Разве что в сувенирной лавке.

Беатрис не пошла дальше. Устроившись на волнорезе, наблюдала за прибоем и слушала крики чаек. Время будто остановилось, и она наслаждалась этим затянувшимся мгновением. Хотелось, чтобы в жизни было больше таких мгновений, но она сама превратила ее в гонку на выживание.

***

Когда она вернулась, Сэт еще спал, и Беатрис постучала к Авелин.

— Доброе утро.

Дочь не пошевелилась. Она сидела на кровати с закрытыми глазами, скрестив ноги, словно увлеклась медитацией. В раскрытое настежь окно врывался прохладный ветер, играя занавесками и длинными темными волосами Авелин. Беатрис прошла в комнату и с треском захлопнула окно. Только после этого дочь открыла глаза и повернулась к ней.

— Твой билет в новую жизнь, — Беатрис достала из пакета непрозрачный конверт и бросила ей, — если будешь умницей, никто тебя больше не потревожит. Я не знаю, что в нем. Ни имени, ни телефона, ни города.

— Решила поиграть в шпионов?

— Если меня схватят, не хотелось бы все растрепать. Те, кто идут по нашему следу, умеют убеждать.

Авелин взглянула на конверт. Сквозь безупречную сдержанность проступили истинные чувства: она смотрела на него со смесью брезгливости и сожаления.

— Очередная новая жизнь. А что мне делать со старой?

— Решать тебе. Чем быстрее уедешь, тем лучше. У меня для тебя еще две новости: хорошая и плохая. Хорошая — враг у нас один. Плохая — он может устроить нам «веселую» жизнь.

Авелин молчала, и осуждать ее за это Беатрис не собиралась. Им стоило поговорить о прошлом, но продираться через форпосты дочери не было сил. Столько всего кануло в Лету: настоящего, искреннего. Этого уже не вернуть. От воспоминаний становилось больно, поэтому Беатрис направилась к двери, на ходу бросив короткое:

— Удачи.

Продолжать давний разговор не стоило. Она хотела поставить точку, разве что подсознательно надеялась перешагнуть через давние обиды и отчаяние, которые сейчас мешали дышать.

— Мама, — голос Авелин прозвучал как ответ на эти мысли, нежданно и неуверенно. На мгновение Беатрис показалось, что не было всех этих лет, что прошлое — лишь выдуманный кошмар. Она смахнула слезы, медленно обернулась, а Авелин поднялась. Остановилась, будто передумала, но потом шагнула к ней и обняла.

— Прости меня, мама, — едва слышно прошептала она. — Прости за боль, что я причинила тебе.

Беатрис поняла, что не готова ответить. Не потому, что не может простить. Не получалось выдавить из себя ни слова: мешал ком в горле. Она молча обняла ее в ответ, неосознанно притягивая к себе и понимая, как сильно хотела это сделать.

— Я люблю тебя, мама. Всегда любила.

Дочь гладила ее по спине и прижимала к себе так, будто боялась, что Беатрис растворится в воздухе, а она не успеет договорить.

— Я тоже люблю тебя, — слова дались ей с трудом, они словно были заморожены внутри. Она ни разу не говорила Люку, что любит его, и теперь уже не скажет.

Кому-то надо было разорвать эти объятия, и Беатрис взяла эту роль на себя. Авелин сделала для нее гораздо больше, чем могла себе представить.

— Я не хочу потерять тебя, — прошептала та. — И не только тебя. Есть мужчина, который мне дорог. Из-за меня за ним сейчас следят. Мне не привыкать скрываться и прятаться, но я не хочу такой участи для него.

— Я сделаю все, чтобы этого не произошло.

Авелин посмотрела на нее удивленно и растерянно: сейчас она напомнила ей малышку, которую Беатрис держала на руках. Будто и не было между ними холодного отчуждения, растянувшегося на долгие годы.

Авелин всхлипнула и закрыла рот рукой, отступая назад.

— Я не заслуживаю такой матери, как ты.

— Считай, что тебе крупно повезло.

— Береги себя, — сквозь слезы улыбнулась Авелин.

— Договорились, — Беатрис подмигнула ей и, не удержавшись, погладила дочь по щеке. Забытый жест, который память тела хранила не менее бережно, чем разум — воспоминания.  Она помедлила, но все же закрыла за собой дверь, направляясь к себе в номер. Интуиция подсказывала, что разговор с Сэтом тоже будет не из легких.

25

Сэт чувствовал себя скверно: мысли путались, сильно болела голова. Вчера жизнь казалась удивительной, а сейчас он словно вернулся в безрадостное прошлое, в котором не было Беатрис. Он чувствовал, как с каждым днем приближается их разлука. Знал, что иначе не получится оторваться от их преследователей. Знал, но не хотел отпускать ее. Он бы ни за что не покинул Беатрис по своей воле, но она решила иначе: потому что привыкла принимать решения в одиночку. Так сказала Авелин.

К головной боли добавился пока еще слабый озноб и Сэт закрыл глаза, вспоминая их прощание. Ему хотелось навсегда сохранить в памяти мгновение, когда Беатрис разбудила его. Сэт проснулся от легкого прикосновения губ и опрокинул ее на постель, прижимая к себе и вдыхая аромат ее волос. Он был бы не против, если бы она разбудила его гораздо более откровенно, но Беатрис решительно отстранилась, села на кровати и протянула ему конверт.

— Что это?

— Письмо счастья. Твои документы и маршрутная карта.

В конверте оказался паспорт на имя Александра Бронса, американца. Для него это было в новинку: держать в руках документы с собственной фотографией и чужим именем. Теперь у Сэта было настоящее прикрытие.

 Беатрис отбросила волосы назад, посмотрела на него со странной смесью сожаления и решимости, и Сэт тут же забыл о конверте. Все еще питаемый слабой надеждой, он спросил:

— Мои документы? А где твои?

— У нас разные дороги. Так проще уйти от наших знакомых.

Сэт крепко прижал Беатрис к себе, зарываясь лицом в ее волосы. Что, если он откажется? Если просто поедет с ней? Не подставит ли тем самым ее под удар? Беатрис и так несладко пришлось.

— Где и когда мы встретимся?

— Не знаю.

— Не знаю — это слишком долго без тебя.

— Вот как? — она приподняла бровь. — Будешь скучать?

— Даже по тому, как ты приподнимаешь бровь, когда пытаешься скрыть то, что чувствуешь на самом деле, — Сэт отстранился и теперь вглядывался в ее лицо, стараясь запомнить каждую черту. Она как-то сказала, что перед смертью не надышишься, и была права. Он ощущал, как время утекало сквозь пальцы.

— А еще я буду думать, все ли с тобой в порядке.

— Если они доберутся до меня, то вернут с доплатой. Я умею быть невыносимой.

— Смешно, — пробормотал Сэт, с горечью понимая, что даже не узнает о том, что ее схватили. Не узнает, что ей нужна помощь. — Если я сейчас сдамся, тебя оставят в покое?

— Отставить геройство, профессор. Ваша жертва будет напрасной, потому что им нужна еще и Авелин. Большее, что вы можете для меня сделать — это не светиться и не попасть в их руки.

Сэт кивнул. Неизвестность — самое страшное, что только можно представить, и эта пропасть разверзлась у его ног. И все же оно того стоило. Перечеркнуть размеренную и привычную жизнь, чтобы встретить Беатрис.

— Я очень постараюсь.

— Где ваш оптимизм, профессор? Лично я рассчитываю на совместный отпуск где-нибудь в тропиках, подальше ото всяких погонь, перестрелок и вирусов.

— У меня всегда было сложно с оптимизмом, но я не против настоящего отпуска с тобой. Когда уезжаем?

— Сегодня. Если будешь следовать инструкциям, с тобой ничего не случится. Не поддавайся на провокации, они постараются сделать все, чтобы ты себя выдал.

— Спасибо за все, Беатрис.

— Звучит страшно официально, — она улыбнулась и легко коснулась губами его губ.

— Могу поблагодарить иначе, — Сэт опрокинул ее на постель, покрывая поцелуями ее лицо и шею. — Не столь официально и, смею рассчитывать, совсем не страшно.

— Я уже думала, не догадаешься.

Сэт был нежным. Время, данное им, быстро утекало, но он хотел запомнить каждое движение Беатрис, сбивающееся дыхание и аромат ее кожи. Он желал ее, как ни одну женщину, ласками и объятиями выражая надежду, что они вместе не последний раз. Им не нужны были слова прощаний.

***

Сэт поверил, что они расстаются на время. Сейчас, когда расстояние между ними увеличивалось с каждой милей, он не был уверен ни в чем. Только бы встретить ее снова, прикоснуться к ней — и никогда больше не отпускать. Сэт не представлял себе жизни без Беатрис. Именно она, а не измененные, вирусы, исследования и прочая ерунда перевернула его жизнь с ног на голову. Она стала единственной.

Помимо документов и инструкций перед уходом Беатрис вложила в конверт записку, взяв с него слово, что он не будет читать до ее отъезда. Сэт сдержал его, и сильно об этом пожалел.

«Мы больше не увидимся. Как бы страшно официально это ни звучало, спасибо за все».

Он до сих пор помнил отчаяние, охватившее его, и как опрометью бросился в номер Авелин в надежде, что та еще не уехала. Она открыла ему до того, как Сэт успел постучать.

— Беатрис тебя все-таки бросила?

Он протянул ей записку и прошел в номер. Ему было не до словесных перепалок и язвительных замечаний, он хотел знать. Знать о женщине, которую любил больше жизни, все. Понять, почему она так поступила. Решить, что делать дальше. Он не хотел верить, что Беатрис так просто рассталась с ним. Прежний Сэт выкинул бы записку и отправился дальше. Настоящий не желал отпускать свою женщину, отказываться от нее. Сэт увидел в ее прощании вызов. Разве можно вычеркнуть из памяти все, что было между ними?

Он зашел слишком далеко в стремлении изменить мир, но ни к чему хорошему это не привело. Он полюбил женщину, с которой захотел прожить остаток жизни, но ему остались лишь воспоминания о коротком ярком романе. За несколько лет Сэт узнал больше, чем обычный человек узнает за всю свою жизнь. Выбор был сделан, и ничто уже не могло этого отменить. Он изменился.

26

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

Джеймс ловил себя на гадкой мысли, что в глубине души когда-то хотел, чтобы нечто подобное произошло. Чума измененных чуть не убила Хилари, уничтожила множество людей, но избавила землю от тысяч тварей, считающих себя хозяевами планеты и пользующихся своей безнаказанностью. Где они сейчас, те, кто выжил? Попрятались в норы и трясутся, как бы случайно не раскрыть себя и то, что раньше выпячивали как гербы и знамена: возраст, имя, так называемые достижения и заслуги. Прочие же бегают за Торнтоном, чтобы заставить его вернуть им былое могущество.

Торнтон и Воронова своим побегом создали проблему, но в этом были и свои преимущества. Например, появление вышестоящего руководства. Время, проведенное рядом с Рэйвеном, позволило Джеймсу понять, что его вряд ли пустят в гущу событий. Кроу оставался единственным вариантом, чтобы через него приблизиться к загадочному Вальтеру.

Список имен у Вороновой оказался длинный, и по ним велась серьезная работа. Сейчас, когда все внимание и силы бросили на поиски, Джеймс изучал ее дело. Данные, которые сохранились в Ордене, были скудными, но все-таки они были. При желании из них можно вытащить немаловажные детали, если штудировать досье снова и снова. Вчитываясь в примелькавшуюся и опостылевшую информацию, Джеймс чувствовал, что упускает нечто важное, лежащее на поверхности.

Когда Воронова появилась в спальне Торнтона, он не воспринял ее, как угрозу, и именно это дало фору твари, которую она привела с собой. Кем бы они ни приходились друг другу, Воронова ей доверяла. Ни один человек в здравом уме не повернется спиной к измененному. Особенно если он сам был измененным.

Джеймс вернулся к освобождению Вороновой: слишком много ниточек сходилось именно на Зальцбурге. По счастливой случайности, краткую справку по операции с приложением о ее жизни до изменения отправили в Вену вместе с основным архивом. Незадолго до того, как филиал был уничтожен.

Стивенс не считал себя параноиком, но понимал, что кто-то решил сохранить историю Вороновой для потомков. Был ли обмен данными плановым или спонтанным, сейчас выяснить невозможно. Мария была беременна, когда ее изменили. После изменения у женщин случались выкидыши, но в Зальцбурге Воронова работала няней маленькой девочки. Рэйвен предположил, что Кристи Коул стала измененной дочерью Беатрис. Что, если не измененной, а родной?

Догадка на грани фантастки, но Коул выжила во время эпидемии и не лишилась своих способностей. Можно предположить, что после потери ребенка Воронова тронулась умом, но измененные не ведут оседлый образ жизни. Для них каждый день как последний. И совершенно точно они не живут в семьях с мамашами и их дочурками.

Чем больше Джеймс размышлял об этом, тем более реалистичной ему казалась собственная гипотеза. Портниха не тянула на подругу молодой измененной, зато маленькая Авелин вызывала подозрения. Особенно если вспомнить ее возраст. Все сходилось на том, что дочь швеи была дочерью Беатрис, рожденной после изменения. Если так, девчонка — живорожденная измененная, что многое объясняет.

Оставалось решить, что делать, потому как такие сведения явно заинтересовали бы и Рэйвена, и Кроу. И в обоих случаях не только сведения, но и вопрос, откуда они у него. Оставалось придержать их до особого случая и заняться поисками дочери Вороновой. Поймать Коул, как приманку для Беатрис, а следом — влюбленного по уши профессора. Измененная бесценна для исследований, над которыми бьются бывшие кровососы, она — тот самый козырь, который приведет его к Вальтеру.

Придется поднапрячься. Если верить досье Вороновой, Коул уже за двести. Она умудрилась быстро стереть все данные о своей новой жизни. Ее мамаша тоже прошла огонь и воду. Если потерять их сейчас, они затаятся и будут скрываться столько, сколько потребуется. Годы. Десятилетия. Эти твари умеют выживать. Вальтер подождет, а вот у Хилари нет времени. Ему нужна измененная, чтобы по цепочке вытащить остальных, а найти ее можно только через Энтони Хартмана.

Джеймс прекрасно понимал, почему Кроу не спешит с давлением на нее через парня. Профессионал и расчетливый тактик, он предполагает, что измененная поступится трогательной привязанностью и не сунется спасать милого. А зря. Что-то же привело ее к Вороновой, хотя Коул должна была исчезнуть, уйти в тень. Светиться рядом с матерью, которая отнюдь не в Тибете коз выращивает, не лучшее решение. Джеймс предположил, что причина тому — счастливчик-журналист. Их ключ хранился в Штатах.

***

— Тебе тоже не дает покоя славный город Нью-Йорк? — Рэйвен встал и прошелся по кабинету.

— Энтони Хартман, — подтвердил Джеймс, — если не взяться за него в ближайшее время, я сам быстрее повторю работу Торнтона, чем мы их найдем.

— Девчонка измененная, Стив, не забывай. У нее таких Энтони были сотни.

— Хартману просто повезло выжить в рухнувшем здании? У загадочной Кристи слишком внезапно возникли проблемы с мозгами. Вместо того, чтобы благополучно сигануть в окно, отряхнуть платье и пойти погулять, она изображает зомби на развалинах.

— Я не говорил, что ей на него наплевать, — Рэйвен поморщился, будто откусил сочного лимона, — но поставит ли она жизнь Хартмана выше своей? Одну ошибку Коул уже допустила. Думаешь, повторит?

— Где одна там и все десять, Рэйвен. Если бы она перекинула Беатрис через плечо и вышла из коттеджа, я бы о варианте с Хартманом не задумался. Но Коул уволокла профессора.

— Как мы обойдем людей Кроу, которых он приставил к парню?

— Я разберусь.

Рэйвен промолчал, взвешивая все «за» и «против», и сейчас действительно напоминал хищную птицу. Он слишком многое поставил на кон, чтобы отступить, и Джеймс знал, какое решение тот примет из-за предательства Вороновой. Что ж, он лично ее «поблагодарит». При встрече, которая уже не за горами. Отдельное спасибо он скажет этой твари за подставу.

— Я выясню, сколько человек приставлены к Хартману. Не забывай, что у него дом нашпигован жучками. Если облажаемся, будет совсем невесело. Кроу не из тех, кто прощает закулисные игры.

— Если проколемся, ты всегда можешь сказать, что я слетел с катушек и действовал по собственному желанию. Если все получится, вряд ли кому-то придет в голову, что я обошелся без твоей поддержки.

— Ты хитер, Стив. Даже слишком. — Рэйвен рассмеялся. Похоже, для себя он уже все решил, поэтому сейчас только кивнул ему. — Договорились.

Еще одна победа, еще один шаг к Хилари. Работа с Энтони Хартманом предстояла серьезная и достаточно грязная. Ему не привыкать. Он найдет Хилари и вытащит из этой передряги. Даже если придется идти по головам.