Королевская магия

Глава 2 settings

    Алисия

     

    Поезд потихоньку стал замедляться. Мы снова выехали из города и покатились вдоль леса, уже раскрывшегося сочной весенней зеленью. За лесом возвышались пики гор, и в отличие от низины, они были еще покрыты снегами.

    — Миленько у вас здесь, — изрек Зигвальд, почему-то глядя в упор на меня. Как будто за все «миленько» Гриза отвечала лично я.

    — Да, здесь красиво.

    — Здесь красиво? Здесь очень красиво, Алисия.

    — Это вы еще не видели Синуанские водопады. Через пару месяцев будет не протолкнуться, а когда нет большого наплыва приезжих, очень уединенное и невероятно прекрасное место. В детстве я часто убегала туда, когда хотела побыть одна и подумать над сюжетом…

    Я осеклась, понимая, что слишком много говорю.

    — Почему вы замолчали? — Зигвальд смотрел на меня с искренним любопытством. — Продолжайте. Мне интересно знать о вас все.

    — Не думаю, что это уместно.

    — Как будущему мужу — вполне.

    Я вздохнула.

    — Зигвальд, это просто легенда. В которой я, говоря откровенно, совсем не уверена.

    — Из-за моего брата? — Его взгляд потемнел, насколько могут потемнеть рубины.

    — Из-за себя. Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, у меня появился магический лев, чужая магия, а моя магия временно у вашего брата, но я даже понятия не имею, откуда она во мне взялась. Мне это предстоит узнать в самое ближайшее время, но я боюсь. Боюсь спрашивать у мамы хотя бы что-то, вы понимаете?

    — Почему?

    Готовая уже продолжать, я осеклась.

    — Что — почему?

    — Почему вы боитесь спрашивать? Правда — это всегда хорошо, Алисия. И никогда не страшно.

    С этим я бы поспорила, но у меня не осталось сил. Поэтому я просто подняла руки, сдаваясь. Говорить Зигвальду о том, что я согласилась на его легенду, потому что мне все равно, было бы совсем отвратительно, поэтому я просто потянулась за саквояжем… и вспомнила, что его у меня нет. У Зигвальда хотя бы был. Небольшой.

    — Скажем, что вас ограбили.

    Он что, мысли мои читает?

    — Хорошо хоть, что не пострадал при пожаре.

    — Что?

    Я махнула рукой.

    — Не берите в голову.

    Помимо львов, перевернувшейся с ног на голову жизни и прочего, у меня в жизни еще случилась первая ночь, о которой я отчаянно хотела забыть. Так отчаянно, что забыла у Райнхарта свою пьесу. Хотя ей с самого начала не везло.

    — Алисия, — Зигвальд постучал тростью по диванчику рядом со мной, — не время впадать в уныние. Что бы там ни натворил мой брат…

    — Ничего он не натворил, — поспешно сказала я. Пожалуй, слишком поспешно. — Но я не могу представляться вашей невестой.

    — Не можете или не хотите?

    Я подняла голову.

    — Помните, когда мы уезжали? Вы сказали, что будете сопровождать меня как мой деверь. Что изменилось сейчас?

    — Я узнал вас еще лучше и понял, что для моего брата вы слишком хороши. Вы слишком живая, Алисия, в вас столько чувств и огня… словом, я всерьез предлагаю вам руку и сердце. Хотя это и выглядит странно.

    — Да, странно — это не то слово.

    Зигвальд улыбнулся.

    — Но, если вы против, я назовусь вашим деверем.

    — Правда? — недоверчиво спросила я.

    — Правда. Я поехал с вами, чтобы вам помочь, а не для того, чтобы создавать лишние волнения.

    Я так привыкла к приказному тону Барельвийских и их специфическим методам решения спорных ситуаций, что сейчас просто не сразу нашлась с ответом. А ответ нашелся, поезд окончательно сбавил ход, дернулся и остановился.

    В коридоре зашумели.

    — Вас тоже интересует, кто все эти люди, которые так спешат покинуть купе, что толпятся в коридорах?

    Я улыбнулась.

    — Они просто торопятся.

    — Куда можно торопиться в Гризе?

    Хорошо, это уже куда больше похоже на Барельвийских.

    — Например, к родным и друзьям, по которым соскучились. К любимым. К детям и родителям.

    Зигвальд свернул газету и убрал ее на полку.

    — Все-таки я в вас не ошибся, Алисия. Вы неисправимо романтичны. Тоже скучали по родным?

    — По маме. Отца я не знала.

    — По маме.

    — Да. Я очень хочу ее увидеть, но…

    — Но вы боитесь.

    — Да.

    — Не бойтесь. Я буду с вами, что бы ни произошло. — Он поднялся: стремительно. Помог накинуть мне на плечи накидку, легко подхватил свой саквояж и открыл дверь. — Вперед. Нас ждет Гриз и ваша совсем не страшная мама.

    Зигвальд пропустил меня вперед, потому что в коридоре поезда под ручку ходить было нереально. Несмотря на лучший вагон, на полировку стен, позолоту схемиальных светильников и даже картины, вдвоем мы бы застряли, как Эдер в дверях. Я готовилась спрыгнуть с лесенки, но Зигвальд меня перехватил. То есть удержал, спустился первым и подал мне руку.

    — Все-таки вы немного дикарка, Алисия, — сказал он, когда мы попрощались с проводником и пошли по перрону. — Куда теперь?

    Перрон в Гризе был простенький, к тому же, один. Не то, что в Барельвице, где при незнании можно запутаться, куда вообще идти. Этот вел к старенькому зданию вокзала, знаменитого огромными витражными окнами и куполообразной крышей, правда, тоже покрытой красной черепицей.

    — Сейчас выйдем на площадь, и нужно будет взять экипаж, — сказала я. — Мы живем не в черте города. Чуть… подальше.

    — Чуть?

    — Чуть.

    Я написала это в своей пьесе. То есть не это, разумеется, просто героиня у меня тоже жила за городом и водила мобильез. Основное отличие между моей историей и историей Сесси была в том, что они с мамой изначально жили на ферме и занимались лошадьми. А мы с мамой переехали, потому что случился холодный год, начались перебои с цветами, и эрина Раллберг уже не могла мне платить так много. Через какое-то время мы с мамой сели поговорить о судьбе моих оставшихся не сильно больших сбережений, и она поддержала меня в том, что я должна ехать в Барельвицу.

    — На сколько нам их еще хватит? Ну месяца на два. Может быть, на три, — сказала она. — А так ты осуществишь свою мечту.

    Несмотря на то, что мама не всегда меня понимала, она всегда в меня верила. Даже когда я не верила в себя сама.

    — У тебя все получится, Алисия, — говорила она, когда я приходила из цветочной лавки и бросалась писать.

    Даже не представляю, как ей сказать, что у меня ничегошеньки не получилось. Пьеса в Барельвице, несколько раз горелая и побывавшая в Тайной канцелярии, руках эрцгерцога и его сестры (непонятно, что хуже), а я здесь. В одном-единственном новом платье и новой накидке.

    Зато с магией.

    На небольшой залитой солнцем площади, где я чуть не оставила в щербатом камне каблук, мы быстро поймали экипаж. Ошалевший от щедрости Зигвальда извозчик рассыпался в благодарностях и чуть ли не пылинки с нас сдувал. В Гризе экипажи были попроще: во-первых, таким как в Барельвице просто негде было пройти, а во-вторых, здесь действительно были очень красивые места, и крышу с полотняными боками на экипажи натягивали только во время дождей. Поэтому пока мы ехали, извозчик нам рассказал чуть ли не про все достопримечательности, где обязательно стоит побывать и что посмотреть.

    Солнце припекало так, что я даже сняла накидку, а, слушая об известных мне с детства местах, провалилась в собственные мысли. Запоздало подумала о том, что на перроне и в здании вокзала даже не смотрела по сторонам, так что не могла сказать, видел ли меня вообще кто-то.

    Меня. Нас.

    — Место, конечно, не в центре города, — продолжал бормотать извозчик. — Уж не знаю, почему вы там решили остановиться, но до Синуанских водопадов там рукой подать. Прогуляться, воздухом подышать полной грудью… м-м-м-м… красота!

    В подтверждение своих слов он глубоко вдохнул.

    Миновав несколько домиков, спрятанных от посторонних глаз за лесом, мы выкатились по изгибающейся дороге к нашему.

    — Ну-с, приехали! Благодарю, ваша светлость! Леви!

    Я чуть не улетела с подножки, услышав обращение в свой адрес. Не улетела, потому что рядом был Зигвальд, который снова меня поддержал, а следом услышала грозный голос мамы:

    — Алисия?! Кто этот мужчина?!

    Выглядела мама тоже очень грозно: она стояла, сдвинув брови, сложив руки на груди, и смотрела на меня в упор.

    — Мой будущий муж.

    Вообще-то я собиралась сказать совершенно другое. Я собиралась сказать, что этот мужчина меня увез из столицы, потому что я попала в неприятнейшую ситуацию, и что он помог мне, когда я осталась одна, но сказала то, что сказала.

    Мама открыла рот. Закрыла.

    Глаза у нее стали как первые галлиры — круглые и очень большие, и у меня по ощущениям тоже. Положение спас Зигвальд: поставив саквояж на землю, он шагнул к моей маме с самой милой улыбкой, которую только мог изобразить. Взял ее руку в свою и со словами:

    — Безумно рад нашему знакомству, эрина Армсвилл, — поцеловал.

    Я обернулась на извозчика, как будто он мог мне помочь и все исправить, но извозчик просто наслаждался картиной. Увы, не пейзажей, мне же он подмигнул и поднял вверх большой палец.

    — Поздравляю, леви!

    В этот момент на него обернулся уже Зигвальд:

    — Мы вам очень благодарны, Ричард. Счастливой дороги.

    — Да, конечно! — Ричард подхватил вожжи, повозка заскрипела колесами по земле.

    Я, если честно, упустила момент, когда извозчик с Зигвальдом успели познакомиться: видимо, когда я стояла на площади, оглушенная прибытием, а они договаривались о цене. Тем не менее сейчас у меня были проблемы поважнее — например, как сказать маме, что я сказала не то.

    — Что же мы стоим! — воскликнула она. — Заходите в дом. Я накрою на стол, или сначала покажу вам комнату… Вам придется спать в комнате Алисии, а дочь я заберу к себе. У нас не так много спален.

    Последнее мама произнесла немного извиняющимся тоном. С Зигвальдом они еще не успели толком познакомиться, но, судя по всему, в нем безошибочно угадывался аристократ. Или она просто услышала, что сказал извозчик?

    — Алисия, дорогая, — мама шагнула ко мне и порывисто меня обняла.

    Потом смущенно отстранилась, и, явно испытывая неловкость, указала на распахнутую дверь.

    — Прошу, проходите.

    Я была не в себе. Я определенно была не в себе, когда это сказала, и еще больше я чувствовала себя не в себе сейчас. Поэтому просто приняла руку Зигвальда, шагнула за ним в дом, а следом за нами уже спешила мама.

    — Слуг у нас нет, мы все сами, — забормотала она. — Поэтому располагайтесь вот тут, в гостиной, а я сейчас…

    — Эри Армсвилл, — Зигвальд мягко ее прервал, — я высоко ценю ваше гостеприимство, но я из тех, кто в состоянии самостоятельно застелить себе постель и сделать все, что позволяет сделать наличие двух рук и разума. Поэтому я буду благодарен, если вы просто покажете мне, где я могу оставить свои вещи и привести себя в порядок.

    — Ох, — мама всплеснула руками. — Да, конечно. Пойдемте.

    Поскольку я все еще пребывала не в себе, мне оставалось смотреть, как мама и подмигнувший мне Зигвальд скрываются на второй половине дома. Если так можно выразиться. Домик на самом деле был миниатюрный: две спальни, мамина и моя, небольшая ванная комната с умывальником и поливочной схемой, которая все время ломалась, из-за чего шла то очень холодная, то очень горячая вода. И место, где, собственно, осталась я — кухня и по совместительству гостиная-столовая.

    Для привыкшего к совершенно другим интерьерам и масштабам Зигвальда, наверное, это было примерно то же самое, как если бы я зашла в дощатую сувенирную лавочку, которыми пестрели улицы Гриза, и в которой помимо сувениров и владельца не мог поместиться никто, и осталась там жить.

    Пресветлый! Что я наделала?!

    На этой безумной мысли меня и застала мама.

    — Алисия! А где твои вещи? — Она выглядела взволнованной, но улыбалась.

    — Я их забыла.

    Вот, даже не солгала.

    — Забыла?! Как же так?

    — Очень торопилась на поезд.

    — Ох, узнаю свою девочку. Вечно все теряет. Вечно витает в облаках. Но… его светлость?! Алисия, как вы познакомились?

    — Прошу прощения, — к нам вышел Зигвальд, чем снова меня спас. — Алисия, должно быть, сильно устала с дороги. Ты хочешь есть, огонек мой?

    «Огонек» меня просто добил.

    — Прошу прощения, — это сказала уже я и убежала в спальню.

    В мамину, потому что мою занимал Зигвальд, а оказавшись в маминой комнате, поняла, что совершенно не знаю, что мне делать. Я думала приехать, закрыться у себя, прорыдаться и начать все заново — в Гризе, в цветочной лавке, с новой пьесой, но у меня осталась только мамина комната, в которой рыдать не рекомендуется — сразу начнутся вопросы.

    Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.

    Чтобы я могла как следует подумать о Райнхарте, чтобы потом больше о нем не думать. Совсем. А получилось…

    Я подошла к приоткрытому окну. Оттуда тянуло свежестью и теплом, характерным даже для ранней весны. Сколько себя помню, я привыкла просыпаться от этой волшебной свежести, от громкого пения птиц — в Гризе поющих птиц было много и в городе, от ощущения солнечного нового дня. Мне казалось, стоило мне вернуться — и все вернется, но вот я вернулась — и все по-другому.

    Как так может быть?

    И почему до сих пор так больно?

    Прислонившись лбом к стеклу закрытой рамы, как делала в детстве, я смотрела на бегущую вдоль поля дорожку. Мамина спальня выходила сразу на две стороны. С одной — на виднеющийся вдалеке лес и деревья, наклонившиеся к нашему дому так, что тень была даже когда ярко светило солнце, с другой — на дорогу. В моей комнате окна тоже выходили на дорогу, и, когда я уезжала или когда возвращалась, я смотрела на них из повозки и думала об уюте. О том, что это мой дом.

    Когда мой дом перестал быть моим домом? И почему?

    В дверь тихонечко постучали.

    — Да?

    Я обернулась на скрип. Мама вошла и осторожно прикрыла ее.

    — Солнышко, прости меня. Я даже не подумала, что ты можешь устать с дороги… Но такие новости, сама понимаешь. Я просто не могу с ними справиться.

    — Все хорошо, мам. Сейчас я к вам выйду.

    — Лучше отдохни и переоденься. Я принесу твое домашнее платье, и, если хочешь, можешь немного прилечь перед ужином. Прости, я так волнуюсь, мне давно не приходилось общаться с его светлостями.

    Я моргнула:

    — Что?

    — Что?

    — Ты сказала — давно не приходилось общаться с его светлостями, мам.

    Мама покраснела. Потом слегка побледнела.

    — Я просто оговорилась, солнышко.

    Или не просто. Мне стоило продолжить наш разговор, спросить ее, где она на самом деле общалась с их светлостями и когда, но я поняла, что у меня просто не осталось сил.

    — Я принесу тебе твое платье, — поспешно сказала она, — и нижнее для сна. Если захочешь прилечь.

    Вышла она очень быстро, а я опустилась в кресло и закусила губу. Стоит ли удивляться, что в моей жизни сейчас столько лжи, если вся моя жизнь — ложь? Мама говорила, что отец умер, когда я была совсем маленькой, но что, если это не так? Что, если он какой-то знатный аристократ, а она… кем она была для него?

    Все, не хочу больше об этом думать.

    Просто не хочу.

    Мама действительно принесла мои вещи, но надолго у меня не задержалась под предлогом того, что оставлять гостя одного неприлично. Что касается меня, я с наслаждением избавилась от корсета, от верхнего платья, от всей красоты, что шила эрина Нерелль с помощницами, и постояла под бодрящей холодно-горячей водой. После чего, насухо растеревшись полотенцем, надела сорочку и нырнула под старенькое потрепанное покрывало.

    Я думала, что чуть-чуть полежу, прислушиваясь к голосам Зигвальда и мамы, доносящимся из-за двери: тихим — слов не разобрать, убаюкивающим, а после оденусь и выйду к ужину.

    Эта мысль и стала последней в моей голове, я снова открыла глаза только утром. На второй половине кровати спала мама, за окнами потихоньку начинало светлеть.

    Я полежала, прислушиваясь к глухому биению сердца, гулкому, ровному. Попыталась почувствовать магию или Эдера, но услышала только тишину. Попыталась почувствовать себя, и на глаза все-таки навернулись слезы.

    Выскользнув из-под одеяла, я осторожно, стараясь не шуметь, переоделась в домашнее платье. Подхватила лежащую на кресле накидку, обулась и выскользнула из дома. Прохладное утро попыталось кусаться, но после Барельвийской погоды тут же смущенно отступило.

    Чтобы попасть на Синуанские водопады, сразу за поворотом нужно было свернуть к лесу. Потом — по знакомой тропке, по которой я бегала сотни раз, хоть мама и ругалась, когда я уходила одна — до подъема на возвышенность. Там даже сделали лесенку и ступени для приезжих, в детстве я предпочитала карабкаться по склонам сама, но сейчас подумала, что лесенка мне пригодится.

    Я шла, ускоряя шаг, все быстрее и быстрее.

    Туда, где всегда чувствовала себя свободной. Туда, где отступали все невзгоды, а мир раскрывался яркими вдохновляющими красками. Туда, где встретить рассвет — все равно что встретить Пресветлого.

    Я так торопилась, что даже не сразу услышала треск веток за спиной. Когда услышала — обернулась. Наткнулась взглядом на наступающего на меня волка. Ойкнула, шарахнулась назад. Нога подвернулась, я вскрикнула и кубарем покатилась с горки.

    Loading...

      Комментарии (2 376)

      1. Здорово очень! Спасибо большое за эти эмоции😏

      2. Шедевр Оторваться было не возможно !Очень тёплые чувства остались после книгиСпасибо

      3. Огромное спасибо за чудесную историю!! Волшебную и очень увлекательную!!Счастья, здоровья, любви и громаднейших творческих успехов Вам!Ждём новых произведений…

      4. Очень хорошо, что я решила дождаться окончания и прочесть все сразу. Ожидать продолжения при таких ужасных событиях с героями было просто невыносимо. Замечательно! Жаль расставаться с героями, но у них все прекрасно, а у нас впереди новые ваши книги и новые герои. Спасибо. Здоровья и вдохновения!

      5. Хочу сказать вам ОГРОМНОЕ СПАСИБО🌹🌹🌹, за шикарный цикл. Поистине, не передаваемое удовольствие, получаешь от чтения ваших книг.🌺🌺🌺.

      6. Спасибо большое

      7. Так жаль расставаться с героями, они такие искренние и настоящие. Спасибо за прекрасную историю.

      8. Ну вот, ещё одна прекрасная история от любимых авторов закончилась.. большое спасибо за то то удовольствие, что вы нам доставляете своим творчеством…удачи вам — Марина и Ксения…

      9. Спасибо большое за книгу!🌺🌺🌺
        Поздравляю с завершением!
        А я в предвкушении, для книга только начинается.
        С одной стороны завидую тем, кто уже прочитал, НО с другой, у меня впереди целое море эмоций впереди. Это СУПЕР!!!

        1. Sety, Чудесные виды австралийского национального парка под музыку Эрнесто Кортасара как раз в тему! Спасибо!