Лиарха

Вирна Мэйс

У меня была едхова смена. Все, чего я хочу — это спать, но, когда я ложусь, выясняется, что «спать» — это не про меня. Сначала Митри решает поинтересоваться, не хочу ли я ей дать денег на «где-нибудь посидеть». В диалоге выясняется, что «где-нибудь посидеть» — это там, куда ходит мальчик, который ей нравится, и ей нужно там посидеть, чтобы он обратил на нее внимание.

— У тебя Тай, — напоминаю я.

— Тай — это даже хорошо, — миролюбиво соглашается она. — Парни западают на девчонок, которые заботятся о мелочи.

— Хорошо, — говорю я. — Переведу. Но чтобы до пяти были дома.

— До пяти?! Ты же позже уходишь на смену.

— До пяти, — повторяю я. — И мы еще поговорим про этого твоего Рикарда Дрогана. Лично я против того, чтобы ты с ним встречалась.

— С чего это? — тут же ощетинивается Митри.

— Кто вообще может встречаться с парнем по имени Рикард Дроган?!

Сестра заметно расслабляется, фыркает:

— Кто бы говорил!

Прежде чем я успеваю поинтересоваться, о чем это она, дверь уже захлопывается. Кажется, я как никогда близка к тому, чтобы закатить глаза и сказать, что всем от меня нужны только деньги (дожили, Вирна!). Как бы там ни было, я делаю перевод сразу, потому что понимаю: стоит закрыть глаза, и все Рикарды Дроганы мира, а заодно и полезные места, в которых они бывают, перестанут существовать. Далеко не факт, что я о них вспомню, когда проснусь, поэтому лучше уж так.

Я прижимаюсь щекой к подушке, обхватываю ее руками, и почти погружаюсь в сон, когда над ухом раздается:

— К тебе приходил он!

Будь я в нашем старом доме, на первой запретной линии, я бы точно обрела шишку на голове. Потому что над моим диваном висела полка, и потому что подскочила я сейчас как ошпаренная. Рядом со мной стоит Тай, в уже полностью застегнутом пальто (правда, наискосок, убью Митри!) и хлопает глазищами.

— Что? — спрашиваю я. — Кто ко мне приходил?

— Клайтнер Ярд, — она задумывается, потом хмурится. — Нет, Лайтнер К’ярд.

Могла бы не уточнять, но… да. Пожалуй, теперь я буду звать его Клайтнер Ярд. Ему идет.

— Вообще он сказал, что это наш секрет, и я не сказала Митри. Но я сказала тебе, потому что посчитала, что так правильно. Вот. — Тай разворачивается, чтобы уйти, но я ее перехватываю и начинаю расстегивать пальто.

— Митри пропустила пуговицу, — сообщаю.

Как будто сейчас меня пуговицы интересуют. Нет, как хорошую сестру они меня должны интересовать, но к едхам пуговицы. Я просто их застегну.

— Что он сказал?

— Кто?

— Лайтнер-Клайтнер.

Тай смеется: ей понравилось. Мне тоже, кстати, я даже улыбаюсь вполне искренне.

— Искал тебя. Я сказала, что тебя нет дома.

— А он?

— Сказал, что я красивая. А еще что ты отказалась с ним дружить.

— Вот как, — пуговицы застегиваются гораздо медленнее, чем положено.

— А ты не отказывалась?

— Ну…

— Тай, куда тебя занесло?! О-у-упс, — в комнату заглядывает Митри. — Она тебя разбудила? Прости. Пойдем, маленькая засранка, а то мы уже опаздываем.

— Пару минут подожди, — говорю я. — Застегну ей пальто нормально.

— А, ок, — Митри прислоняется к стене и достает тапет.

— И не называй Тай засранкой.

Сестра издает какой-то звук, предположительно означающий согласие.

При ней расспрашивать про «Клайтнера» как-то странно, поэтому пуговицы застегиваются гораздо быстрее. Сестры уходят, а мне теперь — вместо того, чтобы обнимать подушку, хочется ее погрызть. Вместо этого я просто переворачиваюсь на спину, лежу и смотрю в потолок.

Зачем он опять хотел меня видеть?!

Какая мне разница?!

У него теперь вообще новая девушка.

Переворачиваюсь на живот, с размаху накрываюсь подушкой, но так скоро становится нечем дышать.

Я. Его. Ненавижу!

Почему он просто не может отвалить?!

Почему он никогда этого не мог?!

Сбрасываю подушку, сажусь. К счастью для нас двоих, он сейчас в Кэйпдоре, и к счастью для нас двоих, я не пойду к нему говорить, чтобы оставил меня в покое! Если ему что-то надо, пусть приходит, тогда я это ему скажу. Тогда я много что ему скажу, в частности о том, что меня не интересует скорость замены его девушек и их численность в Ландорхорне.

Почему-то сон уже не идет, проворочавшись какое-то (по ощущениям, весьма долгое) время, я встаю, иду на кухню с одной-единственной мыслью: почему я не могла промолчать, когда столкнулась с К’ярдом, зачем назвала его засранцем, и почему с одними всегда так сложно, а с другими легко? Вот Вартас, например, меня выслушал, все понял, мы с ним хорошо поговорили и по-доброму разошлись. Теперь он больше не будет доставать меня с Дженной.

Почему К’ярд не может быть таким же?!

Почему от него столько проблем?!

Делаю себе льяри: загружаю зерна в машину, когда слышу звонок. Рука дергается, и зерна рассыпаются по столешнице, по полу, а заодно и в мои домашние туфли.

Мысли в голове как головастики в сильном течении.

Он что, снова прогуливает?

Мне не надо открывать.

Я. Не. Пойду. Открывать.

Вытряхиваю содержимое туфельки в мусорницу, когда звонок повторяется.

Хорошо.

Ладно.

Он хочет поговорить?!

Отлично!

Я с хрустом (потому что наступаю на несколько зернышек) шагаю в холл, подхожу к двери и распахиваю ее. Чтобы увидеть стоящую напротив меня Лиру.

Только этого мне не хватало.

— Я не настроена на беседу, — резко сообщаю я, и мне трижды плевать, что это невежливо. Никогда не понимала людей, которые изображают из себя непойми что, общаясь с теми, кого хочется швырнуть с лестницы.

Въерхов, к слову говоря, тоже. Вот Кьяна бы с ней точно пообщалась.

— Фу, как грубо, — произносит Лира, откидывая свои идеальные волосы за спину. — Между прочим, я пришла подружиться.

— Запомнила, что я говорила про предыдущую девушку? С тобой это не прокатит, — собираюсь захлопнуть дверь, но она резко шагает вперед.

— Вышвыривать из дома будешь человечек, — говорит она, и глаза ее разгораются от силы въерха. — А меня выслушаешь, понятно?

В кои-то веки жалею, что моя сила слишком мне не подчиняется, и что мы слишком далеко от воды. Хотя мне никто не мешает хватануть ее за руку, правда? Хватануть — спалиться, в прямом и переносном смысле. Потому что то, что происходит со мной рядом с въерхами и с въерхами рядом со мной очень подходит под это описание.

— Ты можешь говорить, я пошла, — сообщаю я, поворачиваясь к ней спиной. — Как закончишь, закрой за собой дверь.

— Ты совсем отбитая на голову?! — рычит Лира и хватает меня за локоть. — Или у тебя плохо со слухом, человечка?

К счастью, у меня длинный рукав, а к несчастью… Вартас научил меня вар-до. В нос я бью совершенно молниеносно. От неожиданности она отшатывается, хватается за лицо и кричит:

— Больная! Ты совсем рехнулась?!

— Я предупреждала, — говорю, указывая на дверь. — Выход найдешь, или в глазах двоится? Тогда ищи дверь посредине между двумя.

— Ты пожалеешь, — шипит Лира. — Клянусь, ты пожалеешь. У меня есть связи, и…

— Как ты думаешь, — я шагаю к ней и смотрю на нее в упор, — человечка может позволить себе такую квартиру без хороших связей? Так что вали, и я забуду о том, что ты вломилась ко мне в квартиру. Угрожала мне и называла человечкой, мой любовник очень плохо на это реагирует. Все понятно?

Меня несет, и я несу какую-то чушь, но на Лиру действует безотказно. Она вылетает за дверь, по-прежнему прижимая руки к лицу и бормоча что-то себе под нос (который явно требует льда или чего-то вроде холодной ложки). Стоит ей уйти, я с грохотом запечатываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Меня потряхивает от эмоций, и все это время я пытаюсь осмыслить, как вообще докатилась до жизни такой.

Дерусь с девушками К’ярда.

Впрочем, может, оно и к лучшему. Теперь она точно ко мне не сунется, а при встрече будет обходить меня десятым кругом. Надеюсь, этих встреч больше не случится.

Запускаю машину и жду, пока приготовится льяри. Густой крепкий напиток дымится в чашке, от горечи на губах не отделаться. Не только на губах, по ощущениям, эта горечь в меня проросла вместе с моей ложью. Я лгу всем подряд: начиная от сестер и Вартаса, и заканчивая самой собой.

Что мне все равно.

Ни разу мне не все равно. Иначе я бы выслушала эту Лиру, и забыла о ней сразу же, как только за ней закроется дверь. Вопрос только в том, когда станет легче?

По-моему, у меня слишком много свободного времени.

По крайней мере, раньше таких заморочек не случалось, вроде К’ярда и его бывших, будущих и настоящих. О чем я вообще думаю?! У меня интервью скоро, я собираюсь выступать против въерхов, но только и делаю, что постоянно вязну в прошлом, вернуться в которое невозможно.

А даже если бы я и вернулась, что толку?

Одно прикосновение въерха способно оставить на мне ожог, и мое прикосновение к въерху — аналогично. С таким препятствием достаточно сложно будет построить отношения, даже дружбу. Не говоря уже о чем-то большем.

Я продолжаю пялиться в окно, стараясь об этом не думать.

Стараясь не думать о Кьяне и о ее предложении. 

«Мой номер у тебя есть. Так что как надумаешь — пиши. Будет здорово!»

Это действительно могло бы быть здорово. Могло бы. Кьяна — из тех, с кем мне было по-настоящему хорошо. Думаю, не только мне, если она предложила. 

Тянусь к тапету и пишу быстро, пока не передумала: «Кьяна, привет! Это Вирна. Как насчет встретиться на этой неделе?»

Кьяна не отвечает, что, в общем-то, неудивительно: она на занятиях, а на занятиях Кьяна может переписываться только с Харом.

Вспоминаю наши пикировки с К’ярдом, и мне становится тоскливо. Особенно тоскливо становится, когда я думаю про Кэйпдор. Мне ведь действительно нравилось там учиться — несмотря на пренебрежительное отношение въерхов, несмотря на то, что временами преподаватели сознательно занижали людям баллы, а декан могла пригрозить отчислением за то, что я опоздала, задержавшись у политари, когда у меня пропала сестра.

Но ведь для этого я делаю все то, что делаю, не так ли?

Не ради Дженны или каких-то там далеких светлых идеалов. Для вполне приземленных. Чтобы люди могли учиться наравне с въерхами, чтобы могли отстаивать свою точку зрения, не опасаясь, что вылетят с работы.

Кулак, которым я прошлась по носу Лиры, начинает нестерпимо жечь, и я разгибаю пальцы. На них, традиционно, ожог — рваные красные островки с каждой минутой становятся все ярче. Я иду в ванную и сую руку под ледяную воду, глядя на мощную, бьющую о дно раковины струю. На нее моя сила не реагирует никак, а если…

Я срываюсь в мгновение, хватаю ключи, сумку и самое необходимое, лечу на забытый всеми Пятнадцатый. Моя сила из легенд не просто что-то неизученное, это то, с чем мне предстоит жить, а изучить это я могу только на собственном опыте. Буквально.

Спустя пятнадцать минут бега по знакомым, засыпанным грязью и пылью, подхватываемой морским ветром, улочкам, я снова вдалеке от цивилизации, на границе с запретным. Иду по холодной гальке, приближаюсь к воде. Опускаюсь на корточки и позволяю волне облизать руку.

От соли ожоги начинает печь еще сильнее, я едва сдерживаюсь, чтобы не зашипеть и не отдернуть руку, но… спустя несколько мгновений боль отступает, сменяясь мягким покалывающим холодом. Вода меня исцеляет. Тоже буквально. Красные пятна блекнут, рваные края становятся ровными.

Глубина, это настолько волшебно, что кажется нереальным. Я поднимаю руку, рассматриваю ее на свет: солнце в капельках воды играет бликами, от ожогов осталось лишь легкое воспоминание — в качестве светлых пятнышек кожи, восстановившихся на их месте.

— Ничего себе, — говорю, продолжая рассматривать собственные пальцы, как какое-то чудо. — Ничего себе…

В сумке вибрирует тапет.

Ответ от Кьяны:

«Вирна, я так рада! Когда у тебя выходной?»

«Послезавтра, перед очень насыщенными выходными».

Выходные в «Бабочке» и правда насыщенные, а после того случая — когда я сломала раковину и вырубилась, я обязательно беру один выходной в неделю…

Когда я сломала раковину.

Как, едх меня подери, я могла сломать эту раковину, если моя сила реагирует только на живую воду?! Если только… если только под Кэйпдором нет подземного моря или чего-то вроде. Оглушенная догадкой, я замираю с тапетом в руке, позволяя ветру слизывать крошечные остатки соленых капель с моей ладони.

Но кому могло прийти в голову построить Кэйпдор, Кэйпдор, где учится элита въерхов, над морем? Это же чистейшей воды самоубийство, точнее, убийство их силы. Их сила слабеет от естественных водоемов, да что там, они не смогли бы проводить тренировки на своем полигоне, если бы в глубине недр под ними было море.

Или смогли бы?

Какая удаленность от воды не способна навредить силе въерха?

Тапет снова вибрирует:

«Тогда ждем тебя с Харом в гости на ужин послезавтра. Время и адрес пришлю чуть позже».

Я даже не успеваю ответить, потому что из-за спины раздается голос:

— Нисса, поднимите руки и медленно отойдите от воды!

Я поднимаю, вместе с тапетом. Оборачиваюсь и вижу двух застывших в нескольких валлах от меня политари, мужчину и женщину. Мужчина держит меня на прицеле. У обоих нагрудная нашивка с перечеркнутыми волнами.

Прибрежный патруль.