Лиарха
Глава 2. Больше не К’ярд 
— Пимрой, на выход! — Окрик дежурного риджанта выкидывает меня из сна в реальность.
Кому-то из моих однокурсников в Кэйпдоре или так называемых приятелей, да любому из моего прошлого окружения покажется диким, что я сплю в участке политари. Но я не просто провел в клетке для арестованных всю ночь, я отлично выспался. А учитывая, что вчера я сбежал от Шадара, угнал эйрлат Ромины, едва не уплыл вместе с Эн из Ландорхорна и выдержал битву с отцом, то неудивительно, что я вырубился, как едх на морском дне, как только голова коснулась подушки.
— Ньестр К’ярд. — Риджант останавливается возле моей камеры. Она у меня одиночная и с удобной койкой, на которой я поместился во весь рост — практически первый класс. Тон политари сменяется на извиняющийся. — Вы можете быть свободны. За вас внесли залог.
От таких новостей остатки сна окончательно смывает волной, и я поднимаюсь, иду за риджантом.
Сомневаюсь, что отец передумал. Залог могла внести мама, но в ее состоянии ей вряд ли позволили бы встать с постели, поэтому единственный, кто приходит на ум…
— Хар!
Хар и Кьяна ждут в приемной, сидят на широком диване, переплетя пальцы, но при виде меня подскакивают с дивана. Лица у них настолько серьезные и обеспокоенные, что я усмехаюсь:
— Ну хоть кому-то небезразлична моя судьба.
— Твой долг растет и растет, брат.
— Могли бы подождать, пока меня покормят.
— Обойдешься.
Мы пожимаем руки, друг хлопает меня по плечу.
— Как ты узнал, где я? — спрашиваю я.
— Получил сообщение от Джуборо, но, если честно, в нем не было необходимости.
— О тебе рассказывают по всем каналам, Лайтнер, — объясняет Кьяна. — О тебе и о Д’ерри. Ее арестовали, а судью, скорее всего, сместят с должности. По крайней мере, об этом говорят все журналисты.
Я прикрываю глаза на мгновение и понимаю, что напряжение внутри окончательно отпускает. Ради этого стоило пережить вчерашний день.
— Все строят догадки… Но, Лайтнер, что произошло на самом деле? — Кьяна внимательно смотрит на меня, и Хар присоединяется к ней в этом.
— Я все вам расскажу, — обещаю. — Не здесь.
— Ньестр К’ярд, — окликает меня риджант, — вам нужно прослушать инструкции, забрать свои вещи и расписаться в получении.
Инструкции оказываются простыми: меня отпускают под залог до дня суда, мне запрещено приближаться к Ромине. За любое даже самое мелкое нарушение я снова вернусь в камеру.
Мне выдают документы, куртку и печатку с символом рода К’ярдов — подарок отца на четырнадцатилетние. Куртку и документы забираю, а в сторону кольца киваю:
— Оставьте себе. На память.
В эйрлате друзья ничего не спрашивают, но стоит нам оказаться в квартире Хара, забрасывают меня вопросами. Я их понимаю, на их месте меня бы тоже подмывало узнать все из первых уст.
Поэтому мы заказываем еду, устраиваемся на диване, и я рассказываю.
Про то, что хотел сбежать от Шадара, и именно поэтому угнал эйрлат Ромины. Про то, что случайно нашел ее зуб, про разговор с отцом, про то, что он оставил меня в участке, и сказал, что больше не станет ни в чем помогать.
— Так что не удивлюсь, узнав, что все мои счета аннулированы, а меня отчислили из Кэйпдора.
— Он этого не сделает, — уверенно заявляет Кьяна. — По крайней мере, в отношении учебы. Ты сейчас герой, который восстановил справедливость. Если правитель Ландорхорна тебя не поддержит, то это будет означать, что он принимает сторону семьи Д’ерри.
— Возможно, ты права, но я больше не возьму его денег и не вижу необходимости в моем возвращении в Кэйпдор. Там все равно уже не будет так, как прежде.
Там не будет Мэйс.
Мысль о ней вызывает тупую боль в груди. Я ощущаю себя раненым, как Эн. Но рано или поздно эта рана затянется, а пока я не хочу о ней думать.
— Тогда что ты будешь делать? — интересуется Хар.
— Найду работу и жилье. Буду наслаждаться жизнью.
А заодно искать все про едхову установку на дне океана.
— Во всей этой ситуации есть свои плюсы, — говорит Кьяна. — Отец больше не диктует тебе условия, поэтому ты можешь встретиться с Вирной.
После ее слов в комнате воцаряется тишина.
Вот и не думай после такого о Мэйс.
— Нет, — отвечаю как можно спокойнее, хотя внутри будто снова вспыхивает вулкан. Пока что маленький, но готовый исторгать потоки лавы.
— Но почему?
— Мэйс отказалась от меня. Это не обсуждается.
— Вирна отказалась от тебя под давлением твоего отца.
— Пусть так.
— Вы должны поговорить!
Мы уже поговорили. Там, возле домика Зорга. Когда она забирала своих девчонок вместе с белобрысым. Мы с ней все друг другу сказали.
— Он ее запугал!
— Мэйс не из пугливых, Кьяна. Она не испугалась Ромины, наверняка, не испугалась и Диггхарда К’ярда. Она просто определилась со стороной. Я ей не интересен.
— Это не так! Я видела ее взгляд, каким счастьем сияют ее глаза, когда ты рядом. Ты ей не просто интересен, ты для нее тот самый, особенный.
Кьяна, видимо, решила меня окончательно добить, потому что ее слова бьют по самому больному. Мне хочется зло рассмеяться или заставить ее прекратить, но мой ответ застревает в горле, будто кость.
— Ты прав в одном, — продолжает она: — Вирна очень смелая и гордая, чтобы просить о помощи. С ней что-то происходит, Лайтнер! Что-то нехорошее.
— Это. Не. Мои. Проблемы, — чеканю каждое слово. — Мы больше не станем поднимать тему Мэйс.
— Ты невыносимый! — М’эль вскакивает с дивана, ее глаза вспыхивают, зрачки вытягиваются. — Почему все парни такие черствые и невыносимые?! Знаешь, тебе удалось меня убедить. Ты не должен с ней встречаться и снова делать ей больно. Вирна этого не заслужила!
Она уходит, хлопнув дверью, а Хар бросает на меня сердитый взгляд и уходит за ней. Надолго, потому я что успеваю дойти до окна и рассмотреть все красоты Четвертого. Отсюда виден краешек парка, высотки с неоновыми вывесками, которые в пасмурную погоду горят весь день. Я понимаю, что хочу себе такую же квартиру. Жить одному, быть свободным.
Возвращается друг без Кьяны.
— Не остыла? — спрашиваю я.
— Остыла, но не хочет тебя видеть, пока ты ведешь себя как едх.
— Взаимно. Когда перестанет вести себя как маруна, тогда и сможем нормально поговорить. Как ты ее терпишь?
Черты лица Хара заостряются:
— Полегче, брат. Ты говоришь о моей девушке.
— Мне надоело, что все говорят, что мне делать и куда идти.
— Вирна ее подруга. Была. Мне жаль.
Мы молчим, и кажется, одновременно закрываем эту тему. Потому что Хар говорит:
— Кое-что не сходится, Лайт.
— Что именно?
— Ты сказал, что собирался сбежать от Шадара. — Взгляд Хара пронизывает как зимний ландорхорнский ветер. — Куда? К Зоргу?
— Нет. Я собирался покинуть Ландорхорн.
— Покинуть?
— Уплыть отсюда.
— Но это безумие. До ближайшей цивилизации тысячи энтваллов… — Он осекается. — Есть что-то еще?
Я смотрю на Хара, и не понимаю, почему не доверил ему тайну Эн раньше.
— Да. Я собирался сделать это не один.
Друг слушает мой рассказ про знакомство с раг’аэной и ни разу не перебивает. Он долго молчит, даже когда заканчиваю, и я не выдерживаю первым:
— Что скажешь?
— Что тут сказать? Звучит безумно, но это многое объясняет. Например, то, как вы с Мэйс добрались до берега в тот шторм. А еще твой побег. С помощью океанской бабочки ты действительно мог бы сбежать из Ландорхорна, почему передумал?
— И оставить вас одних? — усмехаюсь я, и добавляю уже серьезно: — В Ландорхорне вся моя жизнь. Мне не нужно бежать или скрываться, чтобы сделать ее такой, какой хочется.
— Мэйс ведь в курсе, да? Ты рассказал ей про бабочку?
— Да.
Хар смотрит мне в глаза, словно сканирует.
— Значит, твои чувства к Вирне даже серьезнее, чем считает Кьяна.
Они издеваются надо мной?!
— И ты туда же? — интересуюсь раздраженно. — Сколько еще мне повторять, что все в прошлом?
— Мне или себе? Брат, мы с тобой с детства знакомы, а ты рассказал про раг’аэну первой попавшейся девчонке? Сильно в этом сомневаюсь.
— Вы с Кьяной можете думать все, что хотите. Последний раз, когда я видел Мэйс, она была счастлива. Счастлива с другим парнем.
— Видел?
— Мы разговаривали.
— Спокойно, как взрослые люди, или как вы делаете это обычно?
— Ты мой друг, но сейчас я готов тебе врезать.
Действительно готов, даже кулаки сжимаются, а в ладонях концентрируются искорки силы.
Хар только усмехается.
— Об этом и речь, Лайтнер. Я не собираюсь лезть в твою жизнь, но как твой лучший друг советую тебе закрыть тему Мэйс. Хотя бы внутри себя. Ну или сделать так, как тебе хочется. В смысле, строить свою жизнь такой, какой ты ее видишь.
Раздражение гаснет так же быстро, как и вспыхивает.
— Въерх действия?
— Не люблю тормозить.
— С М’эль ты точно не тормозил.
— Решил, что если плохой парень ее разочаровал, то хороший подойдет ей больше, и рискнул.
— Долго подступался? — я легко пихаю друга в плечо и подмигиваю, но Хар не ведется.
— Я не стану обсуждать с тобой свою девушку.
— Справедливо, — соглашаюсь я и добавляю: — Я подумаю над твоими словами насчет Мэйс.
Мы съедаем завтрак, принесенный курьером, оставляем только часть для Кьяны (она наотрез отказывается выходить). И я понимаю, что не могу задерживаться у друга надолго. В прошлом мог бы, но сейчас мне нужно свое жилье, а еще новый тапет — мой остался у Родреса. И совершенно точно Хар не должен из-за меня ссориться со своей девушкой. Поэтому после завтрака я говорю:
— Мне нужно съездить домой и поговорить с матерью. Я должен узнать, все ли с ней в порядке.
— Возьми мой эйрлат.
— Спасибо.
Я хлопаю друга по плечу и направляюсь к выходу.
— Лайт?
— Что?
— Я могу рассказать Кьяне про раг’аэну?
— Можешь, — киваю я с улыбкой. — Пообещай ей знакомство с Эн, если перестанет пытаться учить меня жизни.
После разговора с Харом мое настроение улучшается, и жизнь уже не кажется грязной лужей со сточными водами.
Я добираюсь до Первого круга привычным путем. Он разительно отличается даже от того же Четвертого. Здесь каждый особняк размером с квартал и окружен большим парком, а отцовский больше всех. Здесь богатство и роскошь, нет только свободы.
Я останавливаюсь возле ворот в дом, но ворота даже спустя минуту остаются закрытыми, а значок доступа мигает предупреждающим красным.
Какого едха?
Хотя я догадываюсь, какого. Его зовут Диггхард К’ярд.
Поэтому выхожу из эйрлата и направляюсь к зрачку камеры системы.
— Впусти меня, — приказываю, позволяя ей сканировать мое лицо.
— В доступе отказано, — отвечает мне равнодушный голос системы.
— Я здесь живу.
Точнее, уже не живу, но здесь живет моя мать.
— В доступе отказано.
Хидрец!
Я разжимаю кулаки, и волна моей силы ударяет в ворота. Мощная, но металлические створки настолько основательные, что даже не дрогнули. А вот система срабатывает сразу:
— Отойдите от ворот. Любая последующая атака будет расценена как намеренная, и я буду вынужден принять меры.
— Что? — рычу я. — Что ты сделаешь?!
Система не отвечает, зато в динамиках раздается голос брата:
— Привет, Лайт.
Я бросаюсь к камере, смотрю в самый зрачок.
— Джубо, впусти меня.
— Отец запретил тебя впускать.
Кто бы сомневался!
— Я приехал не к нему, к маме. Я хочу ее увидеть.
— Ей запрещено видеться с тобой. Как и мне.
Что?!
— И вы его послушаете?
— А кого мы должны слушать? Тебя? Отец сказал, что ты отказался от нас. Что ты больше не часть нашей семьи.
— Это значит, что я ему больше не подчиняюсь. Но это не значит, что я не хочу вас видеть. Впусти меня! — последнее я уже рычу.
— Я не могу.
— Потому что он запретил?
— Да. Мне жаль, Лайт.
Я не могу в это поверить!
— Какого едха?! Ты написал Хару, чтобы он меня вытащил из тюрьмы!
— Ты мой брат. Был им. Теперь ты больше не К’ярд.
Короткий писк системы возвещает о том, что Джуборо отключился.
Вернувшись к эйрлату, с грохотом впечатываю кулак в металл. Несколько раз, пока боль окончательно не отрезвляет. Прорываться с боем я не могу, потому что под залог отпускают только раз, а будучи свободным, решать проблемы проще, чем сидя в клетке.
Ничего, мам, мы с тобой увидимся.
Обязательно увидимся!
Он не заберет тебя у меня.
Лиарха
Купить
Лайту больно, поэтому он и пробует все способы вернуть Вирне память, которая, как назло, пока не возвращается
Прямо трагедия какая-то, а не любовь. Не одно, так другое. Вроде, наши победили. Но опять всё не так.
Прочитала, как Лайт корит отца за то, что всех побросал на произвол судьбы из-за своих амбиций. Опять упомянул бедную девочку Лиру. Этот маячок Диггхарда сначала помог уничтожить базу миротворцев, раскатать по камням самого Лайта, поставить на грань жизни и смерти всех, кто попал к Дженне, самой тоже там оказаться, но всё же дать Диггхарду добраться до Вирны и лишить её памяти. Личная героиня Диггхарда, не спорю, а ведь только случайно Лайта оживили в первый раз, только случайно Вирна не потеряла рассудок, только случайно она смогла на остатках своего сознания справиться с Дженной, только случайно оживила Лайта. Честно, меня прямо резануло, когда Лайт упомянул отцу это имя, как «брошенную ныряльщикам». Столько трупов позади этой девочки, а всё равно она бедная и несчастная. А ведь если бы не она, на миротворцев нападения бы не было, никто бы не погиб в тот раз, база не была бы разведана. Вирна отправилась бы к Дженне? Возможно, что нет. Дженна явилась бы к Диггхарду, если бы не раздолбали по сведениям маячка базу ныряльщиков? Хорошо, Лира нужна была, как звено для событий, но жалости и сожаления о её несчастной судьбе не вызывает. Лайт не должен был её упоминать среди тех, кто действительно помогал в спасении. Зацепило, просто поделилась эмоциями. Так всегда бывает, когда услышишь среди имён героев имя предателя. Жёсткий коммент, понимаю, Лайт вместе с Вирной притащили Лиру на базу изначально. Не знали. А Лира знала, кто она и что делать.
Тьяна, Я понимаю, что Лира вас очень сильно зацепила, но она не на одной ступени с Диггхардом. Миротворцев убили по приказу Диггхарда, а не по приказу Лиры. Иначе получается, что и Ромину убили из-за того, чтр она сходила на шоу.
Ксения, Ни в коем случае не ставлю Лиру на одну ступень. Лира могла бы быть просто девушкой без маячка, которая влюбилась в Лайта, это совсем другой расклад. Но она имела маячок Даггхарда и способствовала тому, что базу накрыли. Лайта же могли не спасти, а судьба остальных миротворцев тоже под вопросом. Человек, способный к предательству — предаст. Меня цепляет не сама девочка Лира, а то, что она стала эпицентром всей схватки, совсем не невинно поставила на грань самого Лайта и Вирну, а также всех, кто находился с ними рядом. Это желание Диггхарда и Дженны, понимаю, но когда Лире внедряли маячок она же знала об этом. Она сознательно выдавала местонахождение базы. Лайт чуть не погиб. Сознательно выдала в руки Диггхарда Вирну и она потеряла память(хорошо, не жизнь). На невинную жертву не тянет. Не осознавала последствий? На дурочку тоже не похожа. Я вам просто рассказываю, что чувствует часть читателей от того, что Лиру упоминают, как невинную жертву. Невинной могла быть, не имея маячка. В настоящем случае является причастной и осознававшей это. Убита, вроде заплатила, но не упоминать же её, как невинную жертву в ряду тех, кто не подличал. Вот Родди, какие к нему претензии могут быть, он ведь тоже людей ни во что не ставил. Дженну даже жалко, она боролась за свои идеалы и тоже всех подставляла, но делала это открыто, а не тихонечко предавала, делая вид, что белая и пушистая.
Тьяна, тут все проще и никакого заговора: Лира во всех случаях спасала себя
Ксения, Ксения, я понимаю, что не было заговора, Лира спасала себя, делая все эти очень чёткие наводки и доносы, но разве она после этого была той, кого нужно упоминать именно Лайту, в ряду жертв произвола его отца? Если бы её заставили, угрожая смертью родителей, можно понять, она жертва, хоть и спорно. А в тех ситуациях, которые есть в романе, она сделала ужасные вещи, которые повлекли за собой смерти. Стоят надо всем этим Диггхард и Дженна, но были те, кто конкретно исполнял то, что они приказывали. Пусть и из страха. Это достойно осуждения, презрения, не не причастности к жертвам произвола, особенно осознанно устами тех, кто пострадал от этих исполнителей, как, например, Лайт от Лиры. Я всё равно буду и дальше читать эти книги и для себя уже обозначила, что Лайт это сказал, потому что был в таком состоянии, когда трудно было так уж чётко перечислять жертв произвола Диггхарда. Но перечислять в одном ряду детей на побережье и Лиру…?
Тьяна, Вот прямо согласна с Вами
Тьяна, В чем то наверно вы правы. Мне тоже Лира не кажется невинной жертвой, но почему-то немного её жаль.
А когда будет продолжение? Ну хотяб приблизительно. 🙂
Nataliya, по будням каждый день выкладываем
Я не понимаю, почему они не смогут касаться друг друга, если она расскажет всем?
val.smirnov6767-9208, в истории говорилось, что у въерха и лиархи рождаются дети без способностей, может быть он имеет ввиду это?
val.smirnov6767-9208, Ага, я тоже. Ну расскажет и расскажет, при чем тут их отношения?
val.smirnov6767-9208, где написано, что не могут? Могут, но Вирна его совсем не помнит, для нее он незнакомец
А я не поняла, почему он потерял возможность касаться ее? Это из-за детей что ли? Так, собственно, ни о каких детях речь и не идет. И, кстати, еще бабушка на двое сказала, что ребенок вьерха и лиархи оказался лишённым силы, а не наоборот, обладал такой мощной силой, что его попросту испугались оставлять в живых. Доподлинно же не известно, не осталось свидетельств. Кстати, не подумала совсем, что аллергия тоже может быть от установок. Если они блокируют и силу вьерхов и инициацию лиарх, то как-то должно быть наоборот, нет силы, нет аллергии… ну, я что-то наверное не так поняла, перечитаю еще раз вдумчиво.
Вот только сейчас пришло на ум, что он не может ее касаться, т.к. она потеряла память, и он просто не смеет на нее давить. Она должна сама прийти к этому, а иначе, это как ребенка соблазнять… Лайтнер же говорит, что она спасла бы любого, он думает, что он для нее любой
Jana, да, речь про потерю памяти
Самая жесть закончилась. Но о спокойствии можно только мечтать. К чему же в итоге придут? Как теперь будут жить въерхи и лиархи?Спасибо за продолжение. С праздником, любимые авторы! Весны, легкости и вдохновения!
irindizbrin, ❤🌺🤗 спасибо!
Бедные ребята. Они совсем дети, но в принципе именно такие и творили историю! Очень надеюсь, что они не станут легендой как их предшественники…
Ульяна, они точно войдут в историю 😉
Я всё ещё не мону понять куда делись родные Лайтнера? С отцом понятно, он под арестом, а мать и брат? Все же сейчас разместились в их доме. И да, непонятна фраза Лайтнера про невозможность потом прикоснуться. Может он имел ввиду что Вирна опять отстранится от него?
Марина, не все сразу же, дойдем до родных, книга еще пишется 😉
конечно, это про то, что она его не помнит
Лайту не сладко. Вирна есть, но как бы и нет. Кстати думаю их ребенок будет с силой
gira13, Почему? Ведь генерал рассказал о ребёнке объединённой семьи — родился совершенно без сил родителей. У Лайта депрессия:- Вирна без памяти, образование семьи под вопросом и с потомством ничего не ясно. Этот исчезнувший наследник… Может люди не все потенциальные лиархи, а как раз дети объединённых семей? А вдруг исчезнувший наследник был ребёнком лиархом, который потом инициировался, а вначале был просто человеком без магии. Все были введены в заблуждение. А может быть и так, что второй ребёнок мог бы родиться въерхом, кто знает. Ведь не проверили, эксперимент остановили сразу и тему закрыли. Семья с двумя магиями, один раз взяла бы верх одна магия, второй раз — другая.
Тьяна, Вопросов больше чем ответов. Уже скоро мы все узнаем . 😉
sysoeva.13, Вопросов еще на полкниги, а девочки сказали, что скоро окончание. 😉
RozInna, спрашивайте, что непонятно 😉
Тьяна, А может быть, у этого ребёнка был какой-то новый вид магии, которого они не знали и не смогли распознать?
RozInna, Скорее всего, может не было раньше таких лабораторий и средств для определения силы. А может опять какая-нибудь фальсификация, вся правда пока скрыта долгое время даже от въерхов. То, что говорит генерал, ещё полправды, с военными вряд ли бы делились сов. секретной информацией. Будет ещё другая, когда Диггхард заговорит на разбирательстве, мне кажется. Да откроются секретные архивы. Вот про Лэйс писали авторы, что её проверяло ПВ, силы лиархи не обнаружили и отпустили. А потом она инициировалась. Значит определить будущую силу пока не могут, а ПВ хватало уже тех, кто был явно с силами. Хотя тоже странно, ведь было известно, что родители Лэйс лиархи, а сила уже будет обязательно и инициироваться такие дети могут легче. Как интересно ещё, что Вирна до конца для кого-то приманка, с силами и с памятью была нужна только она, теперь тоже единственная, кто может спасти мир. Хорошо хоть Лайта уговорила рядом постоять , хоть опереться на него, да за руку держаться, а то всё сама, да сама… Интересно, он в воспоминаниях Вирны только про ту первую вечеринку усмотрел или все свои огрехи увидел её глазами, может поэтому такой дёрганый и мрачный.