Запретная магия

Райнхарт

Четыре месяца.

Четыре месяца.

Четыре…

Эти цифры я взял не с потолка. На разработку последней оранжевой схемы я потратил именно столько времени. Оранжевой, но не красной. Алые требовали больше внимания, сосредоточенности, мастерства, а иногда и просто удачи. И времени. Много-много времени.

А в моем случае еще и множества погибших нервных клеток.

Почему изо всех возможных людей моя сила должна была перетечь именно в Армсвилл?! В эту невыносимую, дерзкую, яркую, грубую… цветочницу! Да, не спорю, что девица красива, и, если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы обратил на нее внимание. Возможно. Особенно, если бы эри Армсвилл молчала! Когда она молчала или дремала, как сегодня в мобильезе, то превращалась в другого человека. Как показал поцелуй на вокзале, физически мы совместимы. Настолько совместимы, что мне пришлось мысленно разбирать зеленые схемы и вспоминать отчеты Себастиана, чтобы хоть немного приглушить собственное желание… продолжить начатое.

И я разбирал схемы и вспоминал отчеты ровно до тех пор, пока не оставил цветочницу возле ее комнат. Был велик соблазн подтолкнуть ее в спальню и проверить насколько качественно работает древний ритуал. В конце концов, альбому, в котором я это отыскал, больше веков, чем моему фамильному замку, и он не рассыпался только благодаря магии. Мало ли, может это устаревшая информация?

Но я мысленно напомнил себе, что прежде всего меня должна беспокоить безопасность.

Магии.

Девушки.

Моей магии в девушке.

Поэтому лучше и относиться к ней, как к сосуду магии.  И как к арэнэ. Хотя с последним было все сложно. Все, что могло быть у меня с Алисией Армсвил — это пара ночей и приятные воспоминания, а теперь ждет совместное проживание под одной крышей.

Я не просто так привез цветочницу в фамильный замок. Прежде чем представить ее своему окружению, а мне придется это сделать, потому что мои обязательства перед Леграссией никто не отменял, и сидеть здесь безвылазно или оставить искрящую магией Армсвилл одну, совсем не вариант, я должен убедиться, что смогу относиться к ней как к своей фаворитке. Научиться этому. Потому что представить ее своей арэне — единственный выход.

Если я хочу сохранить похищение магии в тайне.

А об этом точно никто не должен знать.

Тот, кто все это затеял, еще на свободе, и наверняка, считает, что его план не удался, но вряд ли отступится. Уже одно только создание запретной схемы говорит за себя. Как и желание заполучить именно мою силу. Он готовился и вряд ли рассчитывал торжественно сгореть. Значит, уверен в себе и считает, что способен выдержать такой поток магии.

Я сжал кулаки, стараясь уловить в себе хоть каплю магии, почувствовать ее, как чувствовал всю жизнь.

Тщетно.

Благодаря этой гьердовой схеме вся магия перекочевала к девушке, которая даже не представляла, кто я такой.

Не читает газет! Кто вообще в наше время не читает газет?!

Правда, хорошая новость была в том, что моя сила ее сразу не убила. Она не убила ее даже на следующий день. Можно сказать, нам обоим повезло: Армсвилл, потому что я нашел ее раньше, чем она воспламенилась, мне — потому что благодаря этому я еще могу вернуть себе магию.

Если перестану думать о цветочнице и займусь делом!

Я сжал монету артефакта и положил ее в карман пиджака: так я смогу быть уверенным, что случись что с эри Армсвилл, я почувствую это сразу — артефакт отзовется на активацию второй части.

А потом отправился в библиотеку.

В Эдельз Грин она занимала зал высотой в три этажа и была даже больше той, что в королевском дворце. Все эрцгерцоги Барельвийские обладали огромной силой, поэтому любили создавать схемы и сохранять их для потомков. За восемь столетий помимо свитков и книг альбомов с начертаниями набралось столько, что отец даже планировал расширить библиотеку, отхватив большой кусок от бального зала. Останавливало его только то, что мачеха была против: ей бальный зал был нужнее магических схем.

Переступив порог библиотеки, я окинул взглядом полки, набитые книгами и альбомами с потолка до пола. Обычно это не вызывало проблем: с помощью поисковой схемы можно было найти все, что угодно. Но сейчас я не мог создать даже магический свет. Поэтому придется делать все по старинке.

Без магии.

Чтобы того, кто это сделал, горничная смела в совок в самое ближайшее время.

Чувство юмора у эри Армсвилл точно было. Правда, думать о ней мне не полагалось, а полагалось думать о том, как разобраться со всем этим до коронации, до которой осталось полгода.

У меня есть полгода на то, чтобы вернуть себе магию и найти того, кто все это сделал. И тогда даже двести семьдесят горничных его не спасут.

Да чтоб тебя!

Я сжал зубы и направился к каталогу.

Спустя несколько часов я в полной мере осознал, что лишится магии — то же самое, что потерять глаза, руки и ноги вместе взятые. Потому что я все время забывался и чертил схемы в воздухе: чтобы подтянуть к себе нужный альбом или что-то скопировать. Естественно, ничего не происходило, и естественно, меня это раздражало сильнее и сильнее. Как и то, что поиск нужных схем затягивался.

Я отыскал всего одну подходящую часть, но нужно было еще. Иначе создать схему обратной передачи магии будет не просто сложно, а практически невозможно. Не говоря уже о том, что создать ее было мало. Потом мне придется ее как-то активировать, и придется — здесь ключевое слово. В противном случае народ Леграссии лишится не только старого короля, но и нового. А этого я не допущу! Да, сейчас я без магии, но все мои знания, разум и интуиция при мне, значит, слабым я буду, только если сам позволю себе поддаться этой слабости.

Поэтому я принялся искать с утроенной силой, и вынырнул из калейдоскопа рисунков только когда начали слипаться глаза, а шея окончательно затекла от усталости. Тогда я поднялся и, разминаясь, подошел к окну. Оказывается, ночь давно опустилась на парк, окружающий замок. Деревья напоминали размытые тени, и только луна освещала многочисленные белые дорожки.

Время перевалило за полночь, а значит, беседовать с эри Армсвилл уже поздно: она наверняка спит. Или ждет? Узнать об этом я мог только отправившись к ней, и нестерпимо захотелось именно так и сделать. Почему-то легко было представить рыжую в кружевах полупрозрачной ночной сорочки. Волосы разметались по подушкам, глаза прикрыты, рот слегка приоткрыт, грудь высоко вздымается…

А у меня схемы и утраченная магия!

И чем быстрее найду и создам решение нашей общей проблемы, тем лучше. Для всех.

Но выбросить из головы откровенное видение не получается. Какие схемы, если в спальне спит Армсвилл?

Зову дежурившего за дверью лакея и интересуюсь, как моя гостья.

— Эри поужинали и легли спать.

— Благодарю. Свободен.

Значит, спит. Это и к лучшему, потому что так они не натворят бед: и Армсвилл, и моя магия.

Так почему меня это так злит?

Впрочем, мне совсем расхотелось спать, что определенно к лучшему. Возвращаюсь к внушительной стопке на столе и беру следующую книгу.

«Утрата магии и как с этим смириться» Корнелиус Лоцци

Не собираюсь я с этим мириться!

С раздражением отпихиваю книгу на край стола и беру следующую.

«Древние нерийские обряды» Дло Ти До

Это лучше. Хотя бы потому, что здесь точно не будет дурацких советов про смирение.

Книга очень старая, и все обряды написаны в ней в стиле старинных сказок, но не стоит недооценивать сказки — порой, в них больше смысла, чем в иных научных трактатах. И интуиция на этот раз не подводит: после одной из них сон и усталость окончательно выветриваются из головы.

Не может быть!

Не может…

У меня даже в сердце колет. Никогда не кололо, а тут будто сам гьерд кочергу приложил. Раскаленную.

Что за?..

До меня не сразу доходит, что дело не в сердце, а во внутреннем кармане пиджака, который все сильнее разгорается огнем.

Артефакт!

Армсвилл!

Я вылетаю из библиотеки со скоростью, которой бы позавидовал мой маджер, перепрыгиваю через ступеньки лестницы и оказываюсь возле спальни цветочницы в считанные минуты. Хотя у меня и этих минут нет.

Что опять натворила эта девица, если это вызвало новый всплеск?

Она вообще может посидеть спокойно? Или полежать.

Толкаю дверь и застываю на пороге. Потому что Армсвилл выглядит именно так, как мне и представлялось. На кровати, в белоснежных кружевах, с задравшейся во сне до самых бедер сорочкой, облепившей стройное тело. Волосы заплетены в две изящные косы, а с губ срываются тихие стоны.

Зрелище, испытывающее выдержку любого мужчины.

Если бы не одно «но» — пылающая с левой стороны кровать. Искры рассыпаются с пальцев девушки, порождая все новые островки пламени.

— Туши! — ору я на маджера, который с утробным рычанием вертится вокруг постели.

Лев то ли подчиняется мне, то ли сам догадывается, но разворачивает свои могучие крылья и хлопает одним по горящей постели с таким звуком, будто шторм подхватывает паруса. Как цветочница не просыпается от этого звука — загадка, но пламя гаснет лишь для того, чтобы с новой искрой вспыхнуть заново.

Я сдергиваю с себя пиджак, сбиваю пламя и бросаюсь к Армсвилл. Она стонет и всхлипывает во сне, даже не приходя в себя. Я падаю рядом с ней, притягиваю девушку к себе и завладеваю ее губами. Весь поток, весь огонь тут же вонзается в меня с яростью сорвавшего с цепи голодного пса. Гораздо более сильный и неукротимый, чем был днем. А взгляд пришедшей в себя цветочницы вонзается в меня: ничего не понимающий, испуганный.

Она дергается подо мной, и я почти теряю поток, который грозит уже испепелить меня. Приходится сильнее раскрыться, сильнее раскрывая девушку под собой, почти терзая ее губы, но этого ничтожно мало. Слишком мало. Тогда я резко дергаю сорочку, которая расходится прямо на ней. Алисия вскрикивает, когда я снова ее касаюсь, но я не позволяю ей возразить — снова запечатываю рот поцелуем и вжимаю всем телом в кровать.

Ее кожа горит под моими пальцами, жжется искрами, но я не останавливаюсь. Нельзя останавливаться. Потому что магия вот-вот прорвется наружу, и будет не до приличий и сантиментов. И прикосновение кожа к коже срабатывает. Гьердов древний ритуал срабатывает! Стоит нам сплестись в объятиях, поток впитывается в меня без остатка.

Укрощенный.

Послушный.

Сладкий.

Как девушка подо мной.

Не успеваю я об этом подумать, как получаю по лицу подушкой.

Причем изо всех сил, даже перья полетели. Она замахивается второй раз, но я опережаю: выхватываю из рук рыжей орудие и снова наваливаюсь на девицу, перехватывая хрупкие запястья и заводя их над ее головой.

— Эри Армсвилл, — рычу я, — где ваша благодарность?

— Благодарность за что? — охает она и пытается меня сбросить, но мне хватило и подушки, чтобы понять, что Армсвилл привыкла бить со всей силы. — За то, что порвали мою сорочку?

Мы одновременно смотрим вниз, туда, где в разорванном вырезе виднеется ее обнаженная грудь. Большая, но несмотря на это упругая, с нежной молочной кожей и розовыми сосками с торчащими вершинами. Это зрелище сбивает меня с мысли, заставляет позабыть, зачем я здесь, и что собирался сделать. Может, конечно, дело в том, что я расположился между ее бедер, и наши тела соприкасаются в самом интимном смысле.

А я, гьерд меня забери, мужчина из плоти и крови!

И единственное, что мне сейчас хочется — провести языком по нежной шее Армсвилл, узнать, каков на вкус ее поцелуй, когда не приходится сражаться с магией. В ее взгляде я читаю ответное желание, ее дыхание сбивается, и мое тоже, поэтому я тянусь к ее губам.

— За то, что снова спас вас от самовозгорания.

Если бы не изматывающее укрощение собственной силы, то я бы назвал эти «спасения» крайне приятными…

Армсвилл уворачивается от поцелуя, снова гневно сверкает глазами и выдает:

— Вы обещали, что этого не будет! Пустите! Это насилие!

— Насилие?

А вот это гораздо бодрее подушки!

Я отпускаю Армсвилл и резко поднимаюсь с постели.

— Я вас не насиловал!

Она натягивает одеяло до самого подбородка и садится:

— А как назвать то, что вы ворвались в мою спальню, порвали мою одежду и обездвижили меня, чтобы… Чтобы!

— Договаривайте, что уж там.

— Чтобы воспользоваться мной.

То есть она не хотела, а я злодей?!

— Это смешно, — отрезаю я. — Большинство женщин Барельвицы мечтает оказаться на вашем месте.

— Сгореть заживо?

— Нет!

— Быть изнасилованными?

— Быть моей арэнэ!

— Я вообще не из Барельвицы!

Я уже почти близок к тому чтобы швырнуть лампу о стену, но фраза Армсвилл меня отрезвляет.

— Но вы бы хотели здесь жить.

— На что… На что вы намекаете? — Глаза девушки расширяются, а румянец на щеках становится ярче.

Я прищуриваюсь. Ну и как это расценивать? Говорит, не хочет «насилия», а думает только о том, что между нами произошло.

— На то, что я могу сделать так, чтобы вашу пьесу поставили в корона Д’Артур или в любом театре, в каком захотите.

Она вскидывает голову и сжимает кулаки, забыв про одеяло. Эри Армсвилл просто готова убить меня взглядом. Мало мне этого — утробным рычанием напоминает о себе притихший маджер.

— И для этого я должна…

— Всего лишь не противиться возвращению магии ее законному владельцу. Как видите, она у меня могущественная и с характером.

— Вся в хозяина, — цедит рыжая.

— В любом случае, это были крайние меры, подобное больше не повторится. Если вы сами не попросите.

— Не дождетесь!

Армсвилл снова закапывается в одеяло, а я открываю в себе новые грани раздражения. Нужно как можно быстрее найти недостающие фрагменты и начать создавать схему, иначе эта девица доведет меня до греха!

— Если бы не вы, мою пьесу бы обязательно приняли, — сообщает она. — И примут!

— Не сомневаюсь, — хмыкаю я и велю: — Пойдемте.

— Куда?

— В мою спальню, конечно же. Вы же не собираетесь спать на сгоревшей кровати?

Судя по виду эри Армсвилл — собирается. И ни запах древесины, ни проплешины на простыне и на одеяле ее не смущают.

— Вас отнести? — жестко интересуюсь я, и она все-таки сползает с кровати вместе с одеялом и, расправив плечи, направляется к двери. Следом за ней марширует лев.

Цветочница хорошо запомнила, где моя спальня, поэтому даже не дожидается, пока я открою дверь. Я же вызываю лакея и приказываю здесь убраться. Когда вхожу в свои комнаты, горелое одеяло валяется на ковре, а Армсвилл уже окопалась посередине кровати.

— Двигайтесь.

Вот теперь девушка хлопает глазами, пока я стягиваю туфли и расстегиваю ремень.

— Что?!

Так как вернуться в библиотеку и продолжить изучение древненерийских обрядов мне не грозит, то можно забыть об этом до утра.

— Что — что? Я собираюсь здесь отдыхать. На случай если вы снова решите загореться или передумаете насчет…

— Я все поняла, — перебивает меня Армсвилл. — Одеяло мое, а будете храпеть или распускать руки, получите подушкой. Или лампой.

В подтверждение своих слов она взбила подушку, подтянула к себе одеяло и повернулась ко мне спиной.

В горке из одеял не было ничего сексуального и желанного, но в моей памяти и так уже отпечаталось достаточно, чтобы знать, что под этой горкой. Достаточно, чтобы желание продолжало бурлить в моем теле.

Усилием воли заставляю себя отвернуться.

Мне положено думать о своей находке. Если все про тот обряд правда, то мои шансы вернуть себе магию как можно скорее, только что увеличились. Я хотел бы думать об этом, но думаю только о цветочнице, к которой достаточно руку протянуть…

Да, ночь обещает быть долгой.